Голова бога (Приазовский репортаж) (СИ) - Страница 58

Не так уж и много при должной усидчивости, но это добродетелью юноша как раз не обладал. Тогда следовало применить иные знания — в конце концов, гуманитарные науки ему всегда давались легче.

«У» не могло стоять после «М» — тогда бы получалось подряд две гласные. Равно, ералаш получался при подстановке Ч, Ш, Щ… Эти буквы стояли после СК… СКЩУОБ? Язык сломаешь… СКУШО… СКУЧО…

Аркадий попытался подставить оставшиеся буквы в первую лакуну… Перебор был недолог.

«Мнѣ»? Почему бы и нет? «Мнѣскучоб»..

Кто-то жаловался на скуку какому-то «Б»…

Но сейчас не до этого.

Аркадий переписал кодовую таблицу окончательно. Получилось

Пользуясь ей, он легко расшифровал перехваченный разговор:

Первая фраза звучала как:

«Слова купца подтверждены Машина запрятана въ пещерахъ возлѣ Кокотеевки Нужны значительныя деньги для ея выкупа и скрытной перевозки».

«Какъ много денегъ» — с корабля ответили вопросом.

«Пять тысячъ серебромъ» — это уже отвечал шпион с берега.

«Деньги будутъ доставлены» — на корабле согласились.

«Когда васъ ждать» — поинтересовался шпион.

«Планируемъ на двадцать третье» — ему ответили.

Код был взломан.

Но что это меняло?

Сперва запахло духами, после — в и без того открытую дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату вошла девушка. Аркадий сперва подумал, что вернулась Конкордия. Однако же гостья была гораздо меньше графини и не столь стройная. Он не сразу узнал ее — то была крохотная шатенка, которую он видел на балу у Цыганенка.

Аркадий вскочил, и, зардевшись, принялся искать рубаху, которую он снял по причине жары.

— Бросьте, — сказала шатенка. — Вы думаете, я не видела голых мужчин?

Юноша зарделся еще больше.

— Ну же! — подбодрила гостья. — Вы разве не предложите даме сесть?..

Юноша бросился скидывать с единственного в доме стула вещи.

— Я слышала, вас сильно избили, — сказал девушка. — Вы, верно, злитесь на Васеньку, полагая, что это люди.

Девушка присела, поставив на пол свою поклажу — дорожный сак и какой-то пакет, замотанный в дешевую оберточную бумагу.

Аркадий взглянул на девушку с недоумением и непониманием: что за Васенька. Гостья оказалась весьма догадлива.

— Васенька — это Цыганеныш. Он не такой уж и плохой человек. Когда-то он подобрал меня буквально на дороге… Я бы, верно, погибла без него… А так — смотрите, какой я стала…

«Содержанка», — мелькнуло у Аркадия в голове.

Девушка тяжело вздохнула.

— Я знаю, что вы подумали. Только я вам скажу, что жить — это лучше, чем не жить. Еще хорошо бы жить хорошо. Когда ты мертв — ты мертв и ничего поменять не в силах. Зато когда жив — все можно поменять в любой день…

— И потому вы здесь?..

— Отчасти. Я рассталась с Васенькой и намерена ехать в Киев. По дороге решила зайти к вам. Вы. Я, кажется, не была вам представлена. Катерина, — сказала она и подала ручку ладошкой вниз, как подают обычно руку для поцелуя.

Но получила лишь вполне дружеское рукопожатие.

— Вы, верно, меня презираете? — спросила она.

Аркадий, как ему показалось, с задумчивым видом покачал головой.

— Презираете, не лгите… Я не могла отделаться от вашего взгляда. Вы смотрели на меня как на красивую игрушку… С обычной мужской завистью.

— Вам показалось.

— Возможно, но маловероятно… Впрочем, давайте не об этом. Словами вообще мало что можно сделать. Простите великодушно, но у вас не найдется воды? В пути совершенно измучила жажда.

Пока Аркадий наливал из крынки воду в кружку, девушка говорила:

— В жизни ведь не встретишь табличек: «К замку злодея». И коварный человек помещается порой в довольно располагающей внешности. Ответно же, даже в самом злодейском злодее есть что-то безусловно хорошее. Кем бы я ни была в ваших глазах… Благодарю…

Аркадий поднес воду, и девушка прервалась, утоляя жажду. Когда закончила, отставила кружку, кивнула и обворожительно улыбнулась.

— Меж тем, я к вам не с пустыми руками. Можно сказать — с подарком.

Ножкой она подвинула чуть вперед сверток.

— Что это?.. — спросил Аркадий.

Он догадывался, однако же не спешил, боясь спугнуть удачу.

— Бумаги того самого чудака, который квартировал у Васеньки. Кажется Ситова? Сытина?..

— Ситнева…

Он был готов бросить на этот неприметный сверток, однако же вежливость требовала сдержанности. Он посмотрел в глаза и улыбнулся, затем перенес сверток на стол, столовым ножом перерезал шпагат.

— Васенька действительно пытался разобраться в книгах, листал их три дня к ряду, — пояснила девушка. — Но не нашел ничего. Тогда он приказал бросить книги в огонь. Я заменила их на конторские книги. Гроссбухи и стихи горят одинаково.

Скарб Ситнева был небогат. Дюжина книг на греческом, английском и все более — на русском языках с многочисленными карандашными пометками. Имелась карта уезда и губернии, также испещренные знаками и пометками. Была и некая карта набросанная от руки самим Ситневым. По линиям дороги и реки, Аркадий определил в схеме Кокотеевские каменоломни.

Теперь для юноши было делом чести разгадать то, что не открылось разуму магната.

— Я вижу, вам нравится…

Аркадий взглянул на девушку, улыбнулся широко и неподдельно. Захотелось тотчас же сделать что-то для нее хорошее.

— Девушка, разрешите вас рисовать? — спросил он вдруг.

— А вы разве художник?

Девушка осмотрела комнату еще раз с иным интересом. Она читала, что все молодые художники живут впроголодь в похожих квартирах. Однако же, где холсты, акварели? Он их продал? Тогда почему так бедно?

— А позвольте взглянуть на ваши работы?..

Аркадий достал свои работы — карандашные наброски пейзажей, бой английской эскадры с Бастионом, нарисованный быстро профиль штабс-ротмистра. Этого было явно мало, и требовалось добавить несколько рисунков с Конкордией. Однако же требовалось выбрать что-то приличное, но, как назло попадались откровенные рисунки. Хотя чему удивляться — он рисовал ее обычно без одежды. Отобрав несколько рисунков, он, краснея, протянул их гостье. Та рассмотрела с интересом, кивнула.

— А вы недурно рисуете. Рисуйте меня. Однако же вы сделаете копии и для меня. Мне раздеться? — она коснулась застежек блузки.

— Нет, что вы… Это необязательно.

Для рисования велела купить ему фруктов и вина — без них позировать, по мнению девушки было как-то неправильно. Аркадий управился быстро, а когда вернулся, застал свою комнатушку убранной, а девушку — в подобии хитона, сделанного из простыни.

Имелась бумага — полкипы, купленной ранее. Аркадий указал девушке, где сесть, расположился сам, сделал первые наброски… Он рисовал ее фас, профиль, в три четверти. Хитон то поднимался вверх, обнажая ножку почти до бедра, то наоборот целомудренно опускался. Затем Катерина распустила завязку, обнажив одно плечико, затем — грудь. От открывшейся красоты перехватывало дух. Иной бы математик сошел бы с ума, пытаясь подобрать формулу, описывающую это совершенство.

Далее в комнатушке стало почти темно и занятия живописью пришло время прекратить. Молодые люди поужинали теми же фруктами и тем же вином, принесенным для антуража. При этом девушка не переоделась, и даже не спрятала свою полунаготу.

Он говорил ей какие-то глупости:

— Интересно, почему маленькие щенки вызывают умиление, а маленькие, скажем, тараканы — нет? Дело в беззащитности? Да как бы не так: тараканчик куда беззащитней щенка!

Она мило смеялась, щипая виноград, грудь ее в такт смеху дрожала. Аркадий старался, как надлежит из приличия смотреть в глаза собеседницы, однако же, то и дело косил глаза на крупный и смуглый сосок. Иногда получалось глазеть на эту красоту не отводя взгляда, когда девушка листала рисунки.