Голодный океан. Рикэм-бо - Страница 1
«Цивилизация заканчивается на берегу океана. Дальше человек просто становится частью пищевой цепочки, совсем не обязательно оказываясь наверху».
Хантер Стоктон Томпсон американский писатель и журналист, автор романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе»
Глава 1
Начало июля 1947 года, Западное побережье США.
Со стороны эти несколько неприметных каменных домиков на берегу океана могли показаться чем-то малозначительным. Примитивная одноэтажная застройка, символическая оградка, поставленный на отшибе гараж и баскетбольный щит прямо над подъездной дорожкой. Можно было подумать, что здесь обосновалась какая-нибудь университетская лаборатория или, скажем, метеостанция; смущал лишь красный транспарант на ограде, уведомляющий, что каждый, кто попытается самовольно проникнуть на территорию, будет встречен огнем на поражение. Впрочем, чужаки забредали сюда крайне редко. Пригодные для отдыха пляжи с ресторанами и магазинчиками располагались далеко в стороне – ближе к Сан-Франциско. А тут лишь вода, да песок. Одним словом – глушь и скука!
То, что здесь расположен один из постов секретнейшей системы противолодочной обороны, – составляло большую военную тайну. В последние месяцы командование ВМФ США развернуло цепь подводных гидрофонов и гидролокаторов вдоль западного и восточного побережий страны. Буи с аппаратурой или, выражаясь более точно: «пассивные стационарные приемники звуковых сигналов» устанавливались один от другого на расстоянии нескольких морских миль. Параллельно возводились береговые посты, на которых круглые сутки, сменяя друг друга, должны были дежурить команды гидроакустиков.
Работа по установке буёв-сонаров была проведена в большой спешке и без оглядки на то, что техника эта была ещё достаточно сырой. Страх перед новыми русскими подлодками был примерно такой же, как в начале войны перед зловещими «волчьими стаями» гитлеровского адмирала Денница. Тогда, в 1942 году немецкие подводники внезапно устроили беспечным американцам настоящий террор у их же собственных берегов.
И вот теперь им на смену пришли советские подводные крейсера, которые представляли не меньшую угрозу, ибо в качестве трофеев в конце войны Сталину достались новейшие германские U-Boot XXI серии. Это были первоклассные океанские субмарины с изящным обтекаемым корпусом, водоизмещением 1600 тонн, на дизель-электрическом ходу, с аккумуляторными батареями, которые обеспечивали скорость движения под водой в 18 узлов. Иными словами речь шла об истинном шедевре, последнем слове техники мирового подводного кораблестроения.
Вскоре после крушения нацисткой Германии её флот был разделён между державами-победительницами. По итогам раздела Советскому Союзу досталось несколько десятков новейших германских субмарин. Ещё некоторое количество таких кораблей в 1945 году русские захватили на верфях в захваченном ими Данциге.
Лодка XXI серии превосходила все западные аналоги по дальности плавания, скорости хода в подводном положении, возможностям пассивного гидролокатора и гидролокационной (безэховой) защите корпуса. По данным американской разведки, русские не только немедленно включили ценные трофеи в свой флот, но и с помощью захваченных немецких инженеров значительно улучшили их конструкцию, и в сжатые сроки наладили выпуск собственных боевых кораблей этого класса.
Так что повод для сверхбдительности с уклоном в некоторую параноидальность у американцев объективно имелся. С подачи адмиралов политикам тоже стали мерещиться перископы, через которые красные пираты рассматривают Нью-Йорк, Сан-Франциско и их собственные виллы на побережье. В специальные программы защиты от новой угрозы были спешно вложены миллионы долларов, и в итоге появилась экспериментальная система массированного прослушивания океана.
Сегодня на станции дежурила смена лейтенанта Эрнста Мача. Под командой у него находилось восемь матросов и старшин – операторов и техников-ремонтников. Самый опытный из них – старшина первого класса Эрнест Беннион.
Ещё перед самым заступлением на дежурство Мачу навязали в стажёры-заместители недавнего выпускника военно-морской академии в Аннаполисе энсина* Роя Миллера.
* Самое младшее офицерское звание во флоте США.
День прошёл без осложнений. Техника вела себя на удивление покладисто. Вряд ли в этом были «повинны» русские подлодки. Скорее выдавшееся затишье можно было объяснить спокойствием моря. Новейшая экспериментальная аппаратура не часто баловала операторов столь примерным поведением. Ложные тревоги случались чуть ли не каждую смену. И каждый раз командиру поста приходилось ставить на уши коллег на эсминцах и лётчиков патрульной авиации, отправляя десятки экипажей прочёсывать сотни морских миль в поисках эфемерной вражеской субмарины. Потом, конечно, вернувшиеся с моря матросы-техники докладывали Мачу об очередном сбое установленной на гидроакустическом буе аппаратуры. И надо было давать всем отбой и выслушивать в свой адрес много неприятных слов, как будто это он лейтенант Мач изобрёл этот хренов прибор.
Но как уже было сказано, сегодня всем им грех было жаловаться на службу. Командир пребывал в благодушном настроении и даже делал вид, что не слышит посторонней болтовни и смешков из операторской комнаты.
Хотя обычно лейтенант строго следил за соблюдением инструкций, но в этот раз решил изменить своим принципам. И тому были две причины: во-первых, завтра у него день рождения и Мэгги намекнула, что дома мужа ожидает какой-то особенный сюрприз.
А во-вторых, ему надоело постоянно изображать на службе дракона. В конце концов, он должен быть благодарен судьбе за таких подчинённых. Ему действительно повезло. Особенно с этим здоровяком Беннионом, на которого в самой сложной ситуации можно положиться как на каменную стену. Поэтому пускай хотя бы сегодня, коль ситуация позволяет, дисциплинарные гайки будут немного ослаблены.
Мача даже забавляло, что новый заместитель, у которого это дежурство наверняка было первым в карьере, украдкой поглядывает на него с непониманием и осуждением. На его мальчишеском самоуверенном лице было написано: «Уж я бы такого не допустил». Мач лишь снисходительно улыбался недавнему кадету, вспоминая себя самого в его годы…
К вечеру погода начала портиться. Поднялась волна силою в три-четыре бала. В половине второго Мач в очередной раз заглянул в комнату, где сидели гидроакустики. Почти всё пространство помещения занимала аппаратура. А чтобы ничто не отвлекало операторов от службы, на стенах развешаны казённые плакаты, призывающие к высокой бдительности и напоминающие о глупых болтунах и вездесущих шпионах.
Все находились на своих местах возле пультов. Лица сосредоточены. Парни внимательно слушали через наушники океан, чтобы не пропустить на фоне его величественного рокота подозрительный звук винтов крадущегося врага.
Вернувшись к себе в комнату, Мач, не раздеваясь, прилёг на кушетку и не заметил как заснул…
Внезапно тишину лейтенантской «каюты» разорвал зуммер телефона. Приложив трубку к уху, Мач услышал взволнованный голос старшего дежурной смены старшины Робина Кейса.
– Сэр, в океане обнаружены шумы, которые мы не можем классифицировать.
– Как это понимать? – спросонья не сразу понял в чём дело Мач. – Они что, внеземные?
– Трудно сказать, – растерянно замялся Кейс, – но такой тип нам ещё не встречался.
Через минуту встревоженный командир был в «рубке» гидроакустиков – все помещения на станции именовались на корабельный манер: в доме имелась своя «кают-компания», «камбуз» и «кубрик».
На крохотном экране эхолота отмечалось необычное свечение, а в наушниках, которые Мачу протянул один из «слухачей», слышался далекий, подобный эху гул.