Голос сердца (СИ) - Страница 9

- Неплотной шеренгой, движения рав-ны!

- Цель – город Индианаполис! – Эти голоса звучали в голове, команды подавались напрямую мозгу, телом управлял сейчас не я. От дисциплины зависели наши жизни. Батальон должен действовать как единый механизм, слаженно и быстро. Этого можно достигнуть только руководством извне.

Батальон двигался синхронно, в едином ритме: раз-два, раз-два, раз-два, раз-два. Неустанно работали могучие ноги, толкая вперед две сотни послушных бойцов, безжалостных карателей. Незачем думать – в операторской подумают за нас. Мы контролировали лишь длину прыжка, находили оптимальное место приземления: некоторая свобода действий. Остальное – конечную цель, время и место нападения – выбирал оператор, военный с большим опытом в тактике и стратегии боя. В длящейся десятилетиями войне перелом наступил именно благодаря таким, как я, практически неуязвимым солдатам. Кроме силы, выносливости и защиты, от других бойцов нас отличала абсолютная преданность, произрастающая из благодарности за продленную жизнь, за подаренный шанс еще послужить стране. Нас не выкинули на обочину истории, не оставили медленно умирать от ран и голода, как происходило с солдатами в других частях света. Нам вновь дали в руки оружие, и мы мстили противнику за все.

Никто не мог встать на пути стилфайтера, любой, кто не сложит оружие, погибал. Но даже и тогда мы никого не щадили, ведь враг, оставленный за спиной, мог оказаться поопаснее врага на противоположной стороне боевого поля. Не допустить диверсантов в тыл, сохранить секрет наших побед – одна из главнейших составляющих успеха. В мире, где превосходство вооружения одного противника над другим давно утрачено, крайне важно было не допустить утечки информации. Иначе мы могли потерять все, чего достигли за десять последних кровопролитных лет – уверенности в полной тоталитарной победе над всем миром. Так что любой, кто становился свидетелем нашей тайны и мог передать знания потенциальным противникам, автоматически уничтожался. Мужчины и женщины, старики и подростки. Лишь маленькие дети, еще неспособные анализировать и запоминать, имели шанс. Их отправляли в специальные лагеря, где растили из них новых солдат, воинственных и непримиримых.

Это могло показаться жестоким и даже безнравственным, но не после того, что враги сделали с нами, с нашими домами. Никогда не забуду хроники сожженных городов, пустые оконные квадраты разрушенных зданий. Больницы, переполненные ранеными, нарвавшимися на мины. Все это требовало обязательного возмездия, и мы не церемонились с захватчиками и убийцами. Такова цена войны, она не терпит ни слабости, ни сострадания.

- Скорректировать движение! Два градуса северо-северо-запад. – Властный приказ, и все две сотни стилфайтеров одновременно изменили направление. Впереди уже показались первые дома некогда красивого и величественного города. Предрассветная тишина была обманчиво безмятежной, - скорее всего, на подступах к стенам нас ждет беспощадный минометный обстрел.

Я на бегу проверил крепления одежды: шейный хомут, пояс, манжеты. Да, издали мы, должно быть, выглядели, как обычные солдаты, но это было не так. Высокопрочный материал, используемый при пошиве, создавал лишь видимость военной формы. На самом деле это был особый скафандр, предохраняющий, - нет, не от пули, от зоркого глаза. Враг не должен был узнать, что прячется под ним. Голову прикрывали пуленепробиваемые шлемы, уязвимые части: лицо, защищенное прочным, хоть и пробиваемым пулями крупного калибра пластиком, и мозг, который ничем невозможно уберечь от сотрясений. Но прежде, чем враг понимал, куда нужно целиться, он уже был мертв.

По команде батальон сгруппировался и бросился в бой, стремительно преодолевая оставшееся до города расстояние. Грохот разрывающихся снарядов возвестил о начале ответного огня. Свист пуль наполнил пространство, разрушил мирное утро. Слева от меня отбросило взрывной волной бойца, но он молниеносно вскочил на ноги и вновь кинулся в атаку, невредимый. Я даже имени его не знал – некогда было познакомиться и подружиться. Не было привалов, походных кухонь, вечерних песен, - стилфайтеры были идеальными солдатами, не нуждающимися в общении, еде и отдыхе. Одна капсула, принятая внутрь, заменяла пищу и давала на сутки энергию. Это существенно облегчало обеспечение ежедневного военного быта, – если нет потребностей, то нет и проблем. Удобства и вовсе были излишни: мы не чувствовали твердости земли, даже если на нее приходилось ложиться. Переброска из одного места дислокации в другое происходила молниеносно: мы могли развивать скорость автомобиля, нам не нужны были «крылья» или «колеса». Некогда было остановиться и поразмышлять о своей судьбе, узнать истории тех, с кем бился бок о бок, - мы были созданы для войны, а не для дружеских вечеринок. Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два, - стелющиеся двухметровые шаги приближали нас к цели для короткого победоносного сражения.

Удар потряс мою грудь, но остановил всего на долю секунды, - затем я открыл огонь по укрепленному рву, за которым прятались стрелки.

- За Эмили!!! – рычал, выпуская снаряд за снарядом и яростно наблюдая, как земля взлетает вместе с телами врагов. Стрельба прервалась, но жалости не было, только стремление убрать с пути противника. Подталкиваемый приказом, я, не колеблясь, бежал вперед. Ожесточенное сопротивление вскоре было сломлено, враг уничтожен.

Войдя в город, мы разбрелись по улицам для финальной зачистки. Я переключил оружие на огневой залп и стал поливать ближайшие здания. Старая обтрескавшаяся краска тут же занялась, теперь из горящих окон проблематично будет нас обстреливать. Таким образом продвигаясь вперед, я расчищал дорогу следующему за нами батальону медиков – они займутся ранеными и пленными. Позже на месте развалин мы построим новый город… а может и нет. Мне было все равно, думать об этом – не моя задача.

Город затих в преддверии своего падения, только слышен был позади треск голодного огня, поедающего здания вместе с попрятавшимися партизанами. Справа от меня дом был капитально разрушен, из горы бетонно-кирпичного мусора торчал лишь остов первого этажа. Я решил не доламывать развалины и прошел дальше, но напрасно: в спину прозвучал одиночный выстрел, потом второй. Пуля царапнула по металлическому корсету, издав неприятный скрип. Я развернулся, остервенело нажимая на спусковой механизм. Маленькая фигурка быстро юркнула в проем окна, но огонь догнал ее, и жизнь прервалась вместе с болезненным криком.

- Будьте бдительны. Будьте бдительны. Внимательно прочесывайте брошенные здания. Проверяйте подвалы и чердаки. – Эти приказы размеренно звучали в моей голове вот уже в течение девяти месяцев, подсказывая и направляя. Я слышал их тысячу раз, но они не стали фоном, по-прежнему принуждая к слепому действию. – Ходите по двое для безопасности. Подчиняйтесь. Исполняйте.

Я оглянулся, убедившись, что остался один, – мой случайный напарник ушел дальше. Но не стал окликать его: справлюсь сам. Пули против меня бессильны. Перебросил миномет за спину, вытащил автомат: против партизан он подходит лучше. И осторожно шагнул в оконный проем первого этажа, лишь мельком взглянув на чье-то обуглившееся тело, слишком маленькое, чтобы принадлежать мужчине. Секундная жалость была моментально подавлена во имя Эмили, ее когда-то тоже не пощадили. Жизнь за жизнь, жестокость за жестокость.

- Помните, женщины и дети тоже могут быть врагами. Забудьте о сострадании, это война, - вторил моим мыслям голос оператора.

По обломкам я взошел на бугор из разбомбленной мебели и штукатурки. Надо мной сияло чистое небо: крыша отсутствовала. Слева слышал осторожные шаги, справа – звук бряцанья оружия. Это ловушка, меня окружали.