Глубокое волшебство - Страница 19

– В третий, и в последний, раз я спрашиваю, чтобы Море и Сердце Моря слышали. Ты согласен с Песней?

– Я даю свободное согласие, – пел Ар'ооон в спокойной уверенности, – и пусть я не найду места в Сердце Моря и вечно буду скитаться среди исчезнувших и потерянных, если откажусь от Песни или от того блага, которое она несет всем живущим.

– Тогда я нарекаю тебя Посвященным Песне, о Синий, последний в роду спасителей, – торжественно произнесла Ш'риии. – И хотя те, кто плавает, быстро забывают, ибо память их текуча, как вода, Море не забывает ни Песни, ни певца. – Она повернулась, взглянула на Ст'Ст. – И ты можешь сейчас дать Клятву.

– Я готов, – откликнулся дельфин.

Он, сдерживая себя с огромным трудом, замер на месте, как бы опровергая обидное прозвище Неугомонного Непоседы. Дельфин прошел обряд Клятвы намного скорее Синего Кита. Он произносил ее торопливой скороговоркой существа, которое озабочено только теми делами, что предстоят ему потом, их-то и считая самыми важными.

Ш'риии обернулась к Ните.

– Мы все еще не можем взять Клятву с К'ииита, – сказала она. – Еще рано, потому что мы пока не знаем, кем он станет.

– А не мог бы я просто дать ее на потом, ну, на тот случай, если… Короче, я мог бы произнести Клятву как бы на будущее, – попросил Кит. Уж очень он любил всяческие торжественные церемонии.

– Нет, К'ииит! – оборвала его Ш'риии и обратилась к Ните: – Х'Нииит, ты знаешь слова Клятвы?

– Море знает, – неожиданно для себя ответила Нита и обнаружила, что это так и есть. А Ш'риии уже начала задавать ритуальные вопросы. Нита искала ответ и находила его в себе словно бы готовым.

– Да, я согласна, я буду сплетать мой голос и мою волю и кровь мою, если потребуется, с теми, кто поет. – Было просто удивительно, как много смысла и значений можно вложить всего в несколько нот голоса. Да и сама музыка Клятвы была восхитительной. Торжественная и даже чуть мрачная, но пронизанная тонкими нитями радости. И Нита буквально окунулась в последние звуки мелодии Клятвы. – И пусть я не найду места в Сердце Моря и буду вечно скитаться среди исчезнувших и потерянных, если откажусь от Песни или от того блага, которое она несет всем, кто живет.

– Тогда и тебя принимаю как Посвященного и как Молчаливую и последнюю в ряду спасителей. И хотя те, кто плавает, быстро забывают. Море не забывает ни Песни, ни певца. – Ш'риии поглядела на Ниту своими чуть выпуклыми голубыми глазами, и в них светилась радость и облегчение. Точно так же она глядела на них, на Ниту и Кита, в тот момент, когда они согласились прийти на помощь. Ните стало даже как-то не по себе от этого проникающего внутрь взгляда, она пересилила себя и улыбнулась. Все же приятно быть кому-то нужным и чувствовать его благодарность.

– Вот и отлично, – медленно сказал Ар'ооон. – Теперь, Ш'риии, назови мне имена, чтобы я знал, кого звать.

И Ш'риии запела. Голос ее плыл, повторяя изгибы волн, прерываясь на мгновение и снова мелодично сплетаясь с потоком воды. Нита поняла, что она произносит имена пяти китов. Ни один из них, конечно, не был знаком Ните. Однако ее почти осязаемая связь с морем подсказывала, рисовала не только облик, но и позволяла понять положение этих китов в ряду Волшебников Моря.

Ар'ооон согласно прогудел:

– Я услышал. А теперь поскорее отплывайте отсюда, чтобы я мог призывать во весь голос.

– Хорошо. Постарайся завершить свой Призыв до того, как Луна станет полной, Ар'ооон. Х'Нииит! К'ииит! Нам пора.

– До того, как Луна станет по-оолной, – гудел вслед им Ар'ооон.

Они поплыли сквозь темнеющую воду. Ш'риии все увеличивала и увеличивала скорость.

– Почему нам надо убираться отсюда в такой спешке? – спросил Кит.

– Призыв – вот самое мощное волшебство Моря, – говорила Ш'риии, продолжая уводить их за собой. – Имя каждого кита вплетает Синий в свое заклинание. И каждый услышит его. А тех, кто согласится стать частью Песни, волшебство приведет в назначенное место и в назначенный час. Нам уже не нужно попадать в круг Призыва. Наши имена известны.

– И можно лишь пением имен призвать тех, кто нужен?

– Да, К'ииит, этого достаточно. Разве ты не откликаешься, когда кто-то зовет тебя по имени? Твое имя – ЧАСТЬ ТЕБЯ. В нем то, что ты тайно думаешь о себе, то, о чем ты говоришь только с самим собой. Зная, что значит для живого его имя, зная, кем он себя ощущает, ты получаешь незримую власть над ним. Вот это тайное тайных и поет Ар'ооон.

Эти слова заставили Ниту задуматься. Как она думает сама о себе? И означает ли это, что люди, которые знают, о чем она думает, как бы получают над ней незримую власть? Нет, такое ей не по нраву…

И первая нота Призыва всколыхнула воду позади них. Нита резко остановилась, почувствовав, как сила упругой волны переворачивает ее.

– Осторожнее, Х'Нииит! – остерегла ее Ш'риии, издав резкий предупреждающий звук. Нита вся напряглась, – Не разрушай его круг, Х'Нииит…

Нита огляделась. Вода вокруг них становилась темнее, и от этого еще яснее стало свечение криля – мягкий, мерцающий, неопределенный зелено-голубой свет, который наполнял море и преображал его. Свет в глубине становился ярче с каждым мгновением. Но еще ослепительнее он вспыхивал на поверхности моря, где катились волны, сменяя друг друга с равномерностью дыхания и как бы переливая несомый ими текучий свет мерными всплесками. И все же здесь, в глубине, самым ярким был след, оставляемый Ар'оооном. Облако холодного огня вздымалось и бурлило позади него при каждом величавом ударе хвоста.

А впереди Синего Кита невидимой спиралью вился поток его заклинания, охваченный цепью пузырьков и холодным сиянием. Он завершил один круг, объявляя в нем самого себя и заключая песню протяжным «оооон». Затем начал следующую медленную фигуру, и вода загорелась позади него светящимся потоком. Песня Синего Кита, казалось, впитывалась в кровь, в мозг, в самую сердцевинку костей, и ее нельзя было вытолкнуть из себя, как и жизнь…

– Х'Нииит, пора, – сказала Ш'риии. – Ведь ты говорила, что вам надо вернуться…

Нита ошеломленно огляделась вокруг.

– Ш'риии, когда же успело так стемнеть? Моих родителей хватит удар!

– Разве я не говорила, что время под водой идет не так, как ВВЕРХУ?

– Да, но я думал… – Кит-кашалот вдруг замолчал и неожиданно вытолкнул из себя грубое ругательство на китовом языке. – Ох, простите, – одернул он сам себя, – я просто предполагал, что оно идет медленнее, чем на суше.

– Наоборот, оно идет быстрее, – охнула Нита. – Что же нам делать, Кит? Ш'риии, сколько времени занимает Песня?

– Немного, – ответила китиха. Она была несколько удивлена и озадачена волнением Ниты, – Пару светов, как это считается там, ВВЕРХУ.

– Два дня!

– Беда! – сказал Кит.

– Да, беды не миновать, если мы сейчас же не вернемся домой. Ш'риии, они нас не отпустят в другой раз.

Она повернулась и поплыла туда, где, как подсказывало ей китовое чувство, был их дом. Жаль было выходить из этого восхитительного, сильного, грациозного тела и возвращаться в свое собственное, маленькое, нелепое, с этими неизвестно зачем висящими руками и ногами… А дома поджидала Дайрин, готовая извести ее по возвращении своими иезуитскими шуточками. И мать с отцом наградят подозрительными молчаливыми взглядами или, хуже того, станут приставать с расспросами. Они могут даже вызвать отца Кита, а тот уж наверняка увезет его отсюда.

Эта мысль просто обожгла ее.

Они шли домой быстрым шагом. Просто счастье, что отец Ниты так устал на рыбалке, которая, кстати, была удачной, что не очень сильно возмущался по поводу их позднего возвращения. Мама чистила на кухне пойманную рыбу, слишком раздражаясь на этот всюду проникающий рыбий запах, чтобы обращать внимание еще на что-нибудь или на кого-нибудь. Что же касается Дайрин, то она так углубилась в «УЧЕБНИК ОПЕРАТОРОВ КОСМИЧЕСКИХ КОРАБЛЕЙ», что лишь мимолетным взглядом стрельнула в проходившую мимо Ниту и снова вся ушла в чтение. Но, даже нырнув в постель и укрывшись с головой одеялом, Нита не почувствовала облегчения. Ее одолевали беспокойные мысли о чем-то недоделанном, неоконченном, о том, что позже вернется и пойдет вовсе не так, как ей хотелось бы.