Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги - Страница 49

На фронте партийная работа велась тем настойчивее, чем сложнее была обстановка, особенной гибкости требовала эта работа в условиях наступления. Ночью, когда утихал бой, в ротах, на батареях, в подразделениях проводились короткие партийные собрания. Если позволяла обстановка, командиры подводили итоги дня, выдвигали новые задачи, поднимали самые острые и насущные вопросы, учили всех коммунистов на примерах доблести и мужества, проявленных героями.

Партийные организации частей и соединений фронта уделяли особое внимание встрече пополнения. С вновь прибывающими агитаторы проводили беседы о боевых традициях той или иной части, о ее героях. Молодым солдатам торжественно перед строем вручались винтовки и автоматы, часто оружие героев, выбывших из строя.

Во время боя члены полковых партийных бюро находились в наступавших подразделениях, на месте решая возникавшие вопросы.

Для парторгов рот, состав которых из-за потерь в бою часто менялся, соответствующими политорганами систематически проводились краткие инструктивные совещания.

В дни боев наблюдался особенный прилив воинов в партию. Так, только в одну из полковых партийных организаций поступило 170 заявлений.

Парторги рот, как правило, с большой ответственностью относились к оформлению документов. Батальонные бюро без задержек рассматривали заявления о приеме в партию и в подавляющем большинстве случаев удовлетворяли благородное стремление лучших воинов идти в бой коммунистами.

Представители политотделов соединений на поле боя вручали партийные билеты вновь вступившим в партию коммунистам. Правда, были случаи, когда некоторые политотделы не проявляли в этом должной оперативности.

Как известно, умение зорко видеть все детали боевой жизни и в то же время находить главное – это ценнейшее качество политических работников проявилось в дни наступательных боев особенно отчетливо.

В огне боев партийные организации частей фронта с честью выдержали испытание: резко и прямо вскрывали недостатки, проявлялась повседневная забота о росте и укреплении батальонных и ротных организаций, распространялся опыт передовых, изыскивались живые формы партийной работы на поле боя.

У врага после потери Невеля создалось исключительно тяжелое положение, так как на полоцком направлении образовалась брешь. К сожалению, у нас не было резервов, чтобы немедленно использовать это.

Вместе с тем гитлеровцы вполне основательно, опасаясь дальнейшего развития нашего успеха, бросали на этот участок войска, для противодействия которым у нас далеко не всегда хватало сил. Так что речи о сколько-нибудь серьезных наступательных действиях не могло быть.

В связи с этим 11 октября в Ставку мной была направлена телеграмма следующего содержания:

«Успешно начатая войсками фронта Невельская операция не получает своего дальнейшего развития вследствие того, что противник, используя временное затишье на других фронтах, сосредоточил против войск Калининского фронта значительные силы авиации и таким образом добился временного превосходства в воздухе на данном направлении.

Авиация противника группами по 50–60 самолетов непрерывно атакует и бомбит боевые порядки наступающих войск 3 и 4-й ударных армий, прижимая их к земле, задерживая их продвижение, и ослабляет наступательный порыв. В течение каждого дня боя противник совершает по 800 и более вылетов в полосе наступления 3 и 4-й ударных армий.

84 истребителя, которыми располагает фронт, совершенно недостаточны для борьбы с авиацией противника и прикрытия боевых порядков войск на поле боя.

В целях ускорения темпов наступления прошу выделить и направить в мое распоряжение один авиакорпус истребительной авиации и хотя бы 150 танков (половину Т-34)».

Вместо ответа Ставка приняла решение переименовать Калининский фронт в 1-й Прибалтийский, причем 12 октября 3-я ударная армия была передана 2-му Прибалтийскому фронту, вновь созданному на базе правого крыла Калининского фронта и прибывающих новых войск. Вместе с 3-й ударной армией в район 2-го Прибалтийского фронта перешли Великие Луки и Невель, 1-й Прибалтийский фронт лишился единственной железной дороги, по которой шло все снабжение, поэтому войска оказались в очень трудном положении.

Ставка приняла в этом случае не лучшее решение, так как ограничение района фронта лишало нас коммуникаций и баз снабжения. Командование фронтом стремилось овладеть Невелем с расчетом дать войскам для дальнейшего наступления надежный тыл, способный быстро снабжать их всем необходимым для боя. Получилось, к сожалению, совсем по-другому.

Никто из Ставки Верховного Главнокомандования не посоветовался с командованием фронта насчет таких больших организационных изменений. Как я уже сказал, правое крыло войск Калининского фронта отрезалось, на его базе с привлечением новых войск создавался 2-й Прибалтийский фронт, а наш Калининский переименовывался в 1-й Прибалтийский фронт. Я как командующий пребывал в полном неведении до получения соответствующей директивы. Раньше сам Сталин и начальник Генерального штаба по нескольку раз обговаривали со мной организационные вопросы, теперь же этого не было. Полное игнорирование. Я сразу понял, что Сталин снова недоволен мной, но в чем причина? Чуть позже мне стала известна подоплека сталинского недовольства.

В октябре 1943 года на одном из заседаний ГКО еще до обсуждения делового вопроса Л.П. Берия раскрыл перед Сталиным очередной номер журнал «Славяне». Указав на помещенную в нем мою статью и фотографию, цинично заметил, обращаясь к Сталину, что вот он, мол, полководец, который разбил немцев под Сталинградом, а что сделал Верховный Главнокомандующий? – Ничего.

Сталин взял журнал, просмотрел статью и, не сказав ни слова, резко откинул в сторону.

Уважаемый читатель, для того чтобы понять суть происшедшего, расскажу предысторию написания этой статьи.

Всем известно, что Сталинградская битва в тот период находилась в центре внимания не только нашего народа, но и всей мировой общественности.

В Центральном Комитете партии было принято решение написать хорошую статью о Сталинградской битве и с этой целью ко мне на фронт прислали редактора всеславянского журнала «Славяне» товарища Константинова. Вначале я наотрез отказался, сославшись на то, что я, как командующий фронтом, не могу выступать с подобными статьями без разрешения Верховного Главнокомандования и ЦК. Константинов успокоил меня, сказав, что, во-первых, он приехал по поручению ЦК и, во-вторых, материал будет предварительно показан секретарям ЦК и Сталину. Редактор обещал не подвести меня.

Поразмыслив, я взялся за статью, ведь человек, думаю, специально приехал по заданию ЦК, к тому же черновик покажут и Сталину, и секретарям. Опасаться нечего.

Дней через 15–20 мне позвонил Константинов и сказал, что материал показали кому нужно, статья всем очень понравилась, одобрена и будет помещена в журнале. Я окончательно успокоился.

Несмотря на все согласования и патриотическое содержание статьи (статью я даю в Приложении), меня буквально разгромили за нее. Первым отреагировал Берия:

– Что это ты пишешь статьи, портреты свои публикуешь? Подумаешь, какой герой Сталинграда!

Я ответил, что никакого героя из себя не делаю, а статью заказал ЦК, поэтому прошу по этому вопросу разговаривать с ЦК.

– Какой ЦК, какой ЦК?! Ты пишешь. – И бросил трубку.

Чтобы показать, как нелегко для нас развивались события после освобождения Невеля, и вместе с тем осветить вопрос о героическом участии 16-й литовской дивизии в составе Калининского (1-го Прибалтийского) фронта в боях против гитлеровских захватчиков, я приведу сведения об этом, переданные мне генералом В.А. Карвялисом. После того как 7 октября наши войска освободили Невель, перерезали шоссе и железную дорогу южнее Невеля, идущую на Городок, Витебск, 16-я литовская стрелковая дивизия несколькими переходами к 10 часам 8 октября сосредоточилась в районе Усово, Остров (20 км юго-восточнее Невеля).

Противник оборонялся между озерами Ордово и Езерище на рубеже Палкино, Лобок. В соприкосновении с ним находились подразделения 360-й стрелковой дивизии.