Голоса в моей голове - Страница 4

– Конечно… конечно, хорошо, – с трудом вымолвила она, – тогда я могу уже не вызывать такси, а пройдусь неторопливо до офиса. Мой офис, кстати, находится…

Девушка уже встала и шла к выходу, из мнимого уважения продолжая слушать свою собеседницу.

– Что? Где? – Спрашивала она, направляясь к выходу и делая вид, что не услышала этих слов.

– Не имеет значения, – дружелюбно ответила ей женщина.

Так они и расстались. «Не имеет значения». Удивительно, как слова быстро теряют свое значение. Я видел эту женщину еще несколько раз. Она приходила в эту кофейню в одно и то же время и всегда садилась работать за ноутбук. Однако в ее характере присутствовала ужасная, по моему мнению, черта – навязчивость. Она искала собеседника во всех. Надоела бариста и мешала ему работать почти каждый раз, когда появлялась в этом заведении. Я частенько ловил его уставший взгляд, пока она энергично, даже экспрессивно вела с ним беседу. Заговаривала с посетителями кофейни, которые в силу своей все той же мнимой воспитанности не могли прервать ее монолог и попросить оставить их в покое. Глупые люди. Однажды она решила прочитать нотации двум девушкам, беседующим о чем-то совершенно незначительном, как это обычно и делают за чашкой кофе. Долго длилась ее злость, которую она изливала во всех формах речи. А девушки просто слушали. Отсутствие внимания, одиночество или слишком сильное желание быть нужным и необходимым. Что-то одно, а может и все причины руководили ее поведением к старости лет.

Томительный. Именно так я описал бы этот день. Мне нравилось придавать дню значение слов. Это заставляло вспоминать, какие чувства я испытывал, и насколько они были схожи с настоящими.

Через пару часов я уснул в том же самом кресле. Неприятным было осознавать, что воспоминания невозможно было стереть из памяти даже после всего, что я пережил. Приходилось мириться.

13

Я проснулся около полудня. Не помню, чтобы я выключал будильник. В любом случае, я встал слишком поздно, чтобы успеть заняться чем-то действительно полезным, поэтому начал день с кофе и сигареты. Есть в этом смешении нечто типично уютное. Меня почему-то не смущали мысли о той прекрасной актрисе. Я был покорен ее безразличием. Возможно, именно это и вызвало во мне столько яро орудующее чувство интереса. Я знал, что мне надо было с ней увидеться: только это могло как-то разгрузить мысли и дать проход продуктивным идеям, в появлении которых я начинал сомневаться.

Однако театр не входил в дневные планы, поэтому я продолжал стоять перед крохотным окном и бесцельно смотреть на плывущий от жары горизонт. В окнах соседних домов ютились бесконечные ряды людских эмоций, так чувственно выраженных на их лицах.

На меня нахлынула волна ностальгических воспоминаний.

***

Я шел по глухой, неосвященной улице после той самой кофейни, где встретил удивительную женщину. Мое тело окоченело за считанные секунды так, что мне с трудом удавалось шевелить пальцами в кармане пальто. В тот момент меня обуревала масса различных мыслей, исчезающих и вновь возникающих как лучи солнца в дождливый, облачный день. Правда эти мысли были далеки от лучей, но все же. Беспрерывный шум машин и ропот людей, появившиеся, как только я дошел до центральной улицы, поначалу отвлекали меня, заставляя вдаваться в подробности этого мира, но потом вновь ушли на второй план.

Когда я дошел до магазина, куда собственно и направлялся, на меня взглянула женщина, торопливо выходя на улицу. Ее взгляд был полон волнения и растерянности, смешанной с чем-то похожим на злость, что вызвало во мне непривычное чувство жалости. Я лишь вздохнул, дав ей дорогу, и зашел внутрь.

Это место привлекало меня лишь едким запахом старины, въевшимся во все дыры, которые только можно было найти. Здесь книги как-то иначе воспринимались. Более душевно, более искренне. Пройдя глубже, я заметил, что одна из полок была пуста, а все содержимое тоскливо лежало на полу. Это явно объясняло все.

– Неуклюжие покупатели? – Спросил я, заметив продавщицу.

Она вздрогнула от неожиданности и испуганно взглянула на меня. Я прекрасно понимал, что этого не стоило делать, но зачем-то сделал. Люди не любят выскочек, даже если сами являются такими. А еще люди не любят излишнее внимание в минуты неудач или более того позора. Зачем я тогда задал вопрос, не знаю до сих пор. Такое поведение было несвойственно мне, поэтому, возможно, это была очередная фальшивая личность, на которую мне хотелось бы походить. Я заметил за собой типичные ошибки, которые так усердно пытался вычеркнуть из жизни всего мира.

– Да, – сухо ответила она и снова принялась расставлять книги.

– Вам помочь?

– Эм, было бы очень любезно с вашей стороны.

Я сразу же бросился к ней, обрадованный мыслью о таком благом деле, и за считанные минуты расставил все по местам. Меня переполняло чувство гордости за самого себя, точнее за того, кем мне хотелось бы быть.

– Спасибо вам большое, – теперь уже добродушно сказала продавщица, – очень вам благодарна.

– Пустяки, – поторопился ответить я, – всегда рад помочь.

Если вы уже успели представить двух молодых людей, а именно меня с продавщицей, нежно переговаривающихся в пустом книжном магазине, то спешу вас огорчить. Это была взрослая, упитанная женщина, не скрывающая ни своего возраста, ни того опыта, который достался ей за сорок два года жизни. Единственное, что меня в ней привлекло – это самый нетипичный склад ума, поражающий своей наполненностью, своей неистовой тягой к знаниям. Однако, чем больше мы с ней говорили, тем сильнее перед моими глазами появлялось едко-оранжевое пятно, словно что-то попало на зрачок. Я подумал, что не помешало бы сходить к врачу или выпеть таблетку, чтобы перестать видеть такие галлюцинации, но перегруженная мыслями голова теперь могла сосредоточиться лишь на одной теме. И это была беседа с продавщицей. Все же за несколько минут разговора я смело мог сделать вывод, что все эти книги давно уже были умещены в ее голове. Странно, что она все еще умела грубить.

– Вы, наверное, хотели что-то купить? – Опомнилась она, когда я зачем-то решил рассказать о своих увлечениях.

Внезапно прерванный я слегка помедлил с ответом.

– Да, конечно, забыл совсем, я заказывал книги Эрика Берна. Вы можете посмотреть, пришли ли они?

– Да-да, сегодня утром принесли все заказы.

Она вышла из этой комнаты, скорее всего на склад, но почти сразу же вернулась. Я расплатился и снова вышел в холод. Тоскливая осень, заражающая своей меланхолией, привлекала меня. Здесь всегда дожди, всегда свежий и мокрый воздух, всегда уют и покой.

Прервав воспоминания, я допил чашку кофе, проглотил что-то напоминающее завтрак и вышел из квартиры. На улице стоял жаркий августовский день. Палящее солнце только отбивало желание выходить из дома, но безмолвие тоскливых стен было куда хуже обгоревшей кожи. Серая масса двигалась на меня, как ураган, оставляя за собой приторный запах пустоты, от чего мне в иной раз хотелось обернуться и разбудить проходящих. Но я этого никогда не делал. Я не позволял себе вмешиваться в жизнь других людей, каким бы важным это вмешательство не оказалось. У каждого из нас есть свой собственный выбор, выбор всего, что нас окружает вокруг. Каждый раз, считая свою помощь необходимой и чуть ли не решающей, я совершал самую гнусную, самую омерзительную ошибку в отношениях с этим человеком – я лишал его права выбора, я мешал ему поддаться своим внутренним чувствам, своей интуиции, своему желанию. С тех пор я осознал границы дозволенного, позволяющие помочь лишь после настоятельной, убедительной и ничем не обязующей просьбы. Однако я никогда не считал людей чужими, потому что именно это и порождает в нас ненависть друг к другу. Самостоятельность и независимость порой тождественны отрешенности и одиночеству. Но в этом жестоком мире приходится быть никем иным, как жестоким. Это единственный выход бороться с проблемами на равных и пытаться отразить ту агрессию, которая тебя окружает. Этому меня научили, чуть позже вы узнаете, кто.