Гончие псы Гавриила - Страница 44

– Сигарету?

– Нет, спасибо.

– Это поможет привести в порядок нервы.

– Кто сказал, что они в этом нуждаются?

– Да бросьте, мисс Мэнсел, я думал, вы реалист.

– Надеюсь, что так и есть. Хорошо, вот у меня рука трясется. Приятно?

– Ни капельки. – Он дал мне прикурить и задул спичку. – Жаль, что пришлось так с вами обойтись. Поверьте, не желал вам вреда. Просто необходимо было привезти вас сюда и поговорить.

– Необходимо было?.. – Я вытаращила на него глаза. – Ни к чему, доктор Графтон. Вы могли поговорить со мной в машине. Или до того, как я покинула Дар Ибрагим, если все равно хотели прекратить маскироваться. – Я откинулась назад и стряхнула пепел. Жест добавил уверенности, началось расслабление. – Должна сказать, что вы понравились мне намного больше во вчерашнем миленьком костюмчике. Совершенно понятно, почему вы принимали гостей только в полночь. И вы, и комната смотритесь намного лучше в темноте.

Что касается комнаты, я сказала чистую правду. То, что при свете лампы казалось романтическими лохмотьями, днем выглядело элементарной грязью и неухоженностью. Захватанный и мерзкий полог кровати, стол завален использованными тарелками, чашками и блюдцами с окурками.

– Ну ладно, – сказала я все так же агрессивно, – сойдете и так. И начинайте, пожалуйста, с начала. Что случилось с бабушкой Харриет?

Графтон притворился откровенным и сделал красивый жест рукой.

– Можете быть уверены, что я горю желанием все вам рассказать. Признаю, что вы имеете все основания для подозрений и раздражения, но поверьте, эти основания относятся только к вам лично, что я немедленно и объясню. Что касается вашей бабушки, то беспокоиться абсолютно не о чем. Ока умерла очень мирно. Вы, конечно, знаете, что я был ее лечащим врачом, мы с Джоном находились с ней до последней минуты.

– Когда она умерла?

– Две недели назад.

– От чего?

– Мисс Мэнсел, ей было больше восьмидесяти.

– Не буду спорить, но должна быть причина. Какова причина? Сердце? Ее астма? Плохой уход?

Он слегка сжал губы, но ответил с тем же приятным, откровенным видом.

– Астма – фикция, мисс Мэнсел. Самым трудным при общения с вами был голос. Когда Джон сказал, насколько вы настойчивы, и мы поняли, что от вас, возможно, не удастся отвязаться, то состряпали историю, позволяющую говорить шепотом. И, как вы, должно быть, поняли, образ забывчивой и очень странной леди, который я вам преподнес, очень далек от истины. Ваша бабушка пребывала в здравом уме до самой смерти.

– В таком случае, какова причина?

– В первую очередь сердце. У нее был слабый сердечный приступ прошлой осенью и еще один в феврале, после того, как я сюда переехал. Кроме того, имелись сложности с пищеварением, периодически она плохо себя чувствовала, что увеличивало нагрузку. Один из желудочных приступов произошёл три недели назад, очень сильный, и сердце не выдержало. Это вся история в упрощенном изложении. Ей, повторяю, было больше восьмидесяти. Трудно было ожидать, что она справится.

Я немного помолчала, затянулась и поглазела на него. Потом резко спросила:

– Свидетельство о смерти? У вас оно есть?

– Да, я одно выписал для порядка. Можете посмотреть, если хотите.

– Не поверю ни одному слову. Вы скрыли ее смерть, вы, Джон Летман и девушка. Можно даже сказать, сделали очень многое, чтобы ее скрыть. Почему?

Графтон воздел руку к небу.

– Бог видит, я вас не обвиняю. В таких обстоятельствах я и сам бы ничему не поверил, но факты обстоят так, что я далеко не желал убрать с дороги вашу бабушку и сделал бы многое, да и действительно сделал многое, чтобы она осталась в живых. Не прошу верить утверждению, что она мне нравилась, но можете поверить, что смерть леди Харриет создала массу неудобств, поскольку произошла именно в этот момент, и может обойтись мне в состояние. Имелся и существенный мотив для сохранения ее жизни. – Он стряхнул пепел на пол. – Отсюда и таинственность, и маскарад, что я так же сейчас объясню. Меня не устраивало нашествие семейных юристов, поэтому я не сообщил о ее смерти и создал у местных жителей впечатление, что она еще жива.

– А тут в самый неподходящий момент появились мы с кузеном, понимаю. Но неподходящий момент для чего, доктор Графтон? Действительно, стоит начать сначала.

Он откинулся назад.

– Очень хорошо. Я лечил вашу бабушку около шести лет. Последние три года я приезжал сюда раз в две недели, иногда чаще. Она была в очень хорошем и активном состоянии для своего, возраста, но наблюдалось что-то типа malade imaginaire, кроме того, она была стара и, несмотря на фанатическую независимость, несколько одинока. Поскольку она жила одна со слугами-арабами, думаю, она страшилась болезни или несчастного случая, которые оставят ее полностью в их… ответственности.

Мне показалось, что он хотел сказать «в их власти». Я подумала о Халиде и большом рубине, о мощном угрюмом Насирулле, об идиотском бормотании Яссима…

– Да? – сказала я.

– Поэтому я регулярно появлялся с визитом, это успокаивало ее душу и, кроме того, она получала удовольствие от компании. Мне тоже нравились эти визиты. Она была очень интересной собеседницей, когда хорошо себя чувствовала.

– А Джон Летман? Он изложил версию, как попал сюда, но не знаю, насколько это соответствует действительности.

– Да, это один из редких случаев, когда его неожиданно осеняет. Вы могли догадаться, что он не больше вашего понимает в психологической медицине. Он археолог.

– Понимаю… Отсюда и бабушкин интерес. Мне действительно показалось, что он странно говорит, будто не знает предмета. А сады Адониса?

– Это достаточно соответствует действительности. Можно сказать, что это его и навело на мысль. Он занимался Культом Адониса, это поверхностно соприкасается с психологией, что и заставило его выдумать бред об «экстатических религиях», когда вы загнали его в угол. Неплохо, а? Во всем остальном он говорил правду. Он путешествовал вокруг, проводил исследования для своей работы, разбил лагерь у маленького храма над дворцом, разразился шторм, и его занесло в Дар Ибрагим. Ваша бабушка им заинтересовалась и попросила остаться до завершения работы. Почти безо всякой договоренности и лишних слов он поселился тут и стал присматривать для нее за дворцом. Должен сказать, я этому обрадовался. Это сделало мою работу намного легче. – Никаких признаков мерзкой улыбки. Графтон опять стряхнул пепел. – Хороший мальчик.

– И полезный?

– Определенно. Он здесь многое изменил. Леди прекрасно к нему относилась.

– В этом я уверена. Но я имела в виду для вас. Полезный для вас.

Поднялись тяжелые веки, он слегка пожал плечами.

– А, да, мне. Я считаю его отличным партнером в моем… бизнесе.

– Да, перейдем теперь к этому. Ваш бизнес. Вы находились в Дар Ибрагиме с тех пор, как покинули Бейрут? Да, это существенно. Вы были ее личным доктором, а не Джон Летман. Вы тот доктор, о котором говорил Яссим, когда мы с Хамидом подошли к воротам… Джон Летман действительно быстро сообразил. Но меня это удивило, потому что он нравится собакам.

– Собакам?

– Это мелочи. Она в феврале отправила домой письмо, вы не знали? Написала, что ее собаке не нравится доктор.

– Да, это о том маленьком злодее, которого я… который умер… да, действительно, я был ее личным врачом. Это часть легенды Стенхоуп, как вам, очевидно, известно, вашей бабушке приятно было ее повторять. – Похоже, его это развлекало. – Это невысокая плата. Она была сосредоточена на собственной легенде, хотя я и не совсем представляю себя в роли этого несчастного человека, день и ночь сталкивающегося с этим чудовищным эгоизмом.

– Вы мне не говорите, что бедная бабушка Харриет заставляла вас день и ночь сталкиваться со своим чудовищным эгоизмом? Даже если он у нее и присутствовал, что вполне вероятно, поскольку она Мэнсел, чувство юмора у нее тоже было.

– Не пытайтесь искать для меня мотивы, я уже сказал, что она мне нравилась. – Он слабо изогнул губы в улыбке. – Хотя должен признать, что последние пару лет она несколько переигрывала. Бывали случаи, когда ее вживание в роль было несколько утомительным.