Голодный океан. Рикэм-бо - Страница 8

«Национальная служба рыболовства Флориды сообщает: не менее 37 китов-касаток погибли этой ночью на побережье – заговорило радио приятным баритоном. – Животные по неустановленной причине выбросились на берег».

Диктор в студии передал слово корреспонденту, чтобы тот сообщил подробности: «Громадное стадо китов вспенивало воду – азартно рассказывал видевший всё собственными глазами журналист. –  Никогда еще эти океанские животные не подходили так близко к берегу. Не сбавляя хода, стадо неслось прямо на прибрежные рифы. Они налетели на их острые подводные зубцы. С берега было видно, как море окрасилось кровью агонизирующих касаток. Другие окончили свой путь на отмели, и лежали здесь, издыхая…».

Снова заговорил ведущий, который сообщил, что сведения о загадочном явлении приходят в последнее время из разных точек побережья.

«Что это – массовое самоубийство?» – этот вопрос был адресован гостю радиостудии, профессору местного калифорнийского Института океанографии Уолтеру Хиггинсу. Учёный не стал спешить с прямым ответом. Вместо этого он принялся говорить о том, что этих мощных хищников недаром называют китами-убийцами. Касатки исключительно умелые охотники, которые могут убивать гораздо более крупных китов. Этих хозяев океана бояться даже белые акулы. По сути, у них нет естественных врагов; они занимают место на вершине пищевой цепочки. Из этого приглашённый эксперт делал вывод, что только сильный страх перед неведомой ужасной силой мог заставить касаток в ужасе выброситься на берег…

Слушающий радиопередачу вместе с Исмаиловым седеющий мужчина в тёмном костюме с белой вставкой на стоячем воротнике – баптистский священник – скорбно заметил:

– Когда что-то серьёзное назревает в мире и в обществе, вначале что-то случается в природе, которая чутко ощущает движения воздуха. Если мы и дальше не будем обращать внимание на посылаемые нам знаки, то всех нас ждёт расплата за грехи политиков и жадных дельцов.

Игорь не стал слушать передачу до конца. Раскалённый солнечный шар в безоблачном небе приближался к зениту, пора было отправляться на поиски прохлады.

В баре уже не было ни одного свободного места. Новый посетитель заказал колу со льдом и приготовился пить стоя. Но тут из-за столика возле иллюминатора поднялся подвыпивший мужичок и, пошатываясь, направился к выходу. Игорь сел на его место, сделал несколько глотков и задумчиво взглянул в иллюминатор.

Рядом какой-то лощёный тип с женственными манерами расписывал двум подружкам свой предстоящий отпуск:

– Мой агент посоветовал мне этот круиз: коралловые острова, тёплое приветливое море. Одним словом, сплошная экзотика! Мир и благодать! Так что если существует рай на земле, то он расположен именно там – между экватором и южным тропиком.

Исмаилов недоумённо покосился на соседа: райское место, о котором он говорил, почти десять лет назад было настоящим адом…

Глава 5

Коралловое море: 7 мая 1942 года, 6 часов 52 минуты утра.

– Доедай быстрее, а то опоздаем! Предполётный инструктаж начинается через восемь минут – торопил приятеля Генри Чаппел. На его простецкой лопоухой физиономии озабоченность и приятное возбуждение слились воедино. Игорь закивал и принялся ещё энергичней поглощать куски омлета. Он глотал их, почти не разжёвывая. В воздухе стоял аромат кофе и жареного мяса, а ему приходилось заставлять себя есть, ибо в бою силы понадобятся…

Игорь Исмаилов попал на флот прямо со студенческой скамьи. Он был пятикурсником, когда случился Перл-Харбор. Правда он считался очень перспективным студентом и ему чуть ли не со второго курса уже прочили карьеру университетского преподавателя. Однако сын русских эмигрантов решил, что кое-чем обязан Америке.

Была и ещё причина, не позволявшая ему оставаться в стороне в такое время. Его историческая родина – Россия, которую он правда знал лишь по рассказам родителей, обливалась кровью под ударами германских фашистов, а Япония считала себя союзницей Гитлера.

Одним словом, сдав экзамен за первый семестр, Игорь решил записаться добровольцем в морскую авиацию Соединённых Штатов. Месить грязь в пехоте желания не было. Да и романтика неба звала за собой.

Но всё оказалось не так просто. Служба в военной авиации, особенно морской, считалась очень опасной, поэтому юноши, желающие вступить в этот род войск, должны были предоставить письменное разрешение своих родителей. И если в своём отце Игорь почти не сомневался, то про мать знал, что она слишком любит его, чтобы отпустить на войну. Пришлось подделать родительские подписи. Возможно, в другое время обман бы не прошёл, но теперь Америка очень нуждалась в добровольцах, и в призывных комиссиях на многое смотрели сквозь пальцы. Офицеров-вербовщиков и врачей гораздо больше интересовали результаты интеллектуальных тестов кандидата и состояние его здоровья. Исмаилов же оказался настоящим подарком для военного ведомства: диплом пилота и первые сто часов налёта он приобрёл в университетском аэроклубе (их оплатил отец), так что в какой-то мере парень уже был подготовленным новобранцем.

На авиационной базе в Майями Игоря обучили азам воздушного боя. Инструкторами у курсантов выступали успевшие понюхать пороху ветераны. Интенсивность занятий постоянно возрастала. Каждый день их будили до рассвета и с первыми лучами солнца курсанты уже поднимались в воздух. Полёты обычно продолжались до обеда. Затем начинались занятия в классах.

А ещё были многочасовые изнурительные физические тренировки, направленные главным образом на развитие вестибулярного аппарата и выносливости. Личного времени у парней практически не оставалось. Им постоянно твердили, что в самое ближайшее время они начнут воевать, а потому об отдыхе и развлечениях придется забыть до лучших времён.

Через два месяца из двухсот гардемаринов для службы на авианосце было отобрано всего пятьдесят. Их направили для повышенной подготовки в школу морской авиации в Пенсаколу. Обучение посадкам на авианосец началось с приземлений на ограниченную площадку сухопутного аэродрома, размером примерно 20 метров в ширину и 50 метров в длину, обозначенную полосами белого брезента. Тех, кто допустил более трёх промахов, беспощадно отчисляли. Через восемь дней перешли к полётам на предельно малой высоте и минимальной скорости над палубой настоящего учебного авианосца. Параллельно проходили многочасовые полёты над морем, когда у тебя нет никаких наземных ориентиров, и остаётся полагаться на несовершенные навигационные приборы в кабине, да на собственную интуицию.

И лишь после этого справившихся курсантов допустили к главному – их стали учить взлетать и садиться на корабль. Дело это оказалось гораздо сложнее и опаснее, чем можно было себе представить. Длина палубы была недостаточной для того, чтобы самолет успевал нормально погасить скорость после посадки. Поэтому его тормозили с помощью специальных тросов. В этот момент все внутренности лётчика оказывались в районе горла, глаза вылезали из орбит; бывало, что на несколько секунд вообще пропадало зрение…

Но прежде требовалось точно зайти на качающуюся полосу с учётом движения корабля, высоты волн и направления воздушных потоков, и суметь точно в нужной точке зацепить трос авиафинишёра самолётным посадочным крюком. Каждый раз Игорь чувствовал себя сумасшедшим трюкачом, исполняющим запредельный цирковой трюк. Не слишком успокаивало, что на случай, если ты промахнёшься и вылетишь за пределы палубы, ещё остаётся шанс, что самолёт удержит от сваливания в море аварийная сеть.

Вот тут на их курсе начались серьёзные потери. Двое однокашников Исмаилова разбились, но гораздо больше было списано. Многие ушли сами. Игорь и сам в какой-то момент балансировал на грани отчисления. Первая посадка в условиях реального авианосца долго не давалась ему. Дежурный офицер раз за разом давал ему отмашку красным флагом, направляя на повторный круг. И лишь с пятого захода у него получилось…