Голубая искра - Страница 3

– Ухажер, что ли? – кивнула на окно Лиза. – Неудивительно: про таких, как ты, говорят: сорок пять – баба ягодка опять.

– Окстись, какие сорок пять, скоро пятьдесят стукнет.

– Так уж и скоро. Годков себе не прибавляй, ты меня знаешь, я точность люблю, – улыбнулась Лиза.

– Все корпишь над своими уравнениями? – вздохнула Дуся. Она подхватила чемодан племянницы и понесла в спальню. – Смотри, за своей ученостью счастье женское проглядишь. Будешь, как я, в лесу комаров кормить – вот и вся польза природе. Ко мне-то надолго или проездом?

– Надолго, – тихо проговорила Лиза, опустив голову.

– Тогда выбирай себе полки в шкафу, вешалки сейчас дам, располагайся. Спать будешь на этой кровати, она удобная, постель чистая. Переодевайся в домашнее, сейчас будем завтракать.

Дуся деловито расхаживала по комнате, начала накрывать на стол, пока Лиза осматривалась на отведенном ей пространстве. Приезд гостьи не разбудил в хозяйке, казалось, никаких чувств, отличных от тех, какие она проживала изо дня в день.

Уже сидя за столом, она спросила ровным голосом:

– Так зачем пожаловала? Рассказывай, что у тебя стряслось.

Лиза на протяжении всего пути в Вольшанки обдумывала, чем объяснить тетке свой неожиданный визит, да так ничего и не придумала. Посвящать Дусю в истинную причину побега из Москвы значило бы пуститься в пространные описания интриг, сложных взаимоотношений с сотрудниками, а главное – не было никакой возможности сознаться в том, к чему привела ее работа в лаборатории.

Лиза росла девочкой-вундеркиндом. У нее рано обнаружились математические способности, она побеждала на школьных олимпиадах, ей прочили блестящее будущее. Лизу восхваляли, награждали, привечали. Постепенно она увлеклась физикой и после окончания школы поступила на физический факультет МГУ. Преподаватели высоко ценили студентку Елизавету Щербинину, она еще трудилась над дипломной работой, когда ее пригласили участвовать в крупном научном проекте.

Только родители были не в восторге от выдающихся способностей дочери.

– Лучше бы она была как все, – говорила мама. – Ни к чему хорошему это не приведет. Сколько я видела одаренных детей, которые стали несчастными, едва повзрослели.

Ох, как мама оказалась права! Вся работа насмарку, да что работа – жизнь Лизы пошла под откос, покатилась, как новенькая карета с обрыва, и разбилась страшно, так что обломков не собрать.

Как рассказать Дусе о том, чего неискушенная женщина не в состоянии понять. Разве что в общих чертах. Наверное, будет правильно, если Дуся осознает опасность, грозящую Лизе. Сложность в том, насколько тетя умеет хранить чужие тайны. Случившееся с Лизой не может стать предметом огласки даже здесь, в глухой деревне. И самое трудное – передать словами потерянность, полную дезориентацию; Лиза теперь не представляла, как жить дальше.

– Я ушла с работы, – выдавила Лиза. – Понимаешь, мне нельзя сейчас оставаться дома. Кое-что случилось. Это связано с моими исследованиями. Я пока поживу у тебя, если не возражаешь.

Дуся окинула племянницу цепким взглядом.

– Дело только в работе или бывший муженек донимает? А может, еще кого завела? И не вздумай меня уверять, что ты живешь синим чулком, знаю я вас, столичных…

– Нет, мужчины тут ни при чем. – Лиза глубоко вздохнула и решилась: – Послушай, Дуся, то, что я тебе расскажу, никто не должен знать, никто, понимаешь? Иначе меня ждут серьезные неприятности. Ты должна осознать, насколько все опасно, ведь я твоя племянница, единственный родной человек.

Когда я впервые пришла в лабораторию, считала себя счастливицей. Действительно, мне повезло: меня взял к себе в команду сам Крымов. Тебе это имя ничего не говорит, но в научном мире Иван Васильевич был широко известен, как авторитетный, перспективный, фантастически талантливый ученый. Работать под его началом почитали за честь, попасть к нему в помощники было большой удачей для дальнейшей карьеры…

Я говорю о нем в прошедшем времени, потому что Крымова нет в живых. Недавно он попал в автокатастрофу.

Мы работали в области квантовой акустики, экспериментировали с взаимодействием звуковых волн с электронами и фотонами на гиперзвуковых частотах при низких температурах. Тебе все это сложно представить, поэтому не буду углубляться. Мы сделали несколько интересных открытий, Иван Васильевич был доволен ходом исследований и мной, как помощницей, – он уделял мне все больше внимания. Не пойми превратно – интерес его был чисто коллегиальный, он был пожилым человеком и, как мне показалось, женским полом мало интересовался, так как был одержим наукой. Хотя коллеги меня просветили, что он был женат вторым браком на женщине намного моложе его. Но, видимо, брак давно себя исчерпал, потому что я никогда не видела, чтобы он торопился домой.

Меня он хвалил все больше и приблизил к себе настолько, что проигнорировал остальных сотрудников. Мы готовили большую научную статью, в которой мне отводилась роль соавтора наравне с Крымовым. Он считал, что это справедливо. К тому же мне еще не встречался ученый, настолько лишенный честолюбия, как Иван Васильевич…

Лиза замолчала, рассказ воскресил в ее памяти Крымова – порывистого, увлеченного, внешне резкого, но невероятно доброго человека.

Из груди Лизы вырвался горький вздох. Дуся смотрела на нее внимательно, не подгоняла, не перебивала вопросами.

Крымов часто оставался в лаборатории один, продолжала Лиза, сотрудники уходили домой, а он продолжал работать, в этом был смысл его жизни.

Сейчас, анализируя случившееся, Лиза предположила, что именно в один из таких вечеров Крымов докопался до чего-то такого, что его испугало. Незадолго до этого, словно предчувствуя события, Крымов объяснял Лизе, что самое неприятное в работе ученого, когда перед ним встает моральная проблема.

Дальнейшие события стали разворачиваться стремительно. Крымов, как многие творческие интеллигенты, совершенно не разбирался в людях, был человеком наивным, доброжелательным, из тех, кого легко обмануть, а он этого обмана даже не заметит. Сгоряча чудаковатый профессор отправился к руководству института. Неизвестно, как просочилась информация об открытии Крымова, кто был свидетелем его доклада дирекции.

Он вернулся во взвинченном состоянии.

– Вот, Лизочка, я им все сказал. Все результаты наших исследований должны быть уничтожены, и я сделаю это немедленно. Тебя я тоже прошу стереть все записи, где бы ты их ни сохранила.

– Да что случилось, Иван Васильевич?! – воскликнула Лиза.

– Ты умная девочка, не сомневаюсь, что догадаешься сама, ведь мы подошли вплотную к опасному открытию. Я не хочу стать творцом-убийцей. Нет, нет! Все кончено, тема закрыта.

Лиза, конечно, была ошарашена. Пыталась воззвать к его благоразумию, не принимать решения сгоряча, сделать перерыв в работе, чтобы иметь возможность успокоиться и взглянуть на проблему под другим углом. Зачем же уничтожать плоды долговременного труда? В конце концов, любое открытие может быть использовано в мирных целях. К тому же рано или поздно додумается кто-то другой.

Лиза возлагала большие надежды в связи с выходом статьи, жаждала признания в научном мире… Но Крымов был непреклонен. Твердил одно и то же: уничтожить, стереть, забыть! Нельзя пускать это в мир, повторял он, ученый должен сознавать свою ответственность.

Следующий день был выходной, Лиза поздно встала, занималась уборкой, затем поехала в супермаркет закупить продуктов на неделю. Захватила с собой ноутбук. В торговом центре она обычно проводила несколько часов: пока ходила по бутикам – уставала, тогда можно было посидеть в кафе, выпить чашку капучино и поторчать в Интернете, потом уже идти в продуктовый зал.

Вернулась она домой к шести часам вечера, вошла в квартиру – и ахнула: все перерыто, раскидано, перевернуто; хотя на первый взгляд ничего не сломали, но разгром был полный. Приняв поначалу нашествие на квартиру за ограбление, Лиза бросилась к своим украшениям, среди них было несколько ценных и дорогих ей вещиц, но ни одной пропажи не обнаружила – все кольца, серьги, ожерелья лежали на своих местах в ящичках, их как будто даже не трогали, хотя шкатулки стояли на виду.