Гордое сердце - Страница 6

— У меня в наборе есть бритвы, — быстро сказал он, — и вам не придется просить их у мужа, отца или братьев.

— У меня нет ни мужа, ни отца, а братья еще не бреются, — ответила девушка. — Но им придется поучиться брить чужие бороды, так как я не уверена, что вы сами сможете привести в порядок свое лицо.

Он улыбнулся.

— Не беспокойтесь. Я делал это и в худших условиях — в темноте, без воды и мыла, на борту корабля в качку. Самое худшее, что мне грозит, — это отхватить себе кусочек носа, а такое меня бы только украсило.

У него действительно был очень длинный нос, с высокой переносицей. Но Александра подумала, что он скорее внушительный, чем уродливый, и вполне подходит владельцу.

— Вы бы выглядели глупо с пуговкой вместо носа, — не подумав, сказала она. Потом, поняв, как невежливо говорить такие вещи незнакомцу, быстро спросила: — Как вы себя чувствуете? И пожалуйста, сэр, повторите еще раз, как вас зовут. Мы уже спрашивали, но вы все время говорили, что у вас в голове тарарам.

Теперь рассмеялся он. А через секунду поморщился.

— У меня с головой не все в порядке, верно? Но я говорил правду. Меня зовут Драммонд, и все называют меня просто Драмм.

— Очень приятно, Драмм, — с облегчением произнесла Александра. — Остальное, думаю, выяснится позже. И кстати, не хотели бы вы послать за кем-нибудь из членов семьи, может быть, за женой?

— У меня нет жены, а семью я не хочу волновать. Но если вы принесете бумагу и ручку, то я бы хотел написать нескольким людям. Если можно.

— Конечно, а если у вас не получится, то я сделаю это за вас — сказала она. — Я сожалею, что вас привели сюда такие печальные обстоятельства, но мы постараемся предоставить вам все удобства. Я пришлю мальчиков.

Александра быстро вышла, в душе порадовавшись, что сегодня воскресенье и братья не в школе. Она девушка смелая, находчивая и умелая, ведет хозяйство и заботится о троих детях. Но она никогда не брила мужчину и даже никогда не находилась так близко от незнакомца. Бритье — такой интимный, волнующий процесс. Неизвестно, была бы ее рука тверже руки больного. И уж не тогда, когда он следит за каждым ее движением взглядом умных, все понимающих глаз.

Александра поспешила вниз по узкой лестнице, чтобы заглянуть на кухню. Завтракавшие мальчики посмотрели на нее с тревогой.

— Раненый проснулся, и он в своем уме! — улыбаясь, заявила она. — Но ему нужна помощь. Кит и Вин, поднимитесь наверх, пожалуйста. Наш гость просит свой бритвенный прибор. Возьмите тазик, теплую воду и мыло и проследите, чтобы он не перерезал себе горло, стараясь выглядеть ухоженным. Роб! Когда доешь, ступай за доктором. Я пойду оденусь, и посмотрим, что еще можно сделать.

Теперь в доме все по-другому, подумала Александра, поднимаясь к себе. И не только потому, что ей сейчас приходилось взбираться еще выше по лестнице в комнатку на чердаке, которую она заняла, когда пострадавшего уложили в ее постель. Их дом, всегда маленький, стал казаться еще меньше. Бывший больной стал гостем. Раньше у них никогда не было гостей. Как долго он будет жить у них? Их расходы всегда тщательно просчитывались, но на жизнь им хватало. А гость, задержавшийся на несколько недель, заставит подумать о строгой экономии. Александра решила, что пока нет причин беспокоиться. Он наверняка решит уехать сразу, как только сможет, поскольку уже собрался написать своим друзьям. Этот человек производит впечатление настоящего джентльмена. Зачем ему задерживаться дольше, чем необходимо, в крошечном домишке в такой глуши? Хотя прежде всего больной должен как следует окрепнуть. Девушку ужасно интересовало, кто он такой и почему пострадал, но она с удовольствием поскорее бы с ним распрощалась.

Александра одевалась быстро, что было нелегко. Комнатенка находилась в углу, под скатом крыши, и ей приходилось сгибаться чуть ли не вдвое. Все равно не было никакого смысла в том, чтобы переселять братьев в маленькую комнатку к Робу. Мальчики, конечно, предложили такой выход из положения, но она твердо ответила, что ей вполне хватает места на чердаке. Правда, здесь находились сундуки, ящики и детская кроватка, но девушка считала, что ей повезло, поскольку стояла прохладная погода. Иначе было бы очень жарко от нагретой солнцем крыши.

Закончив переодеваться, девушка провела по волосам гребнем, стянула их сзади голубой лентой, подходящей по цвету к ее платью. Гость сказал, что чувствует себя плохо, когда не может привести себя в порядок. А она знала, что сумеет справиться с кем угодно, включая очаровательного незнакомца, если будет хорошо одета.

Александра надела свое самое красивое платье. Но сегодня ведь воскресенье, подумала она, сегодня так и положено, и это вовсе не из-за интересного гостя. Она наклонилась, чтобы заглянуть в старое зеркальце. Платье она сшила сама, с высоким воротником и заниженной талией, как на модной картинке. Волосы у нее блестели, как отполированное красное дерево, и это было видно даже при скудном свете, проникавшем сквозь единственное полукруглое окошко. Лицо чистое. Она выглядела аккуратно и прилично. Александра улыбнулась своему отражению. Джентльмен, наверное, привык общаться с дамами, которые выглядели гораздо более шикарно. Не важно, к чему он привык, подумала девушка, и поспешила вниз.

Спускаясь по лестнице, Александра услышала спор. Она и не замечала, какие юные голоса у мальчишек, пока не услышала другой голос — глубокий, ровный и очень решительный. Когда девушка вошла в комнату, братья стояли вокруг кровати больного, вид у них был встревоженный. Гость побелел и мрачно сжал губы. Все застыли словно на картине.

Драмм полусидел, Вин и Кит держали его за плечи, не давая подняться. Взгляд девушки скользнул к здоровой ноге Драмма, высунувшейся из-под одеяла и почти стоящей на полу. Александра заметила, какая это длинная, мускулистая, с высоким подъемом и слегка поросшая темными волосами нога. Проследив направление ее взгляда, Драмм торопливо спрятал ногу под одеяло.

— Незачем втягивать в это вашу сестру, — сердито сказал он мальчикам.

— Мы не можем ее обманывать, — ответил ему Вин. — Он хочет встать! — обернулся мальчик к Александре.

— Нет, нельзя. Доктор сказал, что вам нельзя шевелиться, — объяснила она Драмму.

— Он сказал вам удерживать меня, если я начну биться в лихорадке. Это не так. Я просто хотел встать с кровати.

— У вас сломана нога.

— Но вторая-то в порядке, — возразил он.

— Вы собираетесь скакать на одной ноге?

— Я собираюсь двигаться осторожно и медленно, держась за что-нибудь, — ответил Драмм.

— Значит, вы не слышали предостережений доктора. — Девушка нахмурилась. Что за невозможный человек. Даже в таком состоянии пытается командовать. Хотя принадлежит к классу, с представителями которого Александра редко встречалась, но была приучена их уважать. Она — простолюдинка и воспитана в покорности. Но все-таки знает, как надо поступить.

— Доктор также сказал, что у вас повреждена голова и движение причинит еще больший вред, — произнесла Александра. — Я даже не могу себе представить, к чему приведет ваша ходьба. Пожалуйста, оставайтесь в кровати. Мы послали за доктором. Когда он придет, то, возможно, изменит свое мнение. Но я не хочу нести за вас ответственность.

— Я сам в состоянии нести за себя ответственность, — сказал Драмм. — В конце концов, это моя голова. Думаю, что я могу ходить, и буду.

— А это моя кровать и мой дом, — твердо ответила девушка, так, как отвечала братьям, когда принимала окончательное решение и больше не желала слушать никакой чепухи. — Когда вы будете у себя дома, можете безумствовать сколько угодно. Но не здесь.

Он пристально посмотрел на нее. Потом опустил голову на подушку и улыбнулся.

— Боже мой, — произнес он. — Обидно, но справедливо. Никто не говорил со мной подобным тоном с тех пор, как мне исполнилось десять лет! Нет, вру. В десять лет они уже не смели возражать. Восемь. Нет, опять вру. Отец совсем недавно говорил со мной так же, — печально добавил он.