Горбун, Или Маленький Парижанин - Страница 12

Произведя со своими подчиненными и наемниками Пейроля рукопашную расправу, Лагардер немного раскраснелся.

– Что у вас окончательно крыша поехала, мои любезные? – с негодованием произнес он. – Обижать ребенка!

– Капитан, – начал было что-то объяснять, поднимаясь на ноги Карриг.

– Помолчи, капрал… впрочем, нет. Скажи – ка мне, кто эти мордовороты. Только точно и коротко.

Услышав вопрос капитана, Кокардас и Паспуаль поспешили к нему приблизиться, на ходу почтительно снимая шляпы. Взглянув на подошедших, Лагардер улыбнулся.

– Вот те раз! Мои наставники по фехтованию! Какая же нелегкая занесла вас так далеко от ла рю Круа де Пти Шан? – и он протянул им руку жестом монарха, милостиво позволявшего вассалам поцеловать себе кончики пальцев, что мэтр Кокардас и брат Паспуаль с упоением и проделали. Не нужно забывать, что за время, пока нынешний капитан был их учеником, они из этой руки получили немало золотых монет.

– А остальные? Некоторые лица как-будто знакомы, – продолжал Лагардер. – Ну, скажем, ты? – он указал на Штаупица.

– В Кельне… – ответил немец, опуская глаза.

– Точно; тебе удалось мне нанести один укол в плечо.

– Из двенадцати попыток, – смущенно уточнил Штаупиц.

– А – а! Мои мадридские противники! Палец в рот не клади, – вел дальше Лагардер, указывая на Сальданя и Пинто. – У вас, когда вы напару, неплохо получается.

– О! Ваша светлость, – наперебой затараторили испанцы. – Вы наверное нас с кем-то спутали. Мы никогда не нападаем вдвоем на одного.

– Что? Вдвоем на одного? – от возмущения гасконец покраснел.

– Они хотят сказать, что с вами не встречались, – пояснил Паспуаль.

– А этот, – сказал Кокардас, указывая на Пепе Убийцу, – дал торжественную клятву в том, что обязательно с вами повстречается.

Пепе с угрюмым спокойствием выдержал взгляд Капитана. Тот не без интереса переспросил:

– Этот?

Пепе, намного шевеля губами, опустил голову.

– Что касается этих двух храбрецов, – заметил Лагардер, опять указывая на Пинто и Сальданя, – то, возможно, они в чем-то и правы, так как в Испании меня называли только по имени Анри. Тем не менее, с некоторыми из вас, господа, я наверняка уже имел удовольствие сталкиваться, – и он пальцем, словно подражая уколу рапиры, проткнул воздух, указывая на Жоёль де Жюгана. – Правда, в том бою мне пришлось действовать не рапирой, а оружием, принятым на его родине.

Жоёль де Жюган почесал свой шрам на лбу.

– Остался след; что и говорить, вы управляетесь с буковой палкой не хуже, чем со шпагой, синьор, – пробормотал он.

– Словом, тем из вас, – сказал Лагардер, – кому довелось иметь дело со мной, не повезло. Однако, здесь, сколько я заметил, ваша задача попроще, не так ли? Подойди ко мне, малыш!

Беришон охотно подчинился. Кокардас и Карриг раскрыли было рот для объяснений, но Лагардер, дав им знак молчать, обратился к мальчику.

– Ты что здесь делаешь?

– Вы – добрый, дядя, и вас я не стану обманывать, – ответил Беришон. – Я несу письмо.

– Кому?

Беришон немного замялся, снова скользнул глазами на низкое окно и наконец твердо произнес.

– Вам.

– Давай.

Вытянув из-за пояса записку, мальчик протянул ее Лагардеру, а затем, привстав на носки, шепнул ему в ухо.

– У меня есть еще другое письмо.

– Кому?

– Одной даме.

Лагардер протянул мальчику свой наполненный монетами кошелек и сказал:

– Спасибо, малыш! Теперь ступай выполнять свое дело. Никто больше тебя не тронет.

Ребенок пустился бегом и скоро скрылся за поворотом траншеи. Когда он исчез, Лагардер развернул адресованное ему письмо.

– Эй, вы, нельзя ли подальше. Я не люблю, когда в мои письма заглядывают посторонние.

Требование капитана было исполнено с завидной поспешностью.

– Прекрасно! – воскликнул Лагардер, пробежав глазами первые строчки. – Все идет, как нельзя, лучше. Для того, черт возьми, я сюда и приехал. Клянусь Небесами, этот Невер – достойный синьор!

– Невер? – в изумлении переспросили наемники.

– Что, что там говорится? – присоединились к вопросу Кокардас и Паспуаль.

Лагардер уверенным шагом направился к оставленным на лужайке столу и стульям.

– Сначала нужно промочить горло, – сказал он. – Все идет, как надо. Сейчас, если угодно, расскажу вам одну занятную историю. Садитесь – ка; мэтр Кокардас тут, а брат Паспуаль, – вот здесь. Остальные, – кто где хочет.

Гасконец и нормандец, гордые оказанной им честью, уселись по бокам своего кумира, а тот, отхлебнув большой глоток, начал свой рассказ.

– Начать придется с того, что меня выслали. Я покидаю Францию.

– Выслали? Вас! – изумился Кокардас.

– Пусть повесится тот, кто посмел это сделать! – с возмущением изрек Паспуаль.

– Но за что же?

Сорвавшийся с языка брата Паспуаля вопрос, был задан участливым тоном, но все же его нельзя не признавать нескромным. Следует с самого начала заметить, что Капитан Лагардер на дух не выносил амикошонства и потому, будто не услышав последних слов Амабля, продолжал.

– Вам знакомо имя некого Белиссена?

– Барона Белиссена?

– Покойного Белиссена, – уточнил капитан кавалерии.

– Разве он умер? – прозвучало несколько часов.

– Я его убил. Король пожаловал мне дворянство, чтобы я имел право находиться в его августейшей компании. Я ему обещал вести себя выдержанно и вежливо в среде придворных. Шесть месяцев я был тише воды ниже травы. Обо мне почти забыли. Но однажды этот наглый кабан Белиссен сыграл недостойную злую шутку с бедным провинциальным юношей кадетом, у которого еще и борода не растет и тогда…

– Знакомая история, – восхищенно констатировал Паспуаль, – поступок истинного рыцаря.

– Погоди дружок, – остановил его Кокардас.

– Я подошел к Белиссену, – продолжал Легардер, – и так как пообещал его Величеству никогда не прибегать к бранным выражениям, удовлетворился тем, что хорошо надрал его, как провинившегося школьника, за уши. Представьте себе, это ему почему-то не понравилось.

– Еще бы!

– Само собой! – послышались выкрики знатоков подобных ситуаций.

– Он заорал на меня, подняв голос до визга. А это уже не понравилось мне. Я вызвал его на дуэль и, сделав несложный финт влево, с неожиданном выпадом нанес в незащищенный правый сектор укол… словом, проткнул его насквозь. Впрочем он уже давно того заслуживал.

– Ах, малыш, – воскликнул Паспуаль, от увлечения забыв, что рядом с ним уже давно не малыш. – Как тебе всегда удавался этот укол в выпаде с разворотом вправо!

Лагардер раскатисто захохотал. Но внезапно, резко оборвав смех, с остервенением треснул своим оловянным кубком о стол. Паспуаль побледнел, решив, что ему пришел конец.

– Вот она, справедливость! – воскликнул кавалерист, которого волновало совсем иное. – Я отсек башку кровожадному шакалу, а меня вместо того, чтобы наградить, выдворяют из страны! Каково?!

Собравшееся за столом общество выражало капитану в этом вопросе искреннее единодушное сочувствие.

Лагардер продолжал:

– В конце – концов, подчиняясь указу короля, я покидаю страну. Свет велик, и рано, или поздно я найду себе подходящую службу. Но прежде, чем перейти границу, я хочу осуществить одну свою мечту, точнее их две: одна это дружеская дуэль, вторая – любовная встреча. Лишь после этого я смогу со спокойной душой произнести «прощай» родной Франции.

Слушавшие придвинулись к капитану.

– Расскажите нам о ваших мечтах, господин шевалье, – сказал Кокардас.

Лагардер задумался и, словно меняя тему вдруг спросил:

– Скажите, мастера шпаги, – вам никогда не приходилось слышать о таинственном ударе мсьё де Невера?

– А как же?

– Приходилось! – прозвучало в ответ.

– Как раз перед вашим приходом мы о нем и говорили, – пояснил Паспуаль.

– И что же именно, если не секрет?

– Единого мнения не установилось. Одни считают, что этот таинственный удар – чушь и выдумки подверженных суевериями слабонервных, другие, напротив, утверждали, что мастер шпаги мэтр Делапальм продал герцогу Неверу удар, вернее серию ударов, владея которыми, тот наверняка сможет любому противнику нанести укол в середину лба.