Гончие смерти. Сага дальних миров - Страница 11

Ко всему прочему, котхи частенько настолько далеко уходили в сторону от темы, что, вернувшись, не могли вспомнить, на чьей они стороне. Пыл и красноречие воинов не ослабевали, и казалось, они никогда ни о чем не договорятся. В полночь они все так же яростно спорили, крича как оглашенные, пихаясь и таская друг друга за бороды.

Женщины не принимали участия в обсуждении. После полуночи они стали потихоньку расходиться, уводя с собой детей. В конце концов на верхних ступенях осталась лишь одна хрупкая фигурка. Это была Альта, с неподдельным интересом следившая заходом споров.

Сам я уже давно бросил это дело. Гушлуку моя помощь была не нужна, он и сам отлично справлялся.

Гор подбежал к трону вождя и умолял яростным басом позволить ему свернуть кое-кому из особо упорных спорщиков шею.

Мне же это действо больше всего напоминало конвент сумасшедших домов. Наконец все происходящее меня так утомило, что, не обращая внимания на шум и на то, что решается моя судьба, я начал клевать носом и вскоре крепко заснул, предоставив доблестным воинам-Котхам драть глотки и бороды друг друга, а планете Альмарик нестись по своему извечному маршруту под мудрыми звездами, которым не было ни малейшего дела до эфемерных человечков с их эфемерными проблемами.

На рассвете радостный Таб растолкал меня и жизнерадостно гаркнул прямо в ухо:

— Мы победили! Ты станешь членом племени, если поборешь Гора!

— Я сверну ему шею,— буркнул я и снова уснул.

Вот какие события предшествовали началу моей жизни среди людей Альмарика. Я, начавший свой путь на этой суровой планете голым дикарем, перескочил на следующую ступень эволюции, став варваром. Как ни крути, племя котхов было варварским племенем, несмотря на все их шелка, стальные клинки и каменную крепость. Сегодня на Земле нет народа, стоящего с ними на одной ступени развития. И никогда не было. Но об этом чуть позже. Пока же я опишу вам мой поединок с Гором Медведем.

Сразу же после совета племени с меня сняли оковы и определили на жительство в одну из башен — до моего окончательного выздоровления. Тем не менее я все еще оставался пленником. Котхи в изобилии снабжали меня питьем и пищей и регулярно меняли повязку на голове, Кстати сказать, рана эта была но такой серьезной, как те, что наносили мне дикие звери, да и прекрасно заживала сама по себе, безо всякого лечения. Однако котхи очень серьезно отнеслись к решению Кошута, чтобы я подошел к поединку абсолютно здоровым и мог сразиться с Гором на равных. Если я одержу над ним победу, то докажу свое право стать одним из них, если же проиграю, то, судя по услышанному и увиденному, проблем, что со мной делать дальше, не будет. Пожиратели падали позаботятся о моих останках.

За время, которое я провел взаперти в башне, я не видел ни одного знакомого лица, за исключением Таба Быстронога, проникшегося ко мне глубокой привязанностью. Остальные котхи относились ко мне равнодушно. Ни Кошут, ни Гор, ни Гушлук, ни Альта ни разу не появились.

Ничего, кроме скуки и тоски, я в этот период не чувствовал. Предстоящего поединка с Гором я совершенно не страшился. Не могу сказать, что я был заранее уверен в победе, просто мне столько раз доводилось рисковать жизнью, что страх за собственную шкуру почти выветрился из моей души. Куда хуже я переносил сам факт заключения. Было ужасно прожить долгие месяцы свободным, как вольный ветер, и вдруг оказаться запертым в каменном мешке. Если бы мое заточение продлилось чуть дольше, боюсь, я не выдержал бы и попытался сбежать. Лучше погибнуть в бою за свободу, чем смириться с заключением. Но во всем происходящем была и положительная сторона: раздражение и злость не давали мне расслабиться, так что я всегда был в форме и готов к любым переделкам.

Увы, среди моих бывших соотечественников нет людей, настолько сильных и постоянно готовых к бою, как обитатели Альмарика. И тем не менее альмарика-не нормальные люди, хотя и дикари, их жизнь полна опасностей, я тогда еще и не подозревал — насколько, сражений с хищниками и другими племенами.

Занять мне себя в башне, кроме размышлений о прошлом, было нечем. Однажды мне вспомнился чемпион Америки по классической борьбе, который, в шутку повозившись со мной, назвал меня самым сильным человеком в мире. Посмотрел бы он сейчас на пленника крепости Котх! Если бы мне довелось встретиться с ним ныне, я без труда переломил бы борца о колено, как связку тростника, Я играючи порвал бы некогда казавшиеся мне могучими мышцы, как газетную бумагу, и перебил бы кости, как трухлявые доски. Что касается скорости, то ни один, пускай самый быстрый, бегун Земли не был бы в состоянии соперничать с тигриной мощью и выносливостью, таящейся в моих связках и сухожилиях.

И несмотря на все это, я понимал, что мне придется полностью выложиться, чтобы устоять против первозданной мощи моего противника, действительно изрядно походящего на пещерного медведя.

Таб Быстроног поведал мне не одну историю о победах Гора. Такой череды поверженных противников и зверей я еще не встречал. Жизненный путь этого славного воина был отмечен переломанными конечностями, свернутыми шеями и разбитыми головами его противников. И никто ни разу не смог устоять против него в схватке без оружия; правда, молва гласила, что Логар Костолом был ему ровней.

Логар, как я выяснил, был вождем тутров — племени, враждебного котхам. На Альмарике враждовали друг с другом абсолютно все племена, местное человечество было расколото на бесчисленное количество обособленных групп, постоянно воевавших между собой. Как вы понимаете, вождя тугров прозвали Костоломом за его недюжинную силу. Отобранный мной кинжал был его любимым оружием. Таб совершенно искренне уверял меня, что клинок выковал некий сверхъестественный кузнец.

Котх назвал это существо «горх», и я обнаружил, что этот странный народец рудокопов поразительно напоминает гномов-кузнецов из древних германских мифов моей родной планеты. Вообще Таб оказался незаменимым источником информации не только о котхах и других народах, но и обо всей планете, но к этому я еще вернусь чуть позже.

Но вот наконец наступил день, когда в сопровождении свиты воинов ко мне в башню пожаловал Кошут и, осмотрев мои раны, нашел меня в добром здравии, а следовательно — полностью готовым к испытанию.

В вечерних сумерках я впервые прошел по улицам Котха. Я с интересом поглядывал на окружавшие меня стены домов. В этом городе все здания были выстроены на века, с большим запасом прочности и мощности, но без единого намека на украшения. Наконец мои конвоиры привели меня к некоторому подобию стадиона — овальной площадке, граничившей с крепостными стенами, вокруг которой поднимались широкие ступени каменной лестницы, где и размещались зрители. Сама арена поросла невысокой густой травой, наподобие бейсбольного поля, и с внутренней стороны была огорожена импровизированной сетью. Я решил, что та нужна для того, чтобы уберечь головы соперников от чересчур сильного прикладывания к каменным трибунам. Площадку заливал белый свет многочисленных факелов.

К моему прибытию зрители, а их было не меньше, чем на финальном матче но бейсболу в Америке, уже расселись по местам: мужчины — у самой арены, женщины и дети — на верхних ярусах. Среди моря лиц я с удовольствием заметил прекрасное лицо Альты, не отводившей от меня бездонных фиалковых глаз.

Таб проводил меня на арену и быстро присоединился к остальным воинам за сеткой. Почему-то па ум пришли подпольные кулачные бои, пользующиеся у меня на родине огромной популярностью: голая земля, неверный свет, угрюмые мужчины… Устремив взгляд на полное неярких звезд небо, красота которого не переставала поражать меня, я вдруг от души расхохотался. Господи, кто бы мог подумать! Я, Иса Кэрн, родившийся в двадцатом веке в самой передовой стране мира — Америке, должен сейчас, почти обнаженный, за исключением узкой набедренной повязки, кровью и болью доказывать свое право на существование в мире дикарей, о которых на моей родной планете даже не подозревают.