Год охотника - Страница 4
- Смерть - явление неизбежное, но ведь лучше поздно, чем рано... Так я говорю, Ирусик?..
Виктор Зуевич пытался отстраниться от докучливой болтовни. Направив пустой взор в окно, медленно водил глазами слева направо - читал одному ему видимые строчки...
Сосед мокрым взглядом облизал ножки с весёлыми розовыми пальчиками в золотых копытцах. Всё не натягивал трусы: ждал, медсестра Ирусик поможет. Долго ждал: пока фермеру ставили капельницу. Не дождался... Пришлось надевать самому: в палату постучались и почти сразу после его жизнерадостного: "Да-да, заходите!" - вошли Бурханкин и Франц.
Сосед прищурил единственное око и поспешил в коридор за Ирусиком.
Виктор Зуевич равнодушно отвернулся. Он хотел одного: побыть наедине со своей тревогой. И совершенно не слушал, о чём спрашивает Франц...
Когда вдруг отдельное слово воткнулось-таки в его сознание:
- ...Пакет.
Фермер медленно повернул в сторону Франца лицо - наскальный рисунок.
- Я имею в виду, бумага, в которую был завёрнут платок. - пояснил Игорь Максимильянович, чихая от невыносимых для его обоняния больничных запахов.
- Какой платок?..
Франц не расслышал, но Бурханкин громко перевёл:
- Он спрашивает, что за платок.
- Ваш. Вернее, её, - терпеливо объяснил Франц.
Фермер так же осторожно отвернул голову к стене.
- Это шарф...
- Тем более! Какого он был цвета?
- Какая разница?! - Ответ прозвучал уже раздражённо. - От свадебного платья...
Франц нарочно провоцировал подобную реакцию: надо же ему было добиться хоть какой-то информации!
С огромным трудом, пользуясь помощью Бурханкина, он вытянул из Виктора Зуевича, что упаковочная бумага с адресом лежит в кармане брюк, в больничной камере хранения. О самой Александре тот говорить отказался. Игорь Максимильянович вздохнул с облегчением только когда вышел из палаты.
- Витёк странный какой-то! - суетливо развозмущался Бурханкин. - Ему же хочешь помочь, и он же ставит палки в колёса!
- Ну, Вилли, этот ещё ничего!.. Я видел и похуже... Представь себя на его месте?
- Что значит "ничего"?! Человек тратит своё время, с добром к нему приходит, а он...
Темпераментную речь Бурханкина заглушил призывный клич, разнесшийся по всему коридору:
- Тимофеевна! Чайник закипел!
Услыхав голос, Егор Сергеевич аж присел:
- Моя!..
С ответным криком: "Лечу!.." - откуда-то и вправду почти вылетела поджарая, по-мальчишески стриженная баба-Яга. Только вместо тряпья - белый халат и вместо метлы - пустая капельница, раза в два выше медсестры.
- Добрый день! - вежливо перекрыл дорогу Франц. - Я хотел бы поговорить с главврачом. Не поможете мне его найти?
Медсестра ответила так же вежливо (Францу даже не пришлось напрягать слух).
- Некогда мне! Вы не видите, я работаю?! Это для бездельников день закончился, - она безуспешно пыталась на лету обогнуть препятствие. - И нечего искать. Кабинет - на втором этаже. Лестница - налево за углом!
- Будьте любезны, напомните его имя-отчество, - ещё уважительней попросил Франц и уступил дорогу.
Медсестра собралась в полёт, но прежде милостиво сообщила, почему-то понизив голос:
- Наш - Александр Мироныч. Только он с сегодня в отпуску, вместо него - новый завотделением, Марк Анатольевич. У себя он, ваше счастье.
Франц переспросил названное имя, подставив левое ухо.
- Рубин? - немедленно уточнил он.
- А кто ж ещё?.. - удивилась баба-Яга, оседлала помело и умчалась.
Охотник только руками развёл:
- Мир полон неожиданностей! Мог ли я представить?.. Надо было забираться в такую глушь, чтобы встретиться... Стой здесь, я - сейчас!..
Минут через пятнадцать Бурханкин уже семенил по коридору, едва поспевая: три его шага, один - длинного Франца. Франц выглядел подозрительно бодрым, будто душ прохладный принял. Егерь навострил нос, но запаха спиртного не почувствовал: воняло больничными специями.
- Ты знаешь, Вилли, что мне сказал доктор Рубин?
Нет, ну откуда Бурханкин мог это знать! Пока он ждал - в двери ни щелинки не образовалось, и рядом зорко струился по стеночке туда-сюда пациент.
Франц интригующе продолжил:
- Печень Степнова воспалилась именно в результате отравления! Хоть оно и стоит в медкарте, как "пищевое", на самом деле очень смахивало на отравление мышьяком. Но не мышьяк.
- Значит, наши не зря болтали?.. - вытаращил глаза Бурханкин.
Франц покачал головой, строго спросил:
- А кто болтал больше всех, можешь сказать?
Бурханкин стушевался, притих.
- Да, так, в общем, никто... В общем, все... Но, это... не всерьёз же.
Болотные глаза Франца уже зацвели свежей ряской. Он уже был весь в поиске, что называется, "обострил нюх". И поехало, и закрутилось то, что называется следствием и что в прежние годы составляло смысл жизни Игоря Максимильяновича.
Он заинтересовался семейным архивом. Ему загорелось посмотреть старые письма, фотографии, документы Степновых. В общем, - всё то, что есть в доме даже самого одинокого человека.
Бурханкин, который по собственной инициативе два раза в день поливал приусадебный участок фермера и кормил птицу, - всю ответственность взял на себя...
- Фима, давай его возьмём! - уговаривал он Франца, с жалостью глядя на вертевшегося вокруг них лохматого пса, черного, как вороний глаз. - Там хоть будет где побегать.
Игорь Максимильянович возразил:
- А потом потащим за собой в Охотный?.. Нет уж, хватит с него, набегался! - непреклонно решил он, заметив, как извернулся Фомка, яростно выкусывая загривок. - Напомни мне завтра ошейник от блох купить. А то ведь изведётся, бедный: всё лето впереди.
Бурханкин не отставал, он не мог видеть собак в квартирах городского типа.
- Он же охотничий пёс. Для него движение - что для тебя ванна! - И тут же переспросил: - А в Охотный разве не пускают с собаками? Я бы на их месте сделал во дворе загородочку! Какой же охотник без собаки?..
- Гениально! - одобрил Франц: - Смотрителем - могли бы тебя назначить. Кто лучше с этим справится?!. Хочешь, сегодня же и предложу твою кандидатуру на пост?
Бурханкин кивнул, гордо выпрямился и поставил ультиматум:
- Только не в сезон. В сезон я слишком занят. А если не согласятся не станем у них ужинать! Вот!
И оторопело заморгал: чего это у него вдруг вырвалось?..
Чтобы добраться до усадьбы фермера, надо было пройти сквозь садовые участки, освоенные парочками горихвосток, через поле - прибежище звонких жаворонков, получившее от жителей в этом году послеродовой отпуск, миновать ржавую полуразобранную одноколейку, где зимой пролегал санный путь.
Игорь Максимильянович ругал жару, а Бурханкин поддразнивал свистом птиц. Да так ловко - не отличить!.. Фомка где-то носился, то исчезая, то выныривая из кустов совсем близко, чтобы хозяин не волновался.
Егерь перестал свистать и пригнулся к земле.
- О, Фима, гляди, оследие велосипеда.
- Так не говорят, - поправил его Франц. - Скажи: след велосипедной шины.
- А вот и нет! - горячо возразил тот. - Вот здесь ты, это... ошибаешься. Когда ты, к примеру, идёшь, или, это... вдруг споткнёшься, то на дороге остаётся след. А вот если бы ты, к примеру, волочил ногу, то за ней бы тянулось вот как раз ножное оследие!..
- Ну спасибо, Вилли-следопыт! Размечтался! - заметил Франц.
- Да нет, я не к тому! - Бурханкин смутился и снова начал объяснять: Вот если бревно протащили по земле, то будет борозда, а если по асфальту, то останется бревновое оследие - по щепкам же видно!
- А как тогда быть с "культурным наследием"? Что волокли в этом случае?
Егор Сергеевич озадаченно глянул на Франца и снова засвистел.
Когда перед путниками приманчиво заблестел новенькой крышей пятистенок, Бурханкин серьёзно предупредил:
- Фима, ты возьми собаку на сворку, у них там сторожевой пёс зверюга!