Год и день в Старом Терадане - Страница 1

Когда Амарель Парасис вышла на улицу сразу после заката, чтобы пойти напиться, шел дождь. В нем чувствовалось странное волшебство. Капли дождя были бледно-лиловыми, красными и медного оттенка. Плавные линии, будто струи жидких сумерек, превращающиеся в светящийся туман, когда они ударяли в теплую от дневного солнца мостовую. Ощущение от воздуха было такое, будто на коже лопались пузырьки шампанского. Над темными крышами вдали сверкали молнии, бело-голубые, следом за ними раздавались раскаты грома. Амарель готова была поклясться, что слышит сквозь гром крики.

Волшебники снова за свое взялись, будь они прокляты.

Что ж, ей хотелось выпить, у нее назначена встреча, а странный дождь – отнюдь не самое худшее, что падало на нее с небес в Терадане. Амарель шла по улице, и с нее падали капли – цветов, названий для которых не было в человеческом языке. Двигалась по призрачной дороге сквозь туман, струящийся, будто мрак в глубине оранжево-малинового моря. Как обычно, когда волшебники особенно разойдутся, приходится идти одной. На улице Бледных Саванов не было ни души. С авеню Семи Углов сквозь окна лавок с тоской поглядывали торговцы.

Такие вечера нравились ей больше всего, когда-то. Скверная погода, чтобы на улице было поменьше свидетелей. Гром, чтобы скрыть стук ног тех, кто крадется по крышам. А теперь такие вечера стали для нее вечерами одиночества, непредсказуемости и опасностей.

Показалась двойная дуга серебристых огней, мост через канал Связанных Крыльев. Последний перед тем местом, куда она шла. Огни горели в лампах, закрепленных на мокрых от дождя статуях, в капюшонах и кандалах. Амарель старательно смотрела под ноги, пока шла по мосту. На память помнила все таблички под статуями. Например, первые две, слева.

Сами по себе статуи ее не беспокоили, как и лампы. Что такого, если город освещает некоторые свои улицы и мосты за счет нераскаявшихся душ приговоренных, навсегда заключенных в театрального вида статуях, под которыми прикреплены глупые таблички? Нет, проблема была в том, что неупокоенные души все время шептали, обращаясь к проходящим мимо.

Посмотри на меня, живое сердце, узри цену нарушенных клятв.

– Отвали, Болар, – пробормотала Амарель. – Я не собираюсь плести заговор, чтобы свергнуть Чрезвычайный Парламент.

Услышь предостережение, пока твоя кровь еще горяча, узри вечную расплату за мою жадность и жестокость!

– У меня нет семьи, Кемира, чтобы ее отравить.

Амарель, зашептала последняя в левом ряду статуя. Ведь это ты должна была быть здесь, предательская сука.

Амарель поглядела на табличку, хотя всякий раз обещала себе, что не будет этого делать.

– Я тебя никогда не предавала, – прошептала Амарель. – Заплатила за убежище. Как все мы. Умоляли тебя выйти из игры, вместе с нами, но ты не послушал. И все сорвал.

Ты преклонила колени пред моими убийцами прежде, чем остыл мой труп.

– Мы все приобрели себе убежище в городе, Скав. Таков был план. А ты не захотел по-хорошему.

Когда-нибудь ты разделишь это бдение со мной.

– Я теперь со всем этим завязала. Освещай мост и оставь меня в покое.

Вряд ли разумно разговаривать с мертвецами. Амарель шла дальше. Она ходила этой дорогой лишь тогда, когда хотела выпить, а когда она проходила мост, то выпить ей обычно хотелось вдвое больше.

По ущельям улиц катились раскаты грома. Где-то на востоке загорелся дом, неестественно лиловым пламенем. Небо между крышей дома и низкими светящимися тучами заполнило множество тварей с крыльями, как у летучих мышей, пронзительно кричащих. Некоторые из них сцепились клубками и дрались, когтями, зазубренными рогами, перекидываясь глиняными кувшинами со взрывчатым туманом. Цель, которой добивались эти создания, была ведома лишь богам и волшебникам.

Будь прокляты волшебники и их глупая вражда. Как скверно, что они правят городом. Как скверно, что Амарель нуждается в их защите.

«Знак Обрушившегося Огня» располагался на западной стороне улицы Скованных Крыльев. Вернее, где раньше была западная сторона улицы, вся целиком. Но пятнадцать столетий назад случилось так, что здесь не осталось ничего, кроме громады перекрученных костей, в те времена, когда дикие драконы еще имели смелость возмущаться растущим в размерах Тераданом и иногда посещали город. Этот в свой смертный час разместился столь живописно, что давно забытый предприниматель попросту снял с туши чешую и плоть, а затем накрыл крышей крепкие, как сталь, кости прямо там, где они оказались.

Амарель прошла сквозь пасть дракона, стряхивая желто-оранжевые капли дождя с волос и глядя, как светящиеся струйки пара поднимаются от ковра там, где капли на него упали. Вышибалы, которые стояли, опершись о зазубренные клыки высотой в два с половиной метра, кивнули ей в знак приветствия.

Таверна располагалась там, где у дракона раньше были гланды. Ее двери выглядели богато и открывались плавно.

В Шее ели, а в Хвосте играли. В Лапах были комнаты, в которых спали или не спали, по желанию постояльцев. Амарель шла по делу в Глотку, питейное заведение, укрывшееся под хребтом и ребрами мертвого зверя, где на полках и стеллажах позади стойки бара сверкали сто тысяч разных бутылок.

Граск Золотой Коготь, распорядитель таверны, был гоблином, покрытым матово-черной чешуей и щегольским костюмом, сотканным из находящихся в обращении купюр Банка Терадана. Костюмы он менял каждый вечер, и они состояли из купюр разного достоинства. Сегодня на нем был костюм из полтинников.

– Амарель Парасис, Незримая Графиня! – прокричал он. – Рад видеть, что у тебя почти все в порядке!

– Наверняка это ненадолго, Граск.

– Я всегда пересчитываю бокалы и столовое серебро после того, как ты уходишь.

– Я завязала, и меня это устраивает, – сказала Амарель. Она провернула три дела в «Знаке Обрушившегося Огня» в те времена, когда еще не бросила свое ремесло. И уж точно не со столовым серебром. – Софара нынче в баре?

– Конечно, – ответил Граск. – Сегодня же семнадцатое. То же самое число, что и в любом другом месяце, когда твоя небольшая команда собирается вместе и вы убеждаете друг друга, что все произошло случайно. Те из вас, кто теперь не занят уличным освещением.

Амарель гневно поглядела на гоблина, и тот спешно подбежал к ней, взял за левую руку и покаянно облизнул костяшки ее пальцев.

– Прости, – сказал он. – Не хотел вести себя, как задница. Знаю, ты выплатила пошлину, ты теперь праведная овечка, живущая под бомбежкой, как и все мы. Гляди, Софара машет. За мной стакан.

Софара Мирис имела странную внешность. Глаза разного цвета, кожа цвета красного дерева, волосы цвета морской волны и ловкие руки картежника из переулка. Выплатив пошлину Чрезвычайному Парламенту за предоставленное убежище, она осталась в розыске в восемнадцати городах за 312 подтвержденных случаев уголовных преступлений. И теперь стала старшим магом-миксологом в «Знаке Обрушившегося Огня». Сейчас она уже до половины приготовила напиток, предназначенный для Амарели.

– Привет, прохожая, – сказала Софара, накарябав на грифельной доске заказ и отдав его одному из либационаров, чьи энциклопедические знания по поводу содержимого и местонахождения всех бутылок бара только и обеспечивали его нормальную работу. – Помнишь времена, когда мы были людьми поинтереснее?

– Думаю, быть в живых и на свободе тоже весьма интересно, – сказала Амарель. – Твоя жена нынче не зайдет?