Год свирепого цыпленка - Страница 6

– Здравствуйте, – сказал цыпленок. – Наши телезрители интересуются: как вы поживаете? Насколько затронул кризис самые незащищенные слои населения?

Светящаяся фигура вскинула руки к голове – это должно было означать отчаяние, но цыпленок не понял.

– Как она может поживать, если она полтораста лет как померла, – проворчал совсем рядом чей-то голос.

И цыпленок увидел огромное серое чудовище с зубами… ой-ой, какие зубы! По сравнению с ними беленькие бумажные зубчики у него в клюве выглядели жалко. А клочья серой шерсти дыбом! А хвост, голый, облезлый, он шевелился позади чудовища, и это почему-то было невыразимо мерзко. Про таких животных в «Программе телепередач» ничего не писали.

«Это, наверное, Международный Терроризм, – подумал в ужасе цыпленок. – Самое страшное чудовище из моей телепрограммы. Я его примерно так и представлял: огромный, жестокий… Вот только насчет хвоста сомневаюсь».

– Международный терроризм становится реальной политической силой, – сказал он дрожащим голоском.

– Да ну? – удивилось животное. – Кошмар. Это кто такой?

– Где? – не понял цыпленок.

– Да этот, который силой становится.

«Значит, это не он», – с облегчением подумал цыпленок и пояснил:

– Он всех убивает. Власть страха. Монстры на свободе.

– Ничего себе! – возмутилось животное. – А наши что же?

«Ага, оно за нас!» – совсем обрадовался цыпленок и сообщил:

– Люди доброй воли дают отпор агрессору.

– Это правильно, – одобрило животное. – Мы все время кому-то отпор даем. Вот когда я была молоденькая, то охотники давали отпор мамонтам.

– Поднимай выше! Как библиотекарша Марина!

Мамонты вообще прекрасно поют, особенно в хоре, но я выделялась своим талантом даже на их фоне. Все пещерные львы и шерстистые носороги собирались меня послушать.

– «Фабрика звезд», – сказал цыпленок. – «„Голубой огонек“ собирает друзей».

– Да, у меня было много друзей, – вздохнула крыса. – И не голубых, а нормальных. Эх, молодость, молодость… а ты кто? Ты не мамонт явно.

– Мамонты давно жили, – сказал он. – Миллионы лет назад. Вам столько лет нету.

Животное довольно ухмыльнулось и лапкой пригладило шерстку на лбу.

– Ну да, – сказало оно. – Я хорошо выгляжу. Диета и гимнастика – и женщина даже в зрелых годах будет… того. А я сейчас самая красивая крыса в этой библиотеке.

«Значит, это называется „крыса“, – понял цыпленок. – Не знаю, про крыс в программе телепередач не было. Может, их просто не хотели под Новый год показывать, чтобы настроение зрителям не портить. И в визите министра во Францию крысы тоже не участвовали, поэтому я о них ничего не знаю»,

– И что, вы видели живых мамонтов? – уважительно спросил цыпленок.

– Я сама в молодости была мамонтом, – сообщила крыса.

– Так они же большие! Под потолок! – не поверил цыпленок.

– Я тоже была большая, – сказала крыса. – А потом простудилась в ледниковый период, долго болела, а медицина какая была в каменном веке? Почти никакая. Я стала мельче, хвост облез, хобот отвалился при насморке, голос пропал… а как я пела! Как я пела в молодости!

– Как Майкл Джексон? – вспомнил цыпленок свою «Программу».

– Я цыпленок, – сказал цыпленок. – Меня нарисовали.

– Изверги, – с чувством изрекла крыса. – Это ж надо сотворить такое! Даже сломанный коготь мерзкой пещерной гиены и то красивее тебя.

Цыпленок огорчился. Он-то считал, что он очень даже ничего, особенно зубы и бивни. И пулемет.

– Это пулемет? Это недоразумение, а не пулемет! Вот у меня в молодости был пулемет… когда я еще была мамонтом…

Привидение захихикало.

– А ты помалкивай! А то всем рассказу, чем ты по ночам занимаешься! – пригрозила крыса.

Привидение всплеснуло ручками и улетело за стеллажи.

– А чем? – спросил цыпленок. – И кто это такое светящееся?

– Про то тебе еще рано знать, – важно сказала крыса. – А то умрешь от ужаса.

– А эти, что под потолком висят, – они кто?

– А-а, эти… не обращай внимания, они несъедобные, я проверяла.

– А тут еще кто-нибудь живет?

– Да полно народу. Дом-то старый. От младшего абонемента вниз – тайный ход в чудские подземелья. Это раньше тут чудь жила, еще до людей. Потом люди пришли – чудь в гору ушла. В подземельях много кого встретить можно. Ты туда не ходи. А если по делу придется, то скажи, что от меня. Так и скажи: меня Вечная Изабелла послала. Изабелла – это мое имя. А Вечная – потому что живу вечно. Меня там уважают, и тебя не тронут.

– Ой, – поежился цыпленок. – Я не пойду туда, я лучше тут побуду. А в доме всегда так пусто?

– Нет, это называется выходной или праздник – когда людей в библиотеке нет. Только я, привидение, да еще кое-кто, хе-хе… А завтра ребятишки придут, библиотекари станут книжки выдавать. Раньше книжки были вкусные, на мучном клейстере, а сейчас химия сплошная. И это они называют прогрессом?

Тут раздалось: бом-бом-бом-бом – и так двенадцать раз.

– Полночь бьет, – задумчиво сказала крыса. – Сейчас что-то будет. В полночь, когда силы зла властвуют безраздельно, держитесь подальше от…

– Ой, Бэллочка, ты совсем запугала ребенка, – сказал скрипучим голосом большой кактус в углу.

Цыпленок вздрогнул. В программе телепередач было про клуб кактусоводов, но там не упоминалось, что кактусы разговаривают. Крыса Изабелла съежилась и дернула носом.

– Тетушка Магнолия, с Новым годом! – заискивающе сказала она.

– Сама такая, а чего врешь? Сие постыдно. Я давно сижу за кактусом и слушаю – совсем завралась, деточка! Мамонтом она будто бы была! Живет вечно! Смотри у меня! Укушу!

Из-за кактуса медленно выдвинулась крыса еще более облезлая, раза в полтора толще Изабеллы и на полхвоста длиннее. Крыса клацнула зубами – каждый зуб величиной с полпачки «Масла сливочного».

– Го-годзила снова напал на японские города, – растеряно сообщил цыпленок и нырнул за «Масло сливочное».

– Однако невместно врать такому юному отроку, тем более плоскому и бумажному, – сказала тетушка Магнолия. – Ты, Бэллка, еще слепым крысенком у мамки в норке пищала, когда я управляла здешними землями. Ай, как стыдно! Какая же ты вечная? Девчонка сопливая по сравнению со мной!

– Вам много лет, о великолепная мадам? – осмелился спросить цыпленок, выглядывая из корзинки.

– Сколь похвально таковое вежество у юного бумажного отрока! – похвалила Магнолия. – Али ты отроковица? Сразу и не разберешь. Да, я уже немолода. Юным крысенком, исполненным неизъяснимой прелести и живости, играла я с малютками-динозавриками, только что вылупившимися из яиц. Климат тогда был не чета нынешнему – тепло, благостно… от прежних времен только вот этот кактус и остался. Августовскими ночами он цветет в полнолуние, и мы вспоминаем былые деньки, когда мир был еще молод, и Лучиэнь танцевала среди цветов болиголова… нет, это не отсюда. И птеродактили порхали над уральским морем, издавая сладостное пение.

– Они мерзко орали, – проворчала Изабелла.

– А ты не слышала, малявка, так и не говори! Укушу! – накинулась на нее Магнолия. – У тебя музыкального слуха нет! Птеродактили сладостно пели!

– Еще скажите – сладостно благоухали, – заметила Изабелла.

– Нет, этого я не скажу, – с достоинством возразила Магнолия. – Чего не было, того не было. Ихтиозавры резвились в изумрудных волнах, а тираннозавр… о-о-о, это невозможно забыть! Какая осанка! Какой прикус! И тогда…

Тут опять раздалось «Бом-бом-бом-бом» и опять двенадцать раз.

– Полночь бьет, – опять сказала Изабелла.