Голоса в моей голове - Страница 5

Я добрался до самой ближайшей к моему дому кофейни. Внутри было прохладно, в связи с чем и очень людно. Я окинул сидящих недоверчивым взглядом, приметил один свободный столик в самой середине и пошел к стойте.

Она стояла там в том же нелепо пышном платье времен Наташи Ростовой. Конечно, до такой роли она явно не дотягивала, но с кем-то ведь нужно было сравнить. Мои губы искривились в неподдельной усмешке, но не от встречи, а от одного довольно забавного факта: любая наша мысль – материальна. Даже самые спонтанные желания, невольно или даже неосознанно возникающие в голове.

– Привет, – протянула она так сладко и звонко, что, казалось, многие в тот момент обернулись к нам.

– Привет, – я сделал паузу, – ты совершенно не вписываешься в это заведение.

– Знаю! – Добродушно ответила она мне, и на этом наша беседа приостановилась.

Я вновь обвел ее своим удивленным взглядом и остановился на глазах. Зеркало души, говорят люди, но почему-то в них я видел себя. Словно бы моя душа, попрощавшись с худощавым болезненным телом, просто выпрыгнула наружу и оказалась в оковах ее стройной фигуры. Какой-то всплеск галлюцинаций.

– Мне один черный кофе.

– Угу, – ответила она, продолжая улыбаться.

– Без сахара.

– Угу.

– С корицей.

– Угу.

– Добрый день! – Прервал нас вдруг еще один бариста. – Вы уже определились с заказом?

– Да, я уже заказал.

Он недоумевающе посмотрел на меня, попытался скорчить понимающее лицо и улыбнулся. То ли театр, то ли цирк. Теперь все сложнее найти разницу.

– Так что же вы будете пить? – Спросил он снова.

– Черный кофе с корицей без сахара.

– Ваш заказ будет готов через пару минут. Можете пока присесть, я вас позову.

Присев за ближайший стол, я не переставал наблюдать за ней и за ее усердными стараниями казаться доброй и вежливой. Однако в ее взгляде (который тщательно был скрыт от моего внимания) я, почему-то, видел лишь пугающий холод и заносчивое высокомерие. Удивительно, что она работала именно в таком месте. Пока я размышлял, рядом раздался звонкий смех, который и отвлек меня на мгновение от моей актрисы. За столиком сидели две девушки, одна из которых восторженно рассказывала какую-то, по-видимому, забавную историю, а другая молчаливо кивала ей; однако, ее терпеливое внимание прерывалось непрерывными отвлечениями на экран телефона. Это делало всю картину еще более унылой и жалкой. Наши взгляды столкнулись, отчего я быстро перевел его на ее телефон, взглянул на говорящую подругу и вновь посмотрел ей в глаза. Она невольно засмущалась, осознав причину моей ухмылки, растерянно поправила волосы и теперь уже по-настоящему внимательно начала слушать «забавный рассказ». Вокруг ее утомленных глаз плыли крохотные малиновые клубки дыма… Что?! Я вздрогнул. Мне, видимо, показалось. Я потер глаза настолько сильно, что, открыв их, видел лишь смазанные силуэты. Я вновь взглянул на эту девушку. Да, показалось. Я выдохнул и облегченно откинулся на спинку стула.

И только сейчас, оглянувшись вокруг, я заметил, как мало всего изменилось за столько лет. Та же уютная обстановка в темных шоколадных тонах. То же пианино, незаметно приютившееся в самом углу возле окна. Те же картины, висящие почти у потолка, чтобы их подлинность было тяжело оспорить. Те же длинные полки с книгами, та же мебель. Даже бариста, кажется, был все тот же. Это давало хоть какую-то надежду. На что? На адекватность мыслей.

– Ты странный, – услышал я вдруг.

Она присела рядом со мной, играясь с бантом на ее туго затянутом корсете, сжимающем талию настолько сильно, что, если приглядеться, можно было бы заметить выпячивающие наружу органы.

– В чем заключается моя странность?

– Не знаю, – ответила она беззаботно, – ты просто странный.

– Где мой кофе?

– Его скоро принесут.

– Почему это делаешь не ты?

– А почему это должна делать я?

– Резонно.

Бариста внезапно поставил стакан на стол, пожелал приятного кофе и вновь исчез, словно бы его вообще тут и не было. Не было необходимости подносить кофе самому, но в душе я был благодарен ему, что не отвлек от разговора с актрисой.

– Здесь нельзя курить, – робко проронила она, как только я достал пачку из кармана.

– Ты же ведь не одна из этих нравственных инвалидов?

– Нравственные инвалиды?

– Да. – Я встретился с ее сбитым с толку взглядом, положил пачку на стол и продолжил. – Знаешь такой тип людей, который загоняет себя в рамки выдуманных правил. Люди, которые вопреки здравому смыслу и собственному желанию следуют неоправданным устоям, придерживаются «допустимых» и «всеми признанных» правил поведения. Примеры из серии типа «девушка должна быть слабой и беззащитной», «нельзя разговаривать в общественном транспорте», «надо читать книги» и тому подобная чушь. Выглядит, да и звучит настолько глупо, что становится смешно.

Она долго смотрела на меня, позволяя насладиться вкусом горячего напитка. На ее крохотном лице сверкнула понимающая ухмылка, которая больше испугала, нежели вызвала симпатию.

– Это вырезка из какой-то книги? – Спросила она напрямую, не переставая смотреть на меня.

– Ну… почти.

– Скорее всего, из твой.

– Ты так уверенно говоришь об этом.

– Умные люди всегда ошибаются. Говорить заученными фразами это удел неуверенных в себе неудачников. Когда ты ведешь с кем-то беседу, твои паузы в фразах, медлительность, задумчивость дают понять, что ты живой человек, мыслящий. А вся эта пошлая игра в сверхчеловека лишь отталкивает собеседника, особенно если он глупее тебя.

– Ты так говоришь, словно это можно исправить.

Она поднялась, вздыхая и неоправданно улыбаясь самой искренней улыбкой.

– Конечно. Все очень просто. Перестань цитировать свою книгу, это мерзко.

Де жав ю. На тот момент мне не получалось вспомнить, где раньше мог слышать такие слова, но чувство растерянности витало в воздухе. Я вдруг вспомнил.

***

Я стоял перед окном квартиры и смотрел на бесконечно пышные облака, свисающие над унылым ноябрьским городком. Где-то далеко от моего восприятия играла фоновая музыка, чтобы хоть чем-то успокоить мои расшатанные нервы. Кажется, она напоминала одну из песен Hurts. Не помню, какую, но я уверен, что это были именно они. Представьте угрюмый желтый ноябрь, окутавший полупустые улицы города, мрачное облачное небо, грозящее вечным дождем, и молодого начинающего писателя, окруженного всей суматохой неоправданных ожиданий от своего мнимого творчества. Именно таким было время моего полного провала в так и не начавшейся карьере писателя.

«Зачем ты это сделал? Я же предупреждал. Ты советуешься со мной, чтобы не допустить ошибок, но все равно игнорируешь мои слова»

– Я не хочу позволять вам управлять своей жизнью…

«Если бы ты понял наконец, истину наших с тобой отношений, то отбросил бы все сомнения»