Голубая кровь - Страница 43

– Так-то оно так, да за мной все еще тянется этот шлейф – за что меня три года за решеткой продержали… Боятся брать на работу.

Военный переводчик Волошин много лет проработал в отделе по утилизации отходов атомных реакторов подводного флота Выступая в прессе, стал известен среди специалистов-экологов далеко за пределами страны. Но он разоблачал преступную халатность в хранении отходов, и это вызвало гнев начальства. Непослушного офицера, капитана второго ранга, решили наказать в назидание другим.

Предлог нашли: обвинили в государственной измене – якобы разглашение военной тайны в одной из публикаций. Секретных сведений там не было, однако его арестовали и три года продержали в тюрьме, пытаясь доказать шпионаж в пользу иностранного государства.

После долгих проволочек дело довели до суда, и несостоятельность обвинений стала очевидна. Однако, чтобы как-то разрешить ситуацию, Василия Савельевича не реабилитировали, а лишь подвели под амнистию, освободив из-под стражи прямо в зале заседаний. Таким образом репутацию ему все же подпортили, вот и расхлебывал по сей день.

– Дома хоть шаром покати… не на что обед приготовить, – растерянно посмотрела на мужа Анна Федоровна.

– А мне замредактора одолжил – до получки, – успокоил ее Волошин, доставая бумажник и протягивая несколько купюр. – Ценят меня все-таки…

– Ничего, Васенька, перебьемся, – лицо ее разгладилось. – Ты, главное, не переживай! Вот скоро и я начну работать, сразу легче станет. Сегодня была в своей старой конторе – обещали.

– Неужели? Приятная новость! – повеселел Василий Савельевич – Простили, стало быть, твои прегрешения? Поздравляю! – И поцеловал жену. – Пойдем на кухню, расскажешь!

За чаем Анна Федоровна все и поведала:

– Сама не ожидала, что обо мне там вспомнят. Столько времени прошло, да и шум-гром был на всю контору. Оказалось – наводили обо мне справки, знают: с тех пор как ты вышел, больше не прикасаюсь к рюмке, вылечилась.

– Так это их инициатива? – удивился Василий Савельевич. – Ты же считала, что туда тебе путь закрыт.

– Так мне объявили – это когда сам генеральный директор в пьяном виде меня застукал. Наш главбух – свойская баба, смотрела сквозь пальцы; понимала – с горя, из-за того, что ты в тюрьме.

Василий Савельевич с жалостью смотрел на ее рано увядшее, покрытое морщинками лицо.

– Да, Анечка, милая, пришлось тебе хлебнуть горя по моей милости. Но все же непонятно: с чего они вдруг опомнились?

– Понимаешь, честные, добросовестные кассиры в большой цене; после меня уже двоих выгнали.

– Ну что ж, – в тон ей пошутил Волошин, – видно, на этот раз замредактору не придется долго ждать, когда долг верну.

Супруги Волошины уже закончили чаепитие, когда домой явилась Даша, разрумянившаяся от быстрой ходьбы на морозе.

– Та-ак… занимаетесь чревоугодием, – пошутила она, заглянув на кухню – А дочери оставили что-нибудь?

– Здорово проголодалась? – откликнулась мать. – Ты что, за день так ничего и не перекусила? Безобразие!

– Ладно, иди мой руки! – улыбнулась Анна Федоровна Василий Савельевич, захватив из прихожей папку с бумагами, ушел заниматься очередным переводом. Вернулась Даша – на столе уже дымилась тарелка с аппетитно пахнущими щами: мать отменно готовила.

– Ну расскажи, как вчера повеселились, – попросила она, когда дочь поела. – Ты утром так спешила, и поговорить толком не успели.

– Сначала неплохо… потом… хозяйка со своим парнем поссорилась, он ушел, а за ним и остальные Кирилла друг, очень симпатичный… Мне показалось, я ему тоже понравилась.

– Они что же, все трое за тобой ухаживали? – неодобрительно посмотрела на дочь Анна Федоровна. – Из-за этого и ссора вышла?

– Вовсе нет! Кирилл ко мне прилип – весь вечер не отставал! А Петра этого… ну, друг его, симпатичный, – так его хозяйка, Марина, от себя не отпускала.

– А как же Алик и подружка Кирилла? Им же досадно…

– А так… похоже, подружка Кирилла даже обрадовалась, когда он за мной ухаживать стал. Сразу переключилась на Алика. Говорила тебе – на него все девчонки вешаются.

– Ну а он что? Не злился на вас с Кириллом?

– Злился, но старался не показывать. Чтобы мне отомстить, весь вечер с ней обнимался.

Анна Федоровна убрала со стола, налила дочери чаю, пододвинула поднос с домашним пирогом.

– А как тебе на этот раз Кирилл? Понравился? – со скрытой надеждой спросила она. – Пора бы тебе, доченька, порвать с ловеласом этим мелким.

– Знаешь, мам, Кирилл самый веселый был в компании. Пытался, правда, руки распускать, но унялся, когда понял, что мне это не нравится. Все же с Аликом… – она остановилась, подумала, – интереснее. Кроме того… – И замялась – стоит ли говорить. – Алик, кажется, сдержал обещание – договорился, что меня возьмут внештатной манекенщицей в одну фирму модной одежды, – у него там какие-то деловые отношения с менеджером. Нам же нужны деньги, мама?

Деловые отношения Алика с менеджером фирмы – наркоманом заключались в периодической поставке тому «товара», но об этом, понятно, он Даше не сообщил.

– А как же работу с учебой совмещать? Не отразится на занятиях-то? – спросила Анна Федоровна.

– Ну… постараюсь, чтобы не отразилось, – не слишком уверенно ответила Даша. – Работать по вечерам в основном придется. Правда, выезды предстоят… тут возможны проблемы. Но что поделаешь, мамочка… – Просительно подняла на нее глаза.

– Ты уж прости нас, доченька, не можем мы с отцом дать тебе всего необходимого. Видит Бог: стараемся делать все, что в наших силах. Вот я скоро тоже начну зарабатывать… надеюсь.

Ее слова и забота растрогали Дашу; она вскочила и порывисто обняла мать.

Сдав последний экзамен, Даша неслась на свидание с Аликом как на крыльях. Какой студент не радуется, что сессия позади? Ощущение полной свободы, предвкушение заслуженного отдыха…

Алик ждал ее у входа в метро, зябко кутаясь в толстый шерстяной шарф, артистично обмотанный вокруг шеи. Завидев Дашу, пошел ей навстречу, на ходу выговаривая:

– Ну почему девушки всегда опаздывают? Минут двадцать уже мерзну!

– Прости, Аличка! – виновато оправдывалась Даша. – Ждала, когда объявят, досталась ли мне стипендия.

– Ну и как? Богатая или мне содержать тебя придется? – пошутил он. – Досталась степуха? Ладно, пошли в метро, здесь невозможно разговаривать.

Когда спускались по эскалатору, вдруг предложил:

– А не поехать ли нам, Дашенька, вместо выставки авангарда ко мне домой? Ты ведь у меня еще ни разу не была… – В его вкрадчивом голосе прозвучал игривый намек. – И с работами моими познакомишься, и время проведем куда лучше.

– Не лукавь, Алька. – Даша насмешливо взглянула на него. – Я не так глупа, понимаю, что ты задумал. Может, и поеду… посмотреть. Но только не сейчас, – уже серьезно добавила она. – Не могу еще забыть Игоря!

– Сколько можно грустить по покойнику, Дашенька? Радости жизни нужно черпать полной чашей. Пользоваться молодостью! Давай-ка сядем, хочу кое-что тебе сказать.

О художественной выставке, куда они направлялись, отзывались плохо, и ехать туда Алику не хотелось. Он потащил Дашу к свободной лавочке.

– Вот что, Дашенька, хватит водить меня за нос! Ты ведь знаешь, что во мне привлекает женщин, и сама хочешь того же. Я ведь не слепой! Так зачем тянуть?

Столь прямолинейный натиск ошеломил Дашу, и она растерянно молчала. Расценив это как благоприятный признак, Алик продолжал:

– Ты мне очень нравишься, но меня не устраивает эта волынка! Нельзя быть как собака на сене – ни себе, ни другим. На тебе свет клином не сошелся.

– А я, по-моему, не держу тебя, Алик! – холодно отрезала Даша, возмущенная его наглым тоном. – И вижу, что, не доверяя тебе, была права. Ты лишь жаждешь добиться своего, – ни настоящего чувства, ни уважения ко мне у тебя нет.

«Да уж, характер у нее кремень. Надо давать задний ход, – опомнился Алик, понимая, что его грубый натиск не увенчался успехом. – Все равно от меня не уйдет!»