Год выкупа - Страница 5

— Так же я уверен, что вы агент Патруля Времени.

— А вы-то кто? — выдавил из себя Тамберли.

— Предлагаю подобные вопросы обсудить в более подходящей обстановке, — ответил собеседник. — Это место служит только для возвращения наших разведчиков.

Это показалось странным. В пределах своего радиуса действия, то есть орбиты Земли, темпороллер способен появиться в любой момент времени с точностью до секунд и в любой точке пространства, до сантиметров. Хоть в эпоху динозавров отсюда перенесется, хоть в век данеллиан — последнее, впрочем, запрещено.

Тамберли предположил, что заговорщики нарочно оборудовали площадку на открытом месте, — здешние индейцы теперь боятся и стараются держаться подальше. Слухи о волшебстве, о внезапных визитах и исчезновениях таинственных чужаков передаются из поколения в поколение, и Мачу-Пикчу на протяжении веков остается запретным.

Большинство молчаливых наблюдателей разошлись по своим делам, остались только предводитель, четверо охранников с парализаторами наголо и пленники. Один из стражей прихватил шпагу конкистадора — не иначе как сувенир. Они перебрались по мостику с платформы на стену, затем спустились по нескольким лестницам и пошли между городскими постройками.

Наконец предводитель заговорщиков нарушил давившее Тамберли на психику молчание:

— Как я догадываюсь, ваш спутник — простой солдат, оказавшийся рядом с вами случайно.

Американец кивнул.

— Коли так, лучше ему не присутствовать при нашем разговоре. Ярон, Сарнир, вы знаете язык этого человека. Надо его допросить. Но пока никаких жестких методов, кроме психологических.

Они достигли величественного строения — насколько помнил Тамберли, исследователи назовут его «Императорским дворцом». За каменной оградой, во внутреннем дворике, был припаркован еще один темпороллер. В дверных проемах соседних зданий, над стенами, где давно исчезли крыши, мерцало что-то вроде иризирующей пленки. Тамберли понял, что участок окружен прочнейшими силовыми экранами, которые не выдержат разве что ядерного взрыва.

— Во имя Всевышнего! — вскричал Кастелар, получив несильный пинок от конвоира. — Что все это значит?! Объясните, пока я не спятил!

— Потише, дон Луис, потише, — поспешил ответить Тамберли. — Мы в плену. Вы уже видели, как действует их оружие. Не перечьте им. Спасти нас может только Господь, от нас же самих сейчас ничто не зависит.

Стиснув зубы, испанец в сопровождении двух охранников направился к меньшей из построек. Командир и остальные пошли к самой крупной. Силовые барьеры мигнули и исчезли, открыв путь обеим группам. Больше они не включались, и взору Тамберли открылись скалы, небо, свобода. Проветривают помещения, решил он. Комната, куда он вошел, очевидно, давно не использовалась.

Солнечный свет вкупе с сиянием экрана над головой подчеркивал отсутствие окон. Под ногами слегка проминалось темно-синее покрытие — словно не по полу идешь, а по живым мышцам. Пара кресел и стол выглядели непривычно — отчасти из-за своей формы, но больше из-за обивки. Этот темный лоснящийся материал Тамберли видел впервые. Еще в помещении находилось нечто наподобие шифоньера, и оставалось лишь догадываться о предназначении вещей, заполнявших его полки.

По обе стороны от дверного проема встали охранники, мужчина и женщина; оба казались выкованными из стали. Их лидер опустился в кресло и кивнул. Как оказалось, кресло подстраивается под очертания тела сидящего, под каждое его движение. Командир заговорщиков указал на графин и кубки, стоявшие на столе.

«Эмаль, — отметил Тамберли. — Должно быть, из Венеции — глазурованную посуду сейчас делают там. Купили? Украли? Взяли с бою?»

Беззвучно подошел охранник, наполнил два кубка. Хозяин с улыбкой поднял свой бокал и тихо произнес:

— Ваше здоровье.

Подтекст был понятен: «Его сохранность будет зависеть от вашего поведения»

Вино было терпким, похожим на шабли и с таким сильным бодрящим эффектом, что напрашивалась мысль о присутствии стимулятора. Эти таинственные незнакомцы в своей эпохе, должно быть, досконально изучили биохимию человека.

— Ну что ж, приступим, — по-прежнему негромким, спокойным голосом заговорил собеседник. — То, что вы из Патруля, отрицать бесполезно. Во-первых, у вас в руке была голографическая камера. Во-вторых, обычному путешественнику во времени Патруль не позволил бы слоняться в таком месте и в такой критический момент. Но к его агентам это не относится.

У Тамберли судорога сдавила горло, онемел язык. Еще во время обучения в его мозгу был создан механизм блокирования, рефлекс, запрещающий открывать посторонним, что толщу истории можно пронизывать с помощью машины времени.

— Хр… Хм… Я… — Его прошиб холодный пот.

— Я вам сочувствую.

Насмешка в голосе? Или послышалось?

— Не сомневайтесь, я знаю о вашем блокирующем механизме. Знаю также, что он действует лишь в рамках здравого смысла. Мы оба — путешественники во времени, поэтому вы вольны говорить в моем присутствии на эту тему, не затрагивая, конечно, те маленькие тайны, которые Патруль предпочитает хранить под семью замками. Если я представлюсь, не облегчит ли это наше общение? Меня зовут Меро Вараган. Возможно, вы слышали о моей расе? Слово «экзальтационисты» вам что-нибудь говорит?

Услышав это слово, Тамберли сразу понял, что попал в большую беду.

Это случилось в тридцать первом веке… Или случится? Подходящие для выражения такой мысли глаголы и времена можно найти лишь в грамматике Патруля… В общем, это случилось задолго до появления первых машин времени. Но в ту эпоху избранные знали о принципиальной возможности хронопутешествий и даже принимали в них участие. Некоторые шли служить в Патруль, как и люди из большинства других тысячелетий.

Вот только… были у той эпохи свои супермены, их гены подверглись переделке ради героического расширения границ освоенного космоса. Эти люди тяготились собственным временем, конфликтовали с тогдашней цивилизацией — для них она была такой же дряхлой и отсталой, как для Тамберли каменный век. Они подняли мятеж, но проиграли и были вынуждены бежать. Однако при этом экзальтационисты узнали исключительно важный факт: время позволяет человеку путешествовать в своей толще. И что кажется уж вовсе невероятным, они завладели несколькими транспортными средствами Патруля. С тех пор (пожалуй, правильнее в кавычках: «с тех пор») их ищут, чтобы не натворили в истории серьезных бед. Но Тамберли не помнил, чтобы ему попался на глаза рапорт о «будущей» поимке хоть одного экзальтациониста.

— Я не могу открыть вам ничего сверх того, о чем вы и так уже знаете, — запротестовал Тамберли. — Не могу, хоть до смерти запытайте.

— Тот, кто вступает в опасную игру, должен быть готов к непредвиденным ситуациям, — возразил Меро Вараган. — Да, признаю, мы не предугадали вашего присутствия на складе с сокровищами. Рассчитывали, что ночью там не окажется ни единого человека, за исключением наружной охраны. Но мы всегда учитываем возможность встречи с Патрулем. Райор, — обратился он к женщине, — давай сюда кирадекс.

Не успел Тамберли догадаться, что означает последнее слово, как рядом очутилась женщина. И тут он с ужасом понял, что она намерена сделать. Нельзя этого допустить! Он будет сопротивляться, заставит убить себя, но только не…

В ее руке полыхнул пистолет. Мощность выстрела была самая минимальная; Тамберли не лишился чувств, но у него расслабились все мышцы, и он рухнул обратно в кресло, которое поспешило обхватить его, не позволило сползти на упругий пол.

Женщина порылась в шкафу и вернулась с находками: ящичком и сияющим шлемом. Их соединял провод. Райор надела полусферу на голову Тамберли, ее пальцы забегали по светящимся пятнышкам на ящике — это, конечно же, был пульт. В воздухе появились символы. Инструментальные данные? По мышцам и костям Тамберли пошла вибрация, она все усиливалась и усиливалась, и вскоре он утонул в этом гуле, кружась, провалился во мглу собственной души.