Голова античной богини - Страница 27

Улица была пустынной. Генка закурил и исчез в подъезде.

— Чего это он? — Костик недоумевал.

— Чего, чего! Тут дело нечисто. Видал, как он оглядывался? Честные люди так не оглядываются. И мешок у него тяжеленный. Да ещё чемодан.

Стас схватил друга за руку, потащил за собой.

— Пойдём посмотрим!

— Куда?

— Как это куда? За Генкой! Поглядим, куда он это всё тащит.

— Так ты и узнал! — Костик присвистнул. После треклятых голубей, после ужасной крыши не больно-то хотелось встречаться с этим типом. — Держи карман шире.

Но Стас упрямо тащил его за рукав. У самого подъезда он взглянул ему в лицо своими бесстрашными, светлыми глазами, усмехнулся.

— Боишься?

— Ага, — сказал Костик. — Пошли.

И они вошли в подъезд.

Наверху слышались грузные шаги, железные перила тихо дребезжали. Мальчишки на цыпочках взлетели на третий этаж. Остановились там. Послышался лязг замка и протяжный скрип. Потом всё стихло.

Ребята осторожно и медленно поднимались.

С площадки пятого этажа вёл ещё один пролёт лестницы, и наверху в желтоватом свете пыльной лампочки виднелась узкая дверь на чердак, обитая железом.

Дверь была наполовину отворена. В толстом стальном кольце качался здоровенный амбарный замок.

Стас решительно зашагал по лестнице. У самой двери обернулся, поджидая Костика, и скользнул в темноту чердака. Костик за ним. Под ногами было что-то мягкое — стружки или опилки.

Глаза немного привыкли к темноте, и они увидели совсем рядом основание печной трубы. Мальчишки прошли вдоль неё и выглянули. В дальнем конце чердака, в жидком свете слухового окна, копошился Генка. Он что-то вынимал из рюкзака и осторожно ставил подальше, к самой стрехе.

Вдруг он выпрямился и пошёл прямо на мальчишек. Они попятились в тень трубы, присели на корточки. Генка прошёл мимо них к двери. Резко запахло чесноком.

Затем они услышали скрип и чёткий металлический лязг защёлкнувшегося замка. Стало тихо-тихо. И жутковато.

Костик поглядел на Стаса. Тот растерянно улыбался.

— Ты чего?

— «Ах, попалась, птичка, стой! Не уйдёшь из сети». Очень похоже, — ответил Стас.

Костику было страшно. Показалось, что Стас выламывается.

— Брось-ка, Стас, шуточки. Давай поглядим, что он там принёс, и будем сматываться, пока не вернулся.

Стас неопределённо хмыкнул, пожал плечами.

— Давай.

Костик первым подбежал к слуховому окну, на коленках пробрался в угол и нащупал какие-то банки: четыре железные — круглые и тяжеленные, одну стеклянную, обвязанную тряпкой.

Стас стащил тряпку, сунул руку внутрь. Рука утонула в чём-то густом и вязком. Он испуганно выдернул её — рука пахла рыбой и была тёмная, будто в кожаной перчатке. Подтащил банку к свету.

— Чёрная икра, — сказал Стас.

— Да, — подтвердил Костик. Икринки лежали одна к другой, плотно, как дробь. — Он её с консервного завода украл.

— Какой ты догадливый, — ехидно ответил Стас.

Он аккуратно обвязал банку тряпкой и поставил на место.

— А вон чемодан.

Стас потащил жёлтый щегольской чемодан к свету. Замки не открывались. Стас огляделся, увидел черепицу, недолго думая сшиб замок.

— Что ты делаешь? — испугался Костик.

— Тихо. Это жулики. Надо всё узнать, раз уж такой случай подвернулся.

В чемодане лежал добротный костюм, туалетные принадлежности, здоровенные штиблеты.

В углу чемодана лежал перевязанный бечёвкой, завёрнутый в газету пакет. Стас надорвал угол пакета. Это были деньги. Красные новенькие тридцатки.

— Ого! — выдохнул Костик.

Столько денег они никогда в жизни не видели.

Стас молча вытащил брюки, приложил их к себе — он мог спрятаться в них по подбородок.

Вдруг рука его быстро скользнула в правый карман брюк, вытащила плоский воронёный пистолет.

— Дела! — сказал Стас. — Браунинг. Они не просто жулики и спекулянты. Это похуже.

И тут им стало страшно по-настоящему. Сами того не сознавая, они столкнулись со смертельно опасной тайной. Игры кончились. Друзья понимали, что Генка просто мелкая сошка. Фальшивый немой! Этот зверюга был посерьёзнее. Достаточно вспомнить его разговор с Генкой!

Стас скомкал брюки, швырнул их в чемодан, задвинул его подальше и сунул пистолет в карман.

Только сейчас Стас огляделся цепким взглядом.

— Теперь самое бы время отсюда уходить. И как можно быстрее, — сказал он. — А чемоданчик-то для «немого». Уезжать собрался.

Костик с завистью глядел на его отвисший от тяжести браунинга карман и молчал.

— Айда на крышу! — позвал Стас.

Деваться было некуда. Через слуховое окно они выбрались на крышу. Сперва старались не громыхать железом. Балансируя, наступали только на острые ребра. Потом им надоело балансировать, и ребята стали ходить как вздумается. Но от этого ничего не изменилось.

Далеко внизу торопились по домам редкие прохожие, чуть дальше виднелись бурая крыша и кусочек двора рыбоконсервного завода.

Равнодушные прохожие, равнодушная пустая крыша. Никому до них не было дела. И выхода не было. Стас потрогал водосточную трубу — она была старая, проржавевшая.

— Не выдержит, — сказал он.

— Факт, — отозвался Костик. — Может, есть пожарная лестница?

— Нет её, сам видишь. Может, и должна быть, только её нету.

Ребята вернулись на чердак, подёргали дверь — бесполезно.

Конечно, был один очень неверный шанс выбраться. Оба это знали. Можно было просто-напросто выбраться на крышу и орать, звать прохожих. И всё объяснить — громко и жалко. Может, их и вызволили бы, но уж тогда ищи-свищи: Генка со своими жуликами-бандитами тоже с ушами, за икрой и чемоданом никто бы не пришёл.

Они сидели под слуховым окном и думали.

— Надо дожидаться, — сказал Стас. — Ты как, не боишься?

— Боюсь, — сказал Костик, — давай дожидаться. Только вдруг они через неделю придут?

— Не может быть, — не очень уверенно ответил Стас.

Но даже сквозь неуверенность в голосе его слышалось упрямство.

— А икра — вкусная штука, — сказал Костик.

Стас сглотнул слюну. Они переглянулись и рассмеялись, хотя ничего смешного в их положении не было. Потом Стас притащил банку, и мальчишки руками стали есть из неё. Они припомнить не могли, когда ещё так вкусно ели, — жаль только, хлеба не было. Очень было вкусно.

Наконец Стас отвалился от банки и улёгся на опилки. Он уставился на сучковатые брёвна стропил, брезгливо, будто что-то грязное, вытащил браунинг.

— Заряженный, — сказал он. — Костик, а что будет, если Генка нас поймает здесь?

— Худо будет, — ответил Костик, — самого его поймать надо. Помнишь голубей и крышу?

— Ха! Ещё бы!

— Такой, наверное, не только ворует. Он и убьёт — не поморщится.

— Да. И отсюда не удерёшь. Если только с крыши сигать.

— Сказанул. Но во второй раз я ему в лапы не дамся.

— Понимаешь, — Стас стиснул Костику руку, и тот почувствовал, что рука его вздрагивает, — понимаешь, после света здесь ничего не видно. Он пойдёт за икрой, а мы — к двери. Выскочим — и поминай как звали.

— Хорошо бы, — ответил Костик.

— Иначе пропадём. — Голос у Стаса был необычно серьёзен. Сухой, совсем взрослый голос.

Костика знобило. Странное дело — теперь, когда он точно знал, что Стасу тоже страшно, ему почему-то стало спокойнее. Мало ли что страшно! Ничего не боятся только глупцы, но он скорее бы умер, чем сознался, что боится.

Друзья сидели не просто так, они ждали врага.

В кармане Стаса лежал пистолет, но он не прикасался к нему, и оба старались о нём не думать. Потому что пистолет — на самый-самый крайний случай, и если думать об этом крайнем случае, становилось страшно вдвойне. Они росли во время войны и знали: оружие — это серьёзная штука, оружие убивает, с оружием не шутят.

Костик встал, попрыгал на месте.

— Тебе тоже холодно? — спросил Стас.

Они подошли к трубе, сели рядом, прижавшись к её тёплому боку.

Костик старался не думать о доме, о маме. Что толку? Всё равно ничего не изменишь.