Глубоко под кожей - Страница 7

— Ты мне сегодня больше не понадобишься, Марш.

— Очень хорошо, мисс.

Пройдя за спиной Квина, она поставила вазу на столик у окна.

— Почему ты не проводишь своего друга, Мэт? Не думаю, что…

Она вытащила из цветов карточку и замерла на месте. Она собиралась уже было надорвать бумагу, но пальцы ее дрогнули. Не успела Шантел бросить ее на пол, как Квин схватил ее за руку и стал медленно вытягивать из ее кулачка сложенную записку. Он прочитал ее, и его живот свело от отвращения.

— Значит, я заслуживаю это? — Голос Шантел звучал холодно, почти отстраненно, но, заглянув в ее глаза, Квин увидел в них ужас.

Он сунул записку в карман и взял Шантел за руку.

— Почему бы вам не сесть?

— Что, еще одна? — бросился к ним Мэт, но Квин указал на бар.

— Налей ей бренди.

— Я не буду пить. Я не хочу садиться. Я хочу, чтобы вы ушли. — И она начала вытаскивать свою руку, но он только крепче сжал пальцы и подвел ее к софе.

— И как часто вы получаете такие записки?

— Почти каждый день. — Она взяла сигарету, потом положила ее назад.

— И все они такие же… откровенные?

— Нет. Она взяла бокал с бренди и отхлебнула, не желая признаваться даже себе, что нуждается в выпивке. — Это началось пару недель назад.

— А что вы делаете с записками?

— Первые я просто выбрасывала. Потом, когда тон стал меняться, я собиралась их сжечь. — От бренди по ее телу разлилось тепло, но она не успокоилась. — Но потом решила сохранить их. Не знаю почему. Я думала, что, если ситуация выйдет из-под контроля, надо будет иметь их под рукой.

— Позовите своего слугу. Я хочу задать ему несколько вопросов. И принесите остальные записки.

Его приказы сделали то, что не смогло сделать бренди. Шантел почувствовала, что ее позвоночник распрямился.

— Это не ваше дело, Доран. Мы уже все решили.

— Но записка меняет дело. — Он вытащил карточку из кармана и увидел, как она сжалась.

— Я не хочу, чтобы вы мне помогали.

— А я не обещал вам помогать.

Они смотрели друг другу прямо в глаза.

— Покажите мне остальные письма. Пока не придумали, как справиться со всем этим.

В эту минуту, в эту короткую минуту он был ей противен. Шантел могла бы не показать этого, ведь она была хорошей актрисой. Но она не стала скрывать своего презрения. Впрочем, не успела она заговорить, как Мэт положил ей на плечо руку. Его пальцы, как и ее, беспокойно двигались.

— Прошу тебя, Шантел. Подумай, прежде чем сказать.

Шантел не сводила глаз с Квина.

— Я не скажу, что о вас думаю. — Но тут ее губы снова искривились, и она заскрежетала зубами. — А может, и скажу.

— Шантел, — Мэт слегка сжал ее плечо, — я не люблю ультиматумов, но предупреждаю тебя. Если вы с Квином не договоритесь, я обращусь в полицию. Да, — продолжил он, когда она вскинула голову, — я это сделаю. Ты ведь умная женщина. Так веди себя разумно.

Она терпеть не могла, когда ее загоняли в угол. Квин это заметил. Она всегда настаивала на том, чтобы у нее было право выбора и она могла контролировать события. Это восхищало его и вызывало уважение. Может быть, всего лишь может быть, в Шантел О’Харли было что-то особое, невидимое глазу.

— Ну хорошо, сделаем по-вашему. Один раз. — Она встала, царственная и сильная. — Только не надо беспокоить Марша. Она спокойно встретила взгляд Квина. — Он стар и сильно ослабел. Не хочу огорчать его.

— Но я ведь не избивал весь день собаку, — сказал ей Квин.

— Только маленьких детей и котят, — прошептала она, выходя из комнаты.

— Твоя клиентка — сильная женщина.

— Да, сильная, — согласился Мэт. — Но сейчас она насмерть перепугана. А обычно ее не так-то легко напугать.

— Надо думать. — Квин вытащил сигарету и постучал ею по пачке. Он вынужден был признать, что поначалу решил, что Шантел преувеличивает опасность. Но несколько предложений, напечатанных на карточке, заставили его изменить свое мнение. Ничего более гнусного он не читал. Для Квина граница между правильным и неправильным была весьма относительной, но надпись на карточке, вне всякого сомнения, относилась к области неправильного. И все-таки, чтобы решить, хочет ли он взяться за дело, надо было выяснить еще кое-что.

Он посмотрел на Мэта, который ходил по комнате взад и вперед.

— Скажи мне, насколько близкие у вас отношения?

— У нас крепкое взаимовыгодное сотрудничество. — Мэт мрачно улыбнулся. — Она со мной не спит.

— Ты шутишь.

— Она хорошо знает, что ей нужно и чего не нужно. Ей нужен агент. Но мне она не безразлична. — Он бросил тревожный взгляд на дверь. — Ей и так уже сильно досталось.

— Досталось что?

Покачав головой, Мэт сел.

— Это другая история, не имеющая никакого отношения к этой. Ты сможешь ей помочь?

Квин медленно затянулся.

— Не знаю.

— Прошу прощения. — В дверях стоял Марш, одетый в черный костюм и рубашку с накрахмаленным воротником. — Мисс О’Харли сказала, что вы хотите поговорить со мной.

— Я хотел попросить вас рассказать о человеке, доставившем цветы. — Квин показал рукой на вазу и увидел, что старик прищурился. Наверное, он близорукий, подумал Квин.

— Их принес молодой человек, лет восемнадцати-двадцати. Он прибежал со стороны ворот и объяснил, что ему поручили доставить цветы для мисс О’Харли.

— Он был в форме?

Брови Марша сошлись на переносице, пока он вспоминал.

— Нет, кажется, нет. Не могу точно сказать.

— А вы не видели, он приехал на машине или нет?

— Нет, сэр, не видел. Я принял цветы из задней двери.

— А вы сможете узнать, если еще раз увидите?

— Наверное, смогу.

— Спасибо, Марш.

Марш заколебался. Потом, вспомнив свою должность, неловко поклонился.

— Очень хорошо, сэр.

Когда он вышел в коридор, Квин услышал, как Шантел о чем-то шепчется с ним. Он заметил, что ее голос сгладило расстояние, и сейчас он звучал спокойно и легко. На близком расстоянии его хрипотца раздражала нервы мужчины и вызывала у него желание. Она вошла в комнату, неся в руках небольшую пачку писем.

— Я уверена, эти письма произведут на вас впечатление, — сказала она, сунув их в руки Квина. — Они очень напоминают вашу манеру ухаживать за женщинами.

К ней вернулось присутствие духа, подумал Квин. Не обратив внимания на ее колкость, он открыл первый конверт. Адрес, как и сам текст, был напечатан маленькими буквами. Бумага была дешевой. Можно месяцами искать магазин, где она была куплена, и не найти.

Первые несколько писем были полны восхищения и тонких намеков. И написаны хорошим языком, подумал Квин. Их писал весьма образованный человек. Он читал дальше. И хотя язык и синтаксис оставались хорошими, содержание становилось все более непристойным. Квин всякого навидался в жизни и сам был не без греха, но даже его сильно покоробило. Автор, нисколько не стесняясь, подробно описывал свои фантазии, потребности и намерения. В последних письмах содержались скрытые намеки на то, что автор находится вблизи Шантел. Он следит за ней и ждет своего часа.

Закончив чтение, Квин сложил письма в аккуратную пачку.

— Вы уверены, что не хотите подключать к тому делу полицию?

Шантел сидела напротив него, скрестив руки на коленях. «Он мне не нравится», — сказала она себе. Ей не нравился его внешний вид, его манера двигаться. Ей не нравилось то, что голос Квина звучал весьма романтично и резко контрастировал с его лицом. Лицом человека, прошедшего огонь и воду. Так почему же она хотела, даже жаждала, чтобы он помог ей? Она не сводила с него глаз. Иногда приходится заключать сделки с самим дьяволом.

— Нет, я не хочу, чтобы полиция вмешивалась. Не хочу огласки. Я хочу только одного — чтобы этот человек был найден и прекратил меня преследовать.

Квин встал и налил себе еще водки. Бокалы и ведро со льдом были от Розенталя. Он ценил элегантные вещи, как, впрочем, и грубые. Для него не было особой разницы, пьет ли он пиво из бутылки или вино из хрустальной рюмки, главное — утолить жажду. Он ценил красоту, но не был ее рабом. Внешняя оболочка ничего не значила для него. Когда обстоятельства требовали, он и сам мог прикинуться очень крутым.