Голубые люди Розовой земли (др.изд.) - Страница 40

– А не опасно приближаться к воде? Может быть, там болота? – спросил Миро.

– Мы будем садиться не у кромки воды, где возможны встречи с выходцами из океана, а чуть подальше…

– Куда подальше?

– В глубь материка.

– А если там ничего нет? Может быть, там пустыня?

– Нет, этого не может быть. Раз есть кислород, вода, азот и все такое прочее, какая-нибудь жизнь есть обязательно, – решительно ответил Зет и отвернулся к приборам.

Корабль все явственней замедлял ход. Планета быстро приближалась. От нее уже шли воздушные потоки, и корабль, натыкаясь на них, как автомашина на выбоину, то вздрагивал всем своим огромным телом, то едва заметно проваливался, и тогда в животе образовывалась неприятная пустота.

Все чаще и чаще корабль врезался сначала в волокнистые, рассеянные водяные пары, а потом и в более мощные облака. Следящие, наблюдающие и посадочные роботы, их контролеры, тысячи приборов и устройств, которые начиняли корабль, работали с полным напряжением. Они прощупывали новую планету, брали анализы, фотографировали, облучали радиоволнами и лучами лазеров. Космонавты молчали, они следили за этой огромной слаженной деятельностью машин и приборов и кое в чем помогали им.

К исходу второго часа полета по пологой спирали роботы окончательно определили свое отношение к планете и сообщили:

«Все в порядке. Посадка малой трудности. Рекомендуем обратить особое внимание на биологическую защиту. Состав околоземной атмосферы допускает дыхание без специального кислородного питания. Принимайте решение о месте высадки. Рекомендуем северное полушарие: в его центре оптимальные температуры двадцать три – двадцать пять градусов тепла».

– А ты хотел садиться в южном, – усмехнулся Квач, но Зет не растерялся:

– Чудак, ты забыл, что, если сесть поближе к морю, в южном полушарии, все равно будут оптимальные температуры.

Пожалуй, это был правильный ответ – ведь жарко только на экваторе. А чем дальше от него к полюсам, тем температура воздуха все ниже и ниже. Квач не стал спорить.

Корабль в это время приближался к черному конусу, который отбрасывала планета в пространстве. Из дня они приближались к ночи.

И первое, что увидели космонавты в надвигающихся сумерках, были необыкновенные зори – полыхающие вполнеба, кроваво-красные, переливающиеся, меняющие свои цвета от нежно-розовых до темно-багровых, почти фиолетовых. Все вокруг было залито этим прекрасным и тревожным светом.

Даже видавшие виды голубые космонавты притихли и долго смотрели на быстро и неуловимо сменяющиеся краски необыкновенных красных зорь. Но слишком долго следить за этими зорями не пришлось – корабль вошел в темноту ночи.

Тэн вздохнул:

– Никогда не видел ничего подобного… Вот красота!.. Отчего это?

– Проверим, – деловито бросил Квач. – Кстати, как называется эта планета?

Но роботы не ответили на вопрос. В их каталогах и списках планета имени не имела.

– Ну вот и хорошо! – почему-то обрадовался Миро. – Дадим ей название – планета Красных зорь. Хорошо?

Кто же будет возражать против хорошего? Планета Красных зорь – это и в самом деле очень красиво.

А когда впереди в туманной ночи опять блеснули красные отблески далеких утренних зорь, которые догоняли движущийся по спирали корабль, Зет обернулся и торжественно произнес:

– Приготовиться к посадке.

Даже если человек едет в гости к бабушке, и то, высаживаясь на незнакомой станции, он чувствует себя немножко неуверенно. Иногда даже кажется, что замирает сердце и от волнения пересыхает во рту. Потому что кто бы и что бы ни говорил, а неизвестное всегда и радует и волнует.

Но ведь то незнакомая станция, на которой живет родной человек, а то неизвестная планета, затерянная в бесконечной россыпи звезд Великого и все еще непостижимого Млечного Пути. Голубые космонавты, конечно, волновались перед посадкой, но не выдавали себя, потому что хотели казаться настоящими космическими волками, для которых посадка на неизвестных планетах – дело привычное и нестрашное, важно только как следует провести эту самую посадку. А Юра Бойцов даже не пытался задаваться или показывать окружающим, что он настоящий мужчина, не собирающийся волноваться по такому поводу. Он просто забыл обо всем на свете и, не отрываясь, смотрел на экраны внешнего обзора.

А на экранах, как назло, ничего не было. Была только чернота. И пустота. Как на чердаке в самую темную ночь. И пока голубые космонавты следили за приборами, щелкали тумблерами и нажимали на кнопки, Юрка смотрел на экран и по-прежнему ничего не видел. Правда, иногда где-то в стороне пробивались отсветы красных зорь, иногда мелькала какая-то заплутавшаяся в чужой темноте светлая звездочка, но все это было как-то несерьезно, как-то слишком уж по-домашнему. А Юрка ждал необыкновенного.

Между тем ничего необыкновенного не происходило. Корабль медленно и незаметно все проваливался и проваливался в кромешную темноту, и, вероятно, от этого нарастала тревога. Юрка готов был закричать от этой распирающей его тревоги, готов был броситься на стену или сотворить что-нибудь невероятное. Но он не делал этого, потому что все время ждал необыкновенного. А его все не было и не было.

Правда, в какую-то секунду, а может, мгновение корабль потряс толчок, космонавты быстро переглянулись и все, как по команде, стали смотреть на экран внешнего обзора.

Но на экране по-прежнему плыла только чернота. Не было даже отблесков необыкновенных красных зорь, даже заплутавшихся звездочек. Не было ничего. Только чернота. Но теперь Юра отчетливо понимал, что это не та странная, бездонная и бескрайняя, пронизанная рассеянным светом космическая чернота, к которой он привык за время путешествия.

Нет, теперь это была совсем другая, очень мягкая, густая и какая-то добрая чернота. Она ласково и настойчиво обволакивала корабль, и вырваться из нее казалось уже невозможным. От этого стало очень страшно, но Юра сдержался и, быстро оглянувшись, чтобы найти поддержку во взгляде товарищей, встретился взглядом с озабоченным Зетом.

Зет улыбнулся.

– Кажется, все. Порядок.

– А как могло быть иначе? – спросил Миро и потянулся, как после трудной работы.

– Что – все? – пролепетал Юра.

– Сели, – очень просто объяснил Зет.

– Куда… сели? – широко открыв глаза, а потом и рот, опять спросил Юра.

– А мы куда летели? – почему-то рассерженно буркнул Квач.

– Н-ну… на планету… Красных зорь.

– Вот именно на эту планету и сели. Зет, не пора ли включать нейтринный режим?

– Он включен, – коротко ответил Зет.

И Юрка вдруг почувствовал, что своими дурацкими – теперь он прекрасно понимал это – вопросами он словно отодвинулся от товарищей.

Они действовали сами по себе, что-то включали, проверяли какие-то приборы, разговаривали – и все так, словно Юрия не существовало. Они даже обходили его, не прося посторониться.

Вначале это обидело, потом разозлило. Но тут Юрий вспомнил, что он все-таки настоящий мужчина и при всех случаях жизни, даже попав впросак, должен бороться за самое главное – узнавать все то новое, что он может узнать. Ведь чем больше он будет знать, тем, в конечном счете, когда он вернется на свою Голубую землю, будет больше пользы всем. Всему человечеству. Сейчас на этой все еще неведомой планете Красных зорь он полноправный представитель своей Земли, своего человечества. Забывать этого нельзя ни в коем случае. А самое главное – чего ж обижаться, если в эту историческую минуту приземления на неизвестной планете он вел себя… ну, не то чтобы трусливо – до откровенной трусости дело не дошло, – но все-таки не как настоящий мужчина.

И дело вовсе не в том, что он ощущал тревогу, – в таком положении кто хочешь будет чувствовать себя не в своей тарелке, – а в том, что он не сумел ее подавить. А потом, еще эти дурацкие вопросы. Как маленький, честное слово!..

Да, при ближайшем рассмотрении голубые люди в общем-то были правы, когда обращались с Юрием не очень любезно. Сами-то они действовали решительно, спокойно и слаженно, как будто так и нужно. А вот почему они так действовали, Юрий догадался не сразу. Но когда догадался, то совсем перестал сердиться и на них, и на себя.