Голос Ветра (СИ) - Страница 11

— Мама мне купила после скандала, что я не хочу, как тридцатилетняя одеваться.

— Оно реально столько стоит?

Он внимательно высматривал что-то в моём лице. Навис надо мной настоящей угрозой, и его штробас в этот момент вовсе не возбуждал, не привлекал и казался змеиным шипением перед убийственным броском.

— Да, — замогильным голосом ответила я, пытаясь отчаянно сообразить, где опять накосячила, и на что он так сильно разозлился.

— Гордишься? — сквозь зубы прошептал парень, продолжая давить на меня и физически, и морально.

— Я… Я…

Всё, у меня закончились силы. Осознавала, что надо сопротивляться, но тут бесполезно. Ветров понял, что сильно меня напугал, ослабил хватку. Лицо от ожесточённого приобрело оттенок глубокой задумчивости. Вроде перестал сердиться.

Мне, чтобы определить эмоции другого человека, нужно потратить кучу сил. Я не всегда могла понять, смысл жестов, мимики, интонации. Очень сложно юморить, иногда невозможно поддержать разговор. Но я училась! Такие хорошие люди меня окружали. Что Тёма, что вот этот… злой Ветер.

Тяжело вздохнув, он заговорил нормальным голосом:

— В нашем городе, пожалуй, даже высокие чины такую зарплату в месяц не имеют… Дана, люди могут голодать… Жить в нищете. Для них потратить такую сумму на платье может показаться дикостью. Хотела похвастаться перед матерью-одиночкой, которую сожитель избил, которая живёт в общежитии барака?

— Нет! — сопротивлялась я его натиску. — Оно, правда, столько стоит.

— Лялька, ты дура?! Тебе же семнадцать! Ну, должна же голова работать хоть немного. Нельзя такое простым людям рассказывать! Если ты хочешь понтануться, понтуйся перед своими.

— Какими своими? — не понимала я, опять слёзы потекли, хотела немедленно сбежать. Мучительно хмурилась, стараясь сообразить. Очень старалась!

— Перед Тёмой, Рекрутовым, Фаей-Майей. Это ваша компания, здесь не поймут такого. Я тебе, кажется, объяснил.

Всё. Дошло! До меня дошло, и я улыбнулась. Теперь Ветров меня не понимал.

Да, со мной сложно, но я же старалась!

Нельзя хвастаться и зазнаваться. Нельзя быть, как моя мама. «Нельзя такое простым людям рассказывать«. Откуда ж я знала! Поступила неосознанно!

— Я всё поняла! Отпусти, я домой пойду.

— Не пойдёшь ты никуда, глупая, — он ослабленно опустил руки и отошёл, дав мне свободно вздохнуть.

— Прости… Что Тёма говорит про меня, всё правда, — стоном сказала я. Больше не допущу такой ошибки. — Я убогая и ненормальная.

— Стоять! — рявкнул Ветер, когда я попыталась тапки снять. — Села за стол! Тёма велела присматривать, без меня никуда. Поняла?

— Поняла, что ты охренел, — заплакала я. Не хотелось на ночь глядя куда-то ехать, хотя Ветер мне уже не казался таким прекрасным. — Что орёшь? Я тебя боюсь.

— Бойся-бойся, — рассмеялся парень, сменив гнев на милость. — Давай, проходи.

Он взял меня за руку и отвёл от двери на пару шагов вперёд.

Взяла телефон и включила фронтальную камеру, чтобы потёкшую тушь с глаз убрать. Что-то он так меня прессанул, что я все силы потеряла.

Илья успокоился, и я вроде тоже.

Рассмотрела, что к чему. В комнате было два окна. Мебель действительно вся старая. Шкаф, к которому была прикреплена вешалка, стоял на ножках, у него имелось три створки. Перед ним лежал обветшалый коврик. Свободное пространство до стены. Кровать странно стояла, почти посередине комнаты. За ней у окна — письменный стол. Жуткие зелёные обои с вертикальными полосами, что ярко показывало кривизну стен. Висела гитара и две железные полки, заполненные учебниками, книгами и разными предметами.

По стене от умывальника располагалось что-то вроде кухни. Старый холодильник, обеденный стол, дальше столик с ящиком внизу, на нём стояли чайник и микроволновка. И ящик навесной, в него Илья закинул покупки.

— А ты из своего интерната выходила? На праздники, каникулы.

— Да, раз в год летом на месяц.

— То есть ты, — он замешкался, медленно повернул голову ко мне. — Всё время… Всю жизнь? Ты жила там всю жизнь?

— Нет. В интернате я жила с десяти лет. Ты не подумай, я много чего знаю, у нас была дыра.

— Что такое дыра? — нахмурился парень, достал на стол две чашки. Залил кипяток в лапшу быстрого приготовления и в чайник заварочный.

— Дыра — это такой проход через подвал в котельную за оградой интерната, — пояснила я. — Если есть деньги, можно часов в восемь вечера в город уйти, но к шести утра нужно было быть уже в кровати.

Посмотрела на кровать. Одну кровать. Высокая, двуспальная, застеленная коричневым пледом с белыми цветами. И почему же она так странно стояла?! Ни одним краем к стенам не прикасалась. Вокруг ходить спокойно можно. Не ляжешь у стеночки. Это неуютно.

— А кровать у тебя одна.

— Да, ты наблюдательна, — рассмеялся Ветер, — мы будем вместе спать.

В этот момент на меня не смотрел, улыбался и краснел. А ведь взрослый. Но такой смешной иногда бывал. Красивый… И не нужно было забывать, что сильный и, главное, — парень. А они могут взять, что захочется. Сколько таких случаев!

— Я не могу, — вцепилась в подол платья. — Я не готова, ну к этому...

Он ещё сильнее рассмеялся.

— Мышонок, не предлагал, о чём ты подумала.

— Совсем не предлагал?

— Ну… Блин, с тобой не соскучишься. Так ты выходила в дыру?

Он сбил мой страх, и я ему поверила.

— Конечно, можно же в психушку загреметь, если совсем не выходить.

— И что вы делали в городе?

— Я выходила только с десяти до часа ночи, чтобы в кафе с девчонками посидеть. Другие гуляли. С парнями и мужиками.

— А ты нет.

— А я нет.

— Удивительно. Как же так, Мышонок?

— Если поймают или что-то случится, то проблем не оберёшься.

— А что случится?

— Я знаю десяток способов, как сделать аборт в домашних условиях, знаю, где дёшево в Москве можно девственность восстановить, где от венерических болезней лечат тоже дёшево. Родители ведь убьют, а интернат отмажется в любом случае. Девочки и выкручивались.

— Дана, как так-то? Все гуляли, а ты нет, — хмыкнул он, искоса глянул на меня противным взглядом. Не верил.

— Ну, во-первых, гуляли не все, — серьёзно произнесла я. — Совсем мало, кто это себе позволял. Во-вторых, страшно же!

— А чего страшного?

— Как? Я тебе про аборты просто так рассказала? — строго посмотрела на него. — С парнями опасно, в вас можно влюбиться, или вы можете насильно взять. Смотри, какие вы сильные. Вот ты взял и припёр меня к стене. Заткни мне рот, соседи бы ничего не услышали.

— Аборт – смертный грех, — он увёл взгляд. — И то, что ты знаешь, как его делать, должно в тебе быть похоронено, не распространяйся, — Илья был очень взрослым в этот момент.

— Я знаю, у меня бабушки верующие были.

— А крест носишь?

— Нет. Я Дарья в крещении, — протянула ему руку, Илья её пожал.

— Круто, — опять странно на меня посмотрел, словно пытался что-то прочесть по моим глазам. — У меня родители были верующие, я не такой, как они. Но стараюсь не забывать традиции.

— Поэтому на клиросе поёшь?

— Ты знаешь, что такое клирос, — усмехнулся он, стул выдвинул и предложил жестом мне сесть.

— Ветер, а ты за кого меня принимаешь? — я гордо выпрямилась и прошлёпала в огромных тапках к столу.

— За модницу детского сада, — усмехнулся парень, поухаживал за мной, усаживая. — Скажи, откуда такая любовь к детским вещам?

Вот как они выстраивают цепочку разговора? Мы беспрерывно болтаем. Это всё от вопросов зависит? Я разговариваю с парнем. В первые моменты мне показалось, что с ними невозможно разговаривать. Оказалось, не со всеми. Ветер интересный.

— Меня мама как взрослую одевала до десяти, а потом в интернате форма и больше ничего, на праздники форменные белые платья. Три месяца я свободна! С папой поехала за покупками и набрала себе всё, что сама хотела, а не мама. Я навёрстываю, — с гордостью заявила, решив, что не хвасталась, а просто рассказывала события.