Голос ночи - Страница 8

– Но ты бы мог подружиться с любым, с любым парнем нашего возраста в городе, даже с теми, кто на два-три года старше. Большинство тех, кто посещает «Пит»…

– Они все кретины.

– Давай серьезно. Они самые известные ребята в городе.

– Кретины, я говорю тебе.

– Не все.

– Поверь мне, Колин, – все. Половина из них не может придумать для развлечения ничего лучше, как покурить травки или напиться какой-нибудь дряни, а потом облевать себя с головы до ног. Другие же корчат из себя Джона Траволту или Донни Осмонда. Да-да.

– Но они любят тебя.

– Меня все любят, – махнул рукой Рой. – Я это знаю.

– Я бы тоже хотел знать, как сделать так, чтобы все любили меня.

– Это просто. Надо только знать, как управлять ими.

– Ну и как?

– Побудешь подольше рядом со мной, узнаешь.

Они продолжали идти вдоль аллеи, ведя за собой велосипеды, и оба знали, что сказано еще не все.

Вскоре они вошли в заросли олеандра. Цветы, казалось, немного фосфоресцировали в наступающей темноте, и Колин сделал глубокий вдох.

Плоды олеандра содержат одно из самых ядовитых веществ, известных людям. Колин смотрел один старый фильм, в котором лунатик умертвил дюжину людей ядом, извлеченным из этих плодов. Он забыл название фильма. Он помнил только, что это был занудный фильм.

Когда они вышли на улицу, Колин спросил:

– А ты когда-нибудь пробовал наркотики?

– Один раз.

– Как это было?

– Из кальяна.

– Понравилось?

– Одного раза достаточно. А ты?

– Нет, – сказал Колин. – Я боюсь наркотиков.

– Почему?

– Можно умереть.

– Смерть не должна страшить тебя.

– Не должна?

– Нет, – настаивал Рой. – Ты – как я, точно как я. Наркотики пугают тебя, потому что, когда употребляешь их, теряешь контроль. А ты не хочешь смириться с мыслью, что не сможешь себя контролировать.

– Ну да. И это тоже.

Рой понизил голос, как будто боялся, что кто-нибудь услышит его, и заговорил быстро, как бы желая поскорее избавиться от того, что его мучило:

– Ты всегда должен твердо стоять на ногах, быть бдительным. Всегда смотреть на свое плечо. Всегда уметь защитить себя. Никогда не позволять никому хоть мгновение командовать тобой. Таких людей много, которые воспользуются моментом, когда увидят, что ты не совсем в порядке. Мир забит такими людьми. Кого бы ты ни встретил – он наверняка будет таким. Мы – звери в джунглях, и мы должны быть готовы драться, если хотим выжить.

Голова Роя была устремлена вперед, плечи ссутулены, мускулы шеи напряжены. Казалось, он ждет, что кто-то может сильно ударить его сзади по голове. В быстро убывающем пурпурно-золотистом свете, как маленькие бриллианты, поблескивали на его лбу и верхней губе капельки пота.

– Верить нельзя никому, почти никому. Даже друзьям. Люди, которые говорят, что любят тебя, самые худшие, самые опасные, самые ненадежные из всех. – Чем быстрее он говорил, тем тяжелее становилось его дыхание. – Люди, которые говорят, что любят тебя, воспользуются тобой, как только представится возможность. Ты должен всегда помнить, что они только ждут момента, чтобы поймать тебя. Любовь – это трюк. Маска. Способ заставить тебя ослабить контроль. Никогда не ослабляй контроль. Никогда. – Он взглянул на Колина, и в его глазах было что-то дикое.

– Ты считаешь, что я отвернусь от тебя, что я буду обманывать тебя, «капать» на тебя твоим родителям? Так?

– А ты будешь?

– Конечно, нет.

– Даже если твоя собственная шея увязнет и единственным способом выпутаться будет донести на меня?

– Даже тогда.

– А если я нарушу какой-нибудь закон, какой-нибудь важный закон и копы, преследуя меня, придут к тебе с допросом?

– Я не «капну».

– Надеюсь.

– Ты можешь доверять мне.

– Надеюсь. Правда надеюсь.

– Ты должен не надеяться – ты должен знать!

– Я должен быть осторожным.

– А я должен по отношению к тебе быть осторожным?

Рой ничего не ответил.

– Должен я быть осторожным? – повторил Колин.

– Может быть. Да, может быть, и должен. Когда я говорил, что мы все звери, просто стая диких зверей, я говорил и про себя тоже.

Во взгляде Роя была такая тревога и боль, что Колин отвел глаза.

Он уже не помнил, что вызвало этот резкий монолог Роя, но больше не хотел продолжать разговор. Он боялся, что это приведет к спору и Рой больше не захочет видеть его, а Колин отчаянно хотел остаться с Роем друзьями до конца своих дней. Если он разорвет эти отношения, у него никогда больше не будет шанса стать близким другом такого отличного парня, как Рой. В этом он был абсолютно уверен. Если он испортит все, то вновь вернется к своему одиночеству, а теперь, когда он почувствовал, что такое признание, товарищество и вовлеченность, он боялся и подумать о том, чтобы вернуться к прошлому.

Некоторое время они шли молча. Они пересекли широкую улицу, затененную кронами могучих дубов, и вошли в переулок.

Постепенно, к радости Колина, сильное напряжение, придававшее Рою вид разозленной змеи, стало спадать. Он поднял голову, расправил плечи и перестал дышать, как скаковая лошадь после долгой скачки.

Колин немного разбирался в лошадях. Когда-то отец брал его с собой на скачки, пытаясь поразить воображение сына огромными суммами ставок и сладкой мужественностью спорта. Но Колина привлекало не это – он был очарован изяществом лошадей и говорил о них не иначе как о танцорах. Отец был разочарован и перестал брать его с собой.

Они с Роем дошли до конца квартала и повернули налево, направив свои велосипеды вдоль увитого плющом тротуара.

Стоявшие по обе стороны улицы одинаковые оштукатуренные домики, спрятанные в тени пальм, драконовых деревьев, олеандров, окруженные розами, папоротниками, кактусами, остролистами, казались не такими уродливыми среди буйной калифорнийской растительности.

Наконец Рой нарушил молчание:

– Колин, ты помнишь, я говорил о том, что человек иногда должен делать то, чего хочет его близкий друг, даже если ему это не нравится?

– Помню.

– Это одно из настоящих испытаний дружбы. Согласен?

– Наверно.

– Черт подери, ты хоть когда-нибудь можешь иметь в чем-то твердое убеждение? Ты никогда не говоришь «да» или «нет». Ты всегда предполагаешь.

Колин, уязвленный, ответил:

– Хорошо. Я считаю, что это действительно настоящее испытание дружбы. Я так считаю.

– Хорошо. А если я скажу тебе, что хочу убить кого-нибудь, просто так, ради развлечения, и попрошу тебя помочь мне в этом?

– Ты имеешь в виду кошку?

– Кошку я уже убил.

– Да-да. Это было во всех газетах.

– Я сделал это. В клетке. Как я говорил.

– Я не могу этому поверить!

– Зачем мне лгать?

– Хорошо, хорошо. Давай не будем спорить опять. Считаем, что я «проглотил» твой рассказ. Ты убил кошку в клетке. Что дальше – собака?

– Если бы это была собака, ты помог бы мне?

– Зачем это тебе надо?

– Это может быть такой пшик!

– Да?

– Итак, помог бы?

– А где ты возьмешь эту собаку? Ты думаешь, что общество специально готовит и выдает их тем, кто хочет их помучить?

– Я украду первую, которую увижу.

– Чью-нибудь домашнюю собаку?

– Ну да!

– И как ты будешь убивать ее?

– Застрелю ее. Размозжу ей голову.

– А соседи? Не услышат?

– Зачем? Мы затащим ее сначала в горы.

– И ты думаешь, она будет позировать и улыбаться, пока мы будем убивать ее?

– Мы привяжем ее и стрельнем в нее несколько раз.

– А где ты думаешь взять оружие?

– У твоей матери нет? – спросил Рой.

– Ты думаешь, моя мать открыла на кухне незаконную торговлю оружием?

– Ну, должно же быть у нее собственное оружие.

– Конечно. Их у нее – миллион. А также танк, и базука, и ядерная ракета.

– Отвечай на вопрос.

– Зачем нам оружие?

– Привлекательная женщина, которая живет одна, для защиты должна иметь ружье.

– Но она живет не одна. Она живет со мной.