Год черной собаки - Страница 47

- А чего вас жалеть? Ну уважение, благодарность ладно. Это свойственно честным людям, а она именно такая. Но при чем жалость? Вы что, урод, убогий или нищий? Она же вам нравится?

- Она всем нравится. Я уже обжегся один раз, Мартин, вы знаете, крепко обжегся. До сих пор не пришел в себя, сжимает сердце и саднит душу. Вы спросили, нравится ли она мне? Да. Очень. Я ее люблю. Но это не имеет значения, боюсь вновь потерять, вдруг все повторится, как с Джин. Будет нелегко перебороть чувство, но что поделаешь - переживу.

- Жаль, Миша спит, - засмеялся Мартин.

- При чем здесь Миша?

- Он мне приводил хорошую русскую пословицу: "Обжегся на молоке, дуешь на воду". О'Нейли нужно давно забыть и никогда не вспоминать - я вам говорил, она была плохим человеком. Вы извините, Фрэнк, что вмешиваюсь, однако мне кажется, вам пора обзавестись семьей. Лучшей жены, чем мисс Юта, не сыскать, поверьте мне, не мучайтесь - решайте.

- А что же вы сами не женились?

- Я другое дело. - Негр глубоко вздохнул. - Светлой памяти шеф, Эдуард Бартлет, говаривал - семья большая ответственность. Прежде чем ей обзаводиться, подумай - не наплодишь ли несчастных, не станут ли впоследствии упрекать тебя дети, что не смог дать им хотя бы то, что необходимо для нормальной жизни. Если уж такие, как он, - белые, умные, образованные и богатые метались в сомнениях, то что говорить обо мне, черном, неученом и бедном? Остался бобылем - все никому не в тягость.

- Ваше богатство, Мартин, не купишь за деньги. Вы мудры, добры и благородны. А людей на черных и белых разделяют лишь злобные маньяки фашисты.

- От этого нам не легче, а достоинства мои не имеют спроса в нашем мире. Кому это надо?

- Всем, Мартин. Всем, мой дорогой друг.

- Подумайте все-таки о семье, Фрэнк.

- Моя семья - это мать, Стив и вы.

- Это совсем не то. - Он встал. - Не отталкивайте мисс Юту. Не считайте, что ее чувства лишь признательность за помощь в тяжелую минуту. Нет. Я-то вижу, меня не проведешь. Она очень порядочная девушка. И вы ей нужны, какой есть. Мне сдается, она вас любила и раньше. Подумайте, Фрэнк, чтобы потом не пенять на судьбу. Да и жестоко с вашей стороны, не нанесите травму ее сердцу, не забывайте и о ней. Спокойной ночи. - Он вышел.

"А чего тут думать, - размышлял Грег, раздеваясь, - как будто я решаю? Все не так просто, как кажется Мартину, последнее слово не за мной. Не хватало еще, чтобы на мои сентиментальные излияния и признания она расхохоталась в лицо. - За эту мысль стало стыдно. - Ну зачем так, она же этого не заслужила. Ох, господи".

Он лег, закинув руки за голову и уставился в потолок, словно на нем хотел прочесть ответ на мучающие мысли.

Тягуче заскрипела дверь.

Грег приподнялся на локтях.

На пороге, озаренная струящимся сквозь окна голубовато-серебристым светом луны, виднелась фигура девушки.

- Юта? - воскликнул Грег.

Девушка не ответила. Маленькими нерешительными шажками, осторожно ступая, приблизилась к кровати и опустилась на ее край. Нежный запах духов, казалось, проник Грегу в самое сердце. Юта наклонилась над ним и дрожащим голосом прошептала:

- Я люблю вас, Фрэнк.

Что-то горячее капнуло ему на щеку.

- Не надо. Юта. Милая, родная, не надо. Вы будете страшно жалеть об этом, я не хочу.

- Я люблю вас, - повторила девушка. - Не прогоняйте меня. - Она опустила голову и заплакала.

- Это порыв, Юта. Вы пожалеете, разочаруетесь. Вы... - Он обнял ее вздрагивающие плечи.

- Нет! Нет! - вскрикнула она и выпрямилась. - Я ни о чем никогда не пожалею.

- Юта, одумайтесь, не нужно.

- Нет!..

Не помня себя от счастья, Грег обнял ее...

Снаружи коттеджа над древнейшей пустыней, как и миллионы лет назад, в черно-синей бездонной глубине неба помаргивали розоватые звезды. Почти на линии горизонта, залитый лунным светом, брел караван верблюдов...

12. НЕОЖИДАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Кондиционер испортился. Он не жужжал шмелем, как обычно, и не гудел подобно ветру в трубе, а нудно и тягуче, словно зубная боль, ныл. Сквозь окна разбрызгивались солнечные лучи. Отражаясь от гладких циновок на полу, они желтыми зайчиками роились на белом потолке, отпугивая в углы сереньких ящериц-мухоловок. Из озонаторов тянуло свежестью недавно прошедшей грозы.

Грег лежал на кровати. Тихонько, с надрывом, постанывал. Тыльной стороной ладони прикрывал глаза - свет вызывал в голове тупую боль.

В кресле у окна, вытянув ноги, изобразив на лице выражение патера, читающего прихожанам душеспасительную проповедь, сидел доктор.

- Я как-то советовал вам, Фрэнк Грег, не употреблять это гадкое поило спиртное, - лицо Эдерса сделалось постным. - Весьма сожалею, что мои благие призывы оказались в полном смысле гласом человека, вопиющего в пустыне.

- Вы советовали не пить с горя, - пролепетал Грег, - а я употребил по необходимости. В силу обстоятельств.

- Какая разница? - Доктор поджал губы. - Пьяницы всегда находят оправдание своему пагубному пристрастию к алкоголю. Неужели вы не понимаете - это удел примитивных личностей, недостойных звания мыслящего человека. Берите пример с Уварова: сказал баста и ни грамма. Удивляюсь. Может быть, вы просто не в силах взять себя в руки?

- В силах. Но мне вчера понадобилось изобразить пьяного, чтобы выяснить намерения одного субъекта. Изобразить, понимаете? Может быть, слегка перестарался и излишне натурально вошел в образ, но я привык все делать добросовестно. Так сказать, от души.

- Для этого достаточно прополоскать рот наиболее пахучим из напитков. Ну, вермутом, что ли, а не-накачиваться до положения риз.

- Я больше не буду, - жалобно промямлил Грег.

- Скажите, пожалуйста, он больше не будет, - доктор всплеснул ладонями, - как трогательно и наивно. Словно малыш шалунишка: нашкодил и просит не лишать его сладкого. Я вам не верю, вы слабовольный и бесхарактерный человек.

В коридоре послышался голос Уварова. Физик напевал какой-то игривый мотивчик. Распахнулась дверь.

- Доброе утро! - Он остановился на пороге, взглянул с сочувствием на Фрэнка.

- Мутит? Потрескивает головенка? Да-а, и глазенки как у кролика-альбиноса. Вам бы сейчас огуречного рассола.

- Вы понимаете, Миша, - Эдерс скосил глаза на кровать, - уже не говоря о нравственной стороне, он не желает считаться с тем, что организм еще не окреп после экспериментов. Кто знает, какие могут возникнуть последствия. Судя по поведению вчера, он на пути превращения в нашего волосатого пращура, в какого-то первобытного питекантропа.