Голод богов (1) - Страница 21

Комендант ничего хорошего от встречи с легендарным доном Руматой не ждал. Как не прикидывай, дальнейшая судьба виделась хуже некуда. Или продажа на галеры, или в яму, в расчете на выкуп от Ордена. А, может, просто в яму. Насовсем. Говорят, у этих посланцев дьявола, что прозываются Светлыми, золота больше, чем во всем Енгабане, так зачем им какой-то выкуп? А скорей всего, просто сожгут, да и все дела. Вон какой костер развели — на нем в один прием и коменданта и пятерых его оставшихся офицеров спалить можно.

А простых братьев просто переколют как баранов и съедят… Говорят же, что в войске Хозяйки едят пленных. Вроде, от варваров этому делу научились…

Ну вот и сам дон Румата. Идет, не торопится, травинку жует. Что ему сжечь город? Что ему убить тысячу человек?

Подошел. Глянул равнодушно. Негромко спросил:

— Ваше имя?

— Изыди, нечистый!

Румата вздохнул.

— Я поговорить с вами хочу, а вы дурачитесь.

— Не будь у меня связаны руки, я бы с тобой поговорил!

Мелькнул молниеносно извлеченный из ножен меч. Вжжик. Руки коменданта были свободны, а меч также стремительно вернулся в ножны.

— Теперь — поговорим?

— Голыми руками против мечей? — язвительно отозвался комендант.

— Можно и так, — спокойно сказал Румата, — верните этому человеку его мечи.

Сам же стянул свою перевязь и молча передал стоявшему позади тысячнику.

Комендант жадно схватил мечи. Он не верил своим глазам. Враг просто отдавал себя в его руки. Стоял в трех шагах, спокойный и безоружный. Мало того, еще и улыбался… Другого такого случая не будет! Выпад… Меч пронзил воздух. Теперь враг стоял справа. Как он там оказался? Нет, не уйдешь! Поворот и выпад… Снова в воздух — а враг теперь слева. Еще выпад… еще…

…Комендант колол и рубил воздух. Пот лил с него градом. Стоявшие вокруг воины Хозяйки сопровождали каждый его бессмысленный удар обидным ржанием и улюлюканьем.

«Это действительно демон, — пришла мысль, — я, скудоумный, тщусь поразить демона простой сталью».

Комендант остановился и опустил мечи. В последний раз посмотрел в ясное голубое небо. Прочел про себя короткую молитву. Потом тихо сказал:

— Не глумись надо мной. Не позорь перед войском. Убей — и покончим с этим.

Румата заложил руки за спину и улыбнулся.

— Если бы я хотел убить вас — давно бы убил. Но я просто хочу поговорить. О вашей судьбе и судьбе ваших воинов. Итак, ваше имя?

— Тадаш, — тяжело дыша, отозвался комендант.

— Так вот, почтенный Тадаш, я в некотором затруднении. Просто отпустить вас и ваших людей я не могу. Понимаете почему?

Комендант кивнул. Ясное же дело, кто в здравом уме вот так просто отпустит почти тысячу бойцов противника, пусть и обезоруженных.

— Возиться с пленными у меня нет ни времени, ни желания — продолжал враг, — моя армия готовится к маршу на Арко. Это вы тоже понимаете.

Комендант снова кивнул.

— И что мне остается? — спросил Румата.

Комендант облизнул пересохшие губы. Вопрос-то был простейший. Убить — и все. Он бы поступил именно так. Так что — от него ждут, чтобы он сам огласил смертный приговор себе и своим людям? Ведь бывает и хуже. Выколют глаза, отрубят пальцы на руках — и иди на все четыре стороны.

— Вы куда-то не туда думаете, — заметил Румата, будто прочтя его мысли, — на самом деле я предлагаю вам и вашим воинам службу в моей армии.

— Как!?

— Очень просто. Вы все приносите присягу и я распределяю ваших людей по моим полкам.

Тадаш осмотрелся. Его офицеры, потупившись, глядели себе под ноги. А простые братья оживились, в их глазах читалась мольба и надежда… Вот оно, дьявольское коварство… Ну, нет!

— Мы служим Господу нашему, его церкви и Святому Ордену, а не дьяволу и его посланцам! — отчеканил он. Громко, чтобы все слышали.

Румата стремительно протянул руку и сорвал с шеи Тадаша священный трезубец. Играючи увернулся от запоздалого удара меча и сделал рукой легкое, небрежное движение. Комендант остановился, выронил из рук мечи, а затем рухнул так, будто в его теле разом исчезли все кости.

— Приведите его в чувство, — спокойно распорядился Румата, и пошел между кучками сидящих на земле простых братьев, подбрасывая на ладони священный трезубец, будто какую-нибудь мелкую монетку или случайно подобранный камешек.

— Итак, — медленно говорил он, — попробуем разобраться, что же за предмет у меня в руке. Ведь это, наверное, важно, не так ли?

Он резко остановился и указал пальцем на одного из братьев:

…

— Ты! Встать. Два шага вперед.

Юноша с трудом поднялся на затекших ногах и подошел к Румате.

— Как звать?

— Брат Тиба, благородный дон.

— Так что за предмет у меня в руке, дорогой мой Тиба?

— Это… Это трезубец, которым пригвожден был Господь, слава ему.

— Что, вот этим самым? Посмотри на эту штучку, ей разве что мышь можно пригвоздить. Спрашиваю снова. Что у меня в руке?

Брат Тиба помялся и неуверенно сказал.

— Это есть священный символ, которым… Который мы носим в память о нашем Господе…

— Постой, Тиба, — мягко перебил его Румата, — тебе ведь никак не больше двадцати лет, верно?

— Мне девятнадцать, благородный дон.

— Тогда как ты можешь помнить, что было шестьсот лет назад?

— Я знаю от святых отцов…

— А они откуда знают? Им ведь тоже, наверное, не шестьсот лет.

— Из Книги Каты Праведного, благородный дон.

— Ты читал книгу, написанную самим Катой Праведным?

— Нет, благородный дон. Я ведь и грамоте-то не обучен. Нам из этой Книги читают мирные монахи, а мы — монахи военные, наше дело — за веру сражаться.

— Ладно, посмотрим, что в этой книге написано. Эй! Приведите мне быстро какого-нибудь монаха с книгой…

Некоторое время Румата прохаживался между кучками пленных. Присматривался — что за люди. Оказывается, в основном такие же мальчишки, как этот Тиба. Самым старшим от силы лет 25. Что они в жизни видели? Браги кружку да случайную подружку, как говорят у ландскнехтов. Впрочем, у орденских мальчишек и того, наверное, не было. Они же, помимо всего прочего, еще и монахи…. А вот, кстати, и монаха ведут. Ну, продолжим.

— Скажи, дорогой мой Тиба, ведь Ката Праведный не мог написать ничего дурного, верно?

— Конечно, не мог! — радостно согласился юноша. Наконец-то ему задали вопрос, на который легко было ответить.

— И значит, если там написано что-то дурное, это — не настоящая книга Каты Праведного. Так ведь?

— Ну, понятно, что так, благородный дон!

— Таким образом, мы легко проверим, из той ли книги Каты Праведного вам читают, — заключил Румата, и, повернувшись к монаху, сказал — дай свою книгу, почтенный.

Монах был слишком запуган, чтобы спорить.

Полистав книгу, Румата показал монаху место на одной из страниц и велел:

— Читай.

Монах откашлялся и громко начал:

«Говорит Господь.

Вы должны преследовать их, пока не выбьются из сил.

А тогда — убивайте их, сначала мужчин, потом женщин и детей.

Головы их разбейте камнями, чтобы быть уверенными.

После же скот и вещи можете забрать себе.

Но не раньше, чем убьете всех до единого.

И остерегайтесь пощадить хоть одного — а иначе будете прокляты.

И весь ваш род будет проклят до двенадцатого колена…»

— Пока достаточно, — сказал Румата и обернулся к изумленному Тибе, — что-то странное написано в этой книге. Как ты полагаешь, я сейчас поступлю хорошо, если последую тому, что прочитал монах?

— Благородный дон! Прошу, не делай этого, наверное, в книге неправильно переписана страница.

— Ладно, — согласился Румата, снова отбирая у монаха книгу, — посмотрим еще… Читай отсюда.

«Так сказал Господь: Прокляну

И проклял.

И пришли на них,

И мужчин удавили

И женщинам вспороли животы

И детей сожгли огнем

И дома разорили, а землю засыпали солью

Чтобы не росло там ни плодов, ни злаков…»