Голодный золотой божок - Страница 3

Тот попытался разжать его хватку, но глаза его выкатились, язык высунулся и свесился набок.

— Готов! — воскликнул Гизмунд.

Конан втащил убитого через окно в зал и бросил на пол.

— Разумеется, за вами следили, — сказал он.

— Ты услышал его дыхание? — удивился герцог.

— Нет. Я услышал, как он перестал дышать, когда ты назначил цену, — усмехнулся варвар. — Все-таки это большие деньги.

Носком сапога Конан поддел неподвижное тело и перевернул его лицом вверх.

— Держу пари, что этого парня вы не видели в доме Дорсети, — сказал он.

— Ты его знаешь? — поинтересовался Мироваль, брезгливо морщась.

— Я знаю десятки таких, как он. Это — грязные людишки. У них грязные руки, грязная совесть и грязные мысли в головах. — Конан сплюнул. — Таких — целая орава в любом крупном городе. Лично они никогда не встречаются с тем, кто нуждается в грязных услугах, — обычно их опекает владелец какого-либо борделя. Заказчик платит хозяину, а тот, в свою очередь, направляет на дело подобную дешевку. Они готовы на все что угодно — соглядатайство, убийство под видом грабежа…

— Неужели ты осуждаешь убийство? — с усмешкой проговорил Гизмунд. — Никогда бы не подумал.

— Когда мне нужно убить — я убиваю, — мрачно ответил варвар. — В честном бою и без всяких фокусов. Тем более, не использую таких гнусных штуковин!

С этими словами он вынул из-под одежды мертвеца короткую, полую тростинку, вставил в зубы ее кончик, повернул голову к стене и коротко дунул.

Таракан, бежавший по своим тараканьим делам, застыл, пришпиленный к стене маленьким дротиком, оперением которому служил пучок разноцветной щетины.

— Знатное оружие, — рассмеялся Гизмунд. — А как оно супротив крыс? Действует?

— Такой колючки достаточно, чтобы убить быка, — сказал Конан. — Почти мгновенно. Очень сильный яд. Этот тип мог перебить нас так, что мы бы и не почувствовали.

Герцог Мироваль поднялся из-за стола.

— Я полагаю, вы советуете нам держаться поосторожнее? — спросил он.

— Еще бы! — воскликнул Конан. — Было бы глупо выполнить работу, но лишиться работодателя.

Пристав Гаттерн был в крайнем раздражении. Волосы на его черепе росли редкими клочьями, причем разной длины и цвета — одна прядь успела поседеть целиком, другая — только наполовину, а третья все еще оставалась медно-рыжей, и так — по всей голове! По этой причине пристав редко снимал свою кожаную шапку с наушниками, усыпанную стальными бляхами. Теперь он все-таки сдернул ее и отирал вспотевший лоб застиранным полотняным платком, а это служило верным признаком его скверного настроения.

Труп, пролежавший в зале до утра, двое солдат сволокли во двор и бросили на телегу.

Конан завтракал.

— Добрые люди свинину с капустой запивают непременно пивом! — изрек он, обращаясь к приставу. — А у вас в Аквилонии даже мамалыгу запивают вином. Брось дуться, Гаттерн, — ты не можешь задержать меня по обвинению в убийстве. Я всего лишь защищался.

— По прошлой зиме у меня уже были из-за тебя большие неприятности, — напомнил Гаттерн. — Уезжай.

— На этот раз все обойдется, — заверил его киммериец.

— Не верю. Ты не умеешь жить в городах. Как вышло, что этот парень напал на тебя? Он ведь не из этого района. Он — один из людей Сохо. Вывод — твой труп нужен Сохо. А это значит, что по моему участку начнут шляться чужие головорезы. Пойми, северянин, я этого не хочу.

— Я не ссорился с Сохо, — солгал Конан.

— Значит, кто-то другой заплатил ему за твою голову.

— Чушь! — Варвар разыграл благородное негодование. — Твой долг — защитить меня силой закона, а ты гонишь меня из города.

— Я все равно найду повод вышвырнуть тебя! — упрямо гнул свое пристав.

Конан не боялся его ничуть, но все же питал к Гаттерну искреннее уважение. Гаттерн был, что называется, честным стражником. Конечно, он не мог искоренить в Галпаране преступность и оказался вынужден уживаться с существующим положением вещей. Однако Гаттерн редко отступал от своих принципов и всегда держал слово.

— Ладно! — сказал Конан. — Дай мне два дня, потом я уеду.

Поразмыслив несколько мгновений, пристав кивнул.

— Кстати, — произнес он, — до вчерашнего дня здесь проживал некий герцог Мироваль. Неведомо ли тебе, куда он исчез?

Варвар рассеянно пожал плечами и сосредоточился на свинине с капустой.

Герцог и его оруженосец покинули Галпаран еще затемно. Они будут ждать Конана в заброшенной таверне без названия на восточной дороге. Мужланы там смирные и приветливые, разбойников почти не водится. Да если и найдутся таковые — для бывалого рыцаря вместе с оруженосцем они не составят серьезной угрозы. Другое дело — бледные городские наемники, бьющие исподтишка, шныряющие, подобно крысам, по подворотням и запутанным переулкам. Перед отъездом коротышка Гизмунд с великой неохотой отвязал от пояса кошель — средней тугости колбаску, фаршированную серебром.

— Это на расходы, — сказал герцог, — Если нужно больше — скажите.

Конан решил, что этого хватит, и Снежок унес Мироваля в черноту городских улиц. Мул, пыхтя и подбрасывая Гизмунда на своей широкой спине, затрусил следом.

Хозяин таверны, хоронившийся где-то в потайной комнатке, явился и очень распереживался по поводу мертвого тела. Он и вызвал стражу. Визит пристава позволил Конану выяснить, кто из крупных городских подонков является «подрядчиком» Дорсети. Аэрон Сохо начинал свою карьеру обыкновенным уличным воришкой. Было это в незапамятные времена, задолго до рождения Конана на свет. Потом юного карманника нанял для мелких услуг один чародей, деятельность которого противоречила закону. Чародей этот умел превращать любой съедобный предмет в сильнейшее «снадобье грез», причем внешне предмет оставался таким же, каким был до превращения. У чародея собралась обширная клиентура, а также образовались и конкуренты. Ночная война длилась почти зиму — неприметные, серые люди выскакивали из темноты и плевались друг в друга отравленными иглами. Так вышло, что Аэрон Сохо победил. Конкуренты чародея либо погибли жутким образом, либо поспешно сменили род занятий.

— Я вполне могу заняться самостоятельным делом, — сказал Сохо чародею. Тот согласился. А что ему оставалось делать? Полая камышинка смотрела ему в лицо. Сохо основал «Вагруну» — самый большой дом увеселений в городе. В «Вагруне» работали самые аппетитные крошки, шла самая крупная игра, а к столу подавались изысканнейшие вина и многое другое. Теперь об этом смешно вспоминать, но некогда Конан и сам подрабатывал там в качестве наемного гладиатора. Благопристойные господа горожане очень любили смотреть на гладиаторские бои.

Одно время варвар был доволен местом и весьма — популярность приносила хороший доход.

Но однажды четверо хорошо одетых господ с грязными лицами вошли в раздевалку и от имени самого Сохо выразили полную уверенность в том, что он, Конан, сегодняшний бой проиграет. Варвар счел себя оскорбленным и удалился, оставив четверых плавать в мраморном бассейне вместе с живыми миногами.

Теперь существовала большая вероятность, что Сохо лично заинтересуется этим делом. Если вчерашний шпион был не один, владелец «Вагруны» уже знает, кто представляет интересы Мироваля.

Но Конан меньше всего думал об этом.

Столовым ножом он соскреб засохшую грязь со своих сапог и штанов, встряхнул высохший плащ и решил, что его внешний вид вполне сойдет для городской прогулки. Час был еще ранний, солнце светило свежо и ярко, и Галпаран тщательно прятал в темных закоулках свою мрачную изнанку. Подмастерья и молодые мастера давно уже были за работой, мастера постарше только-только появлялись на улицах — шагали степенно и чинно. Отворялись лавки, с первым визитом спешил медик, торопясь уморить очередную жертву. На рынках между прилавков уже мелькали широкие зады кухарок. Труп молодого ювелира, заколотого своим нервным конкурентом, уже убрали с площади, а место, где он лежал, давно присыпали чистым речным песком.

Дом Дорсети запирал собою улицу Менял. Он и в самом деле был аляповат и напоминал примятый торт с подтаявшей глазурью. Конану показалось даже, что он слышит назойливое жужжание мух, облепивших фасад.