Горбун, Или Маленький Парижанин - Страница 35

Изменить размер шрифта:

– Да. Так надо, – подтвердил Гонзаго.

Внезапно распрямившись во весь рост, горделиво запрокинув подбородок, донья Круц с убеждением произнесла:

– Опасно? Ну и пусть, опасно. Я умею хранить тайну! Я не проговорюсь даже под страхом смерти.

– Несомненно, несомненно, – успокаивал девушку Гонзаго. – Вам недолго остается ждать. Через несколько часов тайна будет раскрыта. Единственно, что вы можете знать уже сейчас, это то, что вы не Мария де Санта Круц.

– Значит Флора?

– Тем более, не Флора.

– Как же меня зовут?

– При рождении вы получили имя вашей матери, по происхождению она испанка. Вас назвали Аврора.

Донья Круц вздрогнула, всплеснула руками и с радостным изумлением воскликнула.

– Аврора? Вы сказали «Аврора»? Какое удивительное совпадение!

Гонзаго ждал, что она скажет еще, но девушка молчала, и он спросил:

– Что вас так удивило?

– Не частое имя, правда? Оно мне наполнило…

– Что оно вам наполнило? – не сумел скрыть волнения Гонзаго.

– Бедную маленькую Аврору, – пробормотала донья Круц, и на ее глазах появились слезы. – До чего же она была мила и добра! Как я ее любила!

Гонзаго стоило больших усилий скрыть любопытство. Глаза доньи Круц мечтательно устремились вдаль. Она погрузилась в воспоминания.

– Вы были знакомы, – пытаясь казаться безразличным, допытывался принц, – с девушкой по имени Аврора?

– Была.

– Сколько же ей лет?

– Столько, сколько мне. Мы тогда еще были детьми, и хотя я была бедна, а она богата, мы дружили и любили друг друга, как настоящие сестры.

– Давно это было?

– Несколько лет тому назад.

Она посмотрела в лицо Гонзаго и прибавила:

– Но почему вас это так заинтересовало, мсьё принц?

Гонзаго был человеком, которого никогда нельзя застать врасплох. Взяв ладонь доньи Круц, он с отцовским укором произнес:

– Меня интересует все, что связано с вами, моя девочка. Расскажите же мне о юной Авроре, которая когда-то была вашей подругой.

Глава 7. Принц Гонзаго

Дворец Неверов в плане представлял букву «Н». Личные покои Гонзаго размещались в правом крыле, в его конце, в том, который за тыльным фасадом основного корпуса углублялся в сад. Их обстановка являлась самой роскошной с безукоризненным вкусом оформленной частью дворцового интерьера. Здесь находился уютный кабинет, где мы недавно оставили родственников и друзей. Кабинет с одной стороны примыкал к большой спальне, – в глубине ее имелась просторная капитальная ниша, в которой располагался изящный будуар. С противоположной стороны кабинета была другая дверь, выводившая на подмостки, образовывавшие второй ярус и позволявшие подступиться к верхним стеллажам огромной занимавшей всю остальную часть крыла библиотеки. Кроме того из спальни и из кабинета были запасные выходы в узкий коридор, шедший вдоль жилых помещений по второму этажу, а вдоль библиотеки – по первому. Спустившись по лестнице, можно было пройти к книжным полкам, находившимся внизу. Лучше этой библиотеки не было во всем Париже. Гонзаго был хорошо образован, прекрасно владел латынью, знал античных писателей Греции и Рима, если требовалось, проявлялся как искушенный теолог и тонкий знаток философских течений. Ему не было бы цены, будь он порядочным человеком. Но в том-то, увы, и беда. Его можно сравнить со сказочным принцем. Едва появившись на свет, он был уложен в золотую колыбель. К новорожденному пригласили фей. Они одарили принца всем, что можно пожелать: богатством, славой, здоровьем. Но в конце праздника явилась последняя фея, которую забыли пригласить, и в отместку она наградила новорожденного таким пороком, который свел на нет предыдущие дары.

Гонзаго был красив. Гонзаго родился в очень богатой семье, имевшей кровные узы с королевской, был наделен отвагой, которую не однажды проявлял на деле, умен и образован, мало кто так, как он, владел словом, его деятельность на дипломатическом поприще была образцом, – его речи цитировались. При дворе все были очарованы его обаянием, но… Но при всем том у него не было ни стыда ни совести. К тому же его прошлое тяготило и отравляло его настоящее. Однажды встав на преступную стезю, он уже не в состоянии был с нее свернуть. Для того, чтобы укрыть старые грехи ему приходилось впадать в новые. Угрызений совести он не испытывал потому, что не верил в Бога. Нет необходимости пояснять читателю то, что донья Круц была ему нужна лишь как инструмент, как орудие для осуществления хитроумного замысла. Он долго искал девушку подходящей наружности, и вот наконец нашел. Донья Круц лучше всех остальных отвечала его главному требованию: в ней можно было обнаружить внешнее сходство, очень отдаленное, разумеется, но достаточное, чтобы какому-нибудь одному не слишком щепетильному наблюдателю пришло на ум произнести вслух: «в ней присутствуют фамильные черты», – и дело сделано, – тогда признают и остальные.

Но произошло непредвиденное. Донья Круц, услышав легенду о том, что она дочь принцессы, наивно в нее поверила и расчувствовалась до слез. Но ее волнения все же были меньшими, чем то, которое вслед за тем испытал Гонзаго, узнав о ее подруге по имени Аврора. Принцу пришлось употребить дипломатический талант, чтобы скрыть свои переживания, и все равно в полной мере это ему не удалось. Последние слова принца все – таки донью Круц не убедили. В ней появилось сомнение. Для того чтобы сомневаться женщине не обязательно понимать. Но все – таки, что могло так встревожить этого сильного, уверенного мужчину? Она произнесла имя Аврора. Имя довольно редкое, – почему оно так странно подействовало на принца? Услышав слово «Аврора», суеверный Гонзаго подумал: «Это предзнаменование». Предзнаменование чего? Гонзаго верил в судьбу, верил в звезды, – по крайней мере, в свою звезду. Эта звезда его предостерегала: «Бойся разоблачения!» Восемнадцать лет он пытался найти пропавшую наследницу Невера. Живую или мертвую. Безрезультатно. И вот теперь, когда он решился на отчаянно рискованный шаг, звезда судьбы его останавливала. Останавливала произнесенным доньей Круц именем «Аврора».

В саду послышался шум голосов. Наверное, там не поладили занятые строительством контор рабочие. Будто из любопытства к скандалу, но на самом деле, чтобы перевести дух и справиться с волнением Гонзаго подошел к окну. Оно выходило напротив окон спальни принцессы, расположенной в левом крыле симметрично к спальне принца. Все ее окна были зашторены тяжелыми занавесками. Донья Круц тоже заинтересовалась происходившим в саду и поднялась, чтобы выглянуть в окно.

– Не подходите сюда! – остановил ее принц. – Нельзя, чтобы вас раньше времени увидели.

В саду, как муравьи, сновали люди: перетаскивали на веревках и складывали под ограду срубленные стволы, на освободившемся пространстве сколачивали из досок кабинки. Гонзаго не обращал на них внимания. Его задумчивый взгляд был устремлен на окна принцессы: «придет ли она?» – думал он.

Донья Круц недовольно опустилась на стул. «Как бы то ни было, – продолжал размышлять Гонзаго, – сегодня будет решительный бой. Во что бы то ни стало я должен узнать…»

Когда принц уже собирался вернуться к юной собеседнице, он внезапно распознал среди мельтешившихся в саду рабочих согбенную фигуру того чудака, что недавно потряс собравшуюся в главном дворцовом зале публику; – горбуна, снявшего за непомерную цену будку пса Медора. Держа под мышкой книгу, (судя по переплету, это был часослов – молитвенник), он рассеянно оглядывал верхние окна дворца. На мгновение взгляд горбуна задержался на покоях принцессы, затем опустился вниз, туда где у заднего торца левого крыла находилась приобретенная им недавно конура. В любую другую минуту Гонзаго проследил бы за странным нанимателем до конца, – в его правилах было ничего не оставлять без внимания. Если бы он еще на несколько мгновений задержался у окна, то увидел бы, как с крыльца, ведущего в покои принцессы, спустилась ее горничная, как она подошла к горбуну, как тот на ходу бросил ей несколько слов и передал молитвенник, после чего горничная вернулась в дом, а горбун исчез. Но сейчас мысли принца были заняты другим. Ему было важнее то, о чем начала говорить донья Круц.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com