Год охотника - Страница 6
Вернулся Бурханкин, ведя Фомку на поводке.
- Еле нашёл! Под крыльцом хоронился.
Франц вложил матерчатые ручки сумки в пасть дрожащему рядом Фомке, скомандовал обоим:
- Домой!..
Входную дверь лично запер на два оборота. И подёргал для верности... Мог ли он думать, что вскоре станет законным владельцем усадьбы!
*** Золотоглазая Диана
На обратном пути Бурханкин возбуждённо подпрыгивал по кочкам.
- Ну мы и попали!..
- Что он за человек, этот фермер? Давно ли они здесь? - расспрашивал Франц. - Я ведь кроме тебя мало кого знаю...
- Да он вообще-то никакой и не фермер. Витёк из местных. Мы с ним одногодки. Как щас помню, его родители тут жили. Только не в этом доме, а в халупе ближе к райцентру. Сами они померли, изба сгорела. Витёк тогда в городе учился... А сколько я мимо бегаю - дом этот всегда одинокий стоял. Здесь такие запустоты были!.. Никто не брал возиться: себе дороже! Да и дом сильно болел без хозяев. Вот его, это... Витьку его и дали, когда они с Александрой решили сюда насовсем переехать. А чего?.. Сына вырастили, у него теперь в городе своя семья... - Бурханкин вдруг отвлёкся, повторил: Да. Никакой он не фермер. Просто Витёк и Шурка знают слово к земле. Он мне как-то говорил, что ему, это... и курицу резать жалко... Ты видел, в хозяйстве всё есть: птица, большой огород. Всё, кроме скотины. Он знаешь как стреляет?! Но со мной не ходит, хотя ему, ну, это... Витьку сам Бог велел. Один раз всего и был. Где же он служил?.. Нет, не вспомню.
- Тут в сумке много интересного, уточним в "Охотном" за столом. успокоил егеря Франц. - Надеюсь, мы не отменили ужин?
У Бурханкина судорожно дёрнулся круглый кадык.
- Боюсь, мне кусок в горло теперь не полезет...
Франц философски заметил, глядя сверху вниз на парусиновую макушку и торчащие по обе стороны колючие патлы егеря:
- Полезет... Диалектика. Все там будем! У каждого свой срок. Но жизнь и пищу ещё никто не отменял.
- Жаль, Орлика нет, верхом бы... - уныло бормотал Бурханкин себе под нос, вытирая капли пота, обильно орошавшего грядки бровей. - Ну, хотя бы, это... ну, хоть глоточек... Тогда бы я точно смог!..
И вдруг егерь что-то надумал:
- Фима, ты, это... ты не против, если мы крючочек сделаем?..
- Что говоришь?.. - наклонился к нему Франц.
- Тут же недалеко!.. - объяснил егерь.
- Что недалеко? Куда ты собрался?..
- Давай завернём в Большой Дом. Рядом же совсем! Там колодец есть...
Игорь Максимильянович сам уже измаялся: мало того, что жара не утихала и что совсем не отдохнули в Доме Фермера, вдобавок - его по-прежнему преследовал и тяготил ужасный вонючий запах из спальни Степновых. Франц ежеминутно озирался, осматривая одежду, долго искал его источник, но только сейчас заметил свежее пятно на грязной ковбойке Бурханкина.
Это решило всё:
- Сколько ещё идти?.. - уточнил он, сворачивая вглубь леса.
На самом деле, прекрасно знал, сколько: однажды прошлой зимой, во время охоты, Бурханкин показал ему в лесу чьё-то заброшенное жилище. Высокий этаж был явно рассчитан на жгучие морозы и большие снега, остроконечная крыша не прогибалась под сугробом, подклеть ждала воображаемую скотину. Игорь Максимильянович ощутил в Большом Доме что-то родственное. Казалось, тот чувствовал себя здесь чужаком с российского севера... И глухое место, где он находился, Франц запомнил.
Несколько минут спустя его чуткое обоняние было успокоено ароматом цветущих яблонь. Вскоре показалась и ограда Большого Дома. Острые высоченные брёвна торчали очинёнными карандашами, защищая дом и сад от наступления леса, словно крепость от в?рога. Хотя Франц как всегда остался внешне невозмутим, точно воин у финикийской гробницы, но при взгляде на чистую седую женщину - у него где-то ёкнуло.
Загородив очки козырьком ладони, женщина стояла возле дряхлого флигелька в ближнем углу двора и смотрела под стреху, где суетилось птичье семейство. Спиной почувствовала приход чужих, развернулась, поспешила навстречу, так и не опустив левую руку со лба. Стёкла очков, казалось, навсегда поймали солнце, не давали заглянуть вглубь.
- Егор Сергеевич, - произнесла она тягуче-тёплым медовым голосом, вот неожиданность!
Бурханкин нерешительно затоптался в воротах. Франц остановился позади егеря, преисполненный досады: похоже, и передышка, и полоскание рукава ковбойки срывались.
Золотоглазая бабушка балетным взмахом руки предложила обоим охотникам:
- Проходите, чего же вы встали?
Фомка немедленно принял приглашение, пробежал через палисадник и, бросив полотняную сумку на крохотное крыльцо, присел рядом, постукивая хвостом.
Бурханкин радостно шагнул на территорию.
- Диана Яковлевна!.. На всё лето?..
- Сколько поживётся... - ответила она.
Франц был в недоумении: "А Вилли говорил, здесь давным-давно человечьим духом не пахнет! Что это ещё за фрау?.. Откуда взялась?.."
Нельзя сказать, чтобы Игорь Максимильянович был нелюдим или страдал женофобией. Нет! Франц устал от общения - в принципе. Прежде, по долгу службы, да и теперь, выполняя юридические заказы, много и плодотворно общался с самыми разнообразными людьми (причём, обоего пола). Но, оставшись в тридцать семь лет вдовцом с маленькой Лизхен - огарочком жаркого молодого счастья на руках - Игорь Максимильянович поместил фото её матери в самодельную рамку, и с тех самых пор - менял только рамки...
Франц вздохнул, стянул с головы пеньковый шлем, подставив палящим лучам призрачно защищённое сединой темя. Представился, поклонившись.
Диана Яковлевна пригласила их во флигель.
Большой Дом, угрюмо стоявший в дальнем углу, казалось, обиделся. К чему все его архитектурные особенности, когда основное внимание - не ему-красавцу, а жалкому собрату, вросшему в землю и покрытому седым мхом?.. Он же не знал, что флигель доживает последние месяцы!..
Франц и Бурханкин, подобрав на крыльце сумку "Black Russia", быстро прошли за Дианой Яковлевной в прохладный уют флигелька.
В сенях было всего три двери: одна вела на веранду, другая была затворена, третья - покосившаяся - нараспашку обнажила чулан во вкусе Франца: вся нехитрая утварь располагалась там аккуратно, как на витрине.
Бурханкин моментально углядел красное пластмассовое ведро, подхватил его и, на ходу скидывая ковбойку, опять ринулся наружу.
Диана Яковлевна угадала его намерение.
- Егор Сергеевич, возьмите порошок, - крикнула она вслед, - так не отстирается!
Но Бурханкин уже открыл деревянные створки колодца, громыхая цепью, зачерпнул воды. Обливая ноги, наполнил пластмассовое ведро и живо начал бултыхать там свою рубашку - только лопатки забегали по голой спине.
Диана Яковлевна открыла перед Францем дверь в комнату.
- Нет, нет, разуваться не надо! - остановила она. - Располагайтесь, отдохните!
- Я не устал... - резковато возразил Игорь Максимильянович, отводя взгляд.
Она, казалось, не заметила угрюмости гостя.
- Вот и хорошо. Тогда просто посидите, пока я помогу Егору Сергеевичу управиться. - Сложила узкую маленькую ладонь челноком, насыпала туда горку стирального порошка и поспешила на выручку егерю.
Игорь Максимильянович зашёл... Несмотря на еле заметный запах сырости, тесная комната была наполнена воздухом ДОМА. Тесьма на ситцевых шторках, бирюзовая футболка на спинке стула, обрывок синей шерстяной нитки на комоде, - каждая мелочь, каждый пустяк - несли в себе мир и покой.
Франц присел к столу. Взгляд его невольно упал в раскрытую кожаную тетрадь.
"Кто смерти глаза не видал, тот жизни не знает совсем..." - написала Диана Яковлевна ровными крупными буквами. Будто знала: примагнитит его взор эта фраза...
Игорь Максимильянович перевернул предыдущую страницу.
"От чего радостно щемит сердце... Когда видишь старую берёзу в кружеве новорожденных листьев", - было написано там. И ещё:
"Тот жизни не понял совсем, кто Время в лицо не узнал. А часто глядит на часы..."