Глубоко под кожей - Страница 35

— Поздно? Глупости, сейчас всего лишь…

— Да, поздно, — повторила Молли. — И с каждой минутой становится все позднее. А у меня для тебя есть сюрприз.

— Но я только хотел… Какой сюрприз?

— Пойдем, Фрэнк. Спокойной ночи, Квин.

— Спокойной ночи, Молли. — Квин все не мог отвести взгляда от Шантел.

— Ну хорошо, хорошо. Я иду. Спокойной ночи вам обоим. Шантел, проследи, чтобы твой повар испек на завтрак вафли, хорошо?

— Спокойной ночи, папа. — Она подставила ему щеку для поцелуя, но ее глаза были устремлены на Квина.

Поднимаясь с женой по лестнице, Фрэнк все требовал, чтобы она сообщила ему, что за сюрприз его ждет.

— Ты была права, — прошептал Квин, когда в комнате снова наступила тишина.

— В чем?

— Ты была великолепна. Он встал и подошел к ней. Взяв ее руки, он повернул их ладонями вверх я прижался к ним губами. — Чем больше я общаюсь с тобой, — прошептал он, — чем больше узнаю, тем больше я тебя хочу.

Шантел стояла не отнимая рук. Ее глаза сверкали.

— Никто в моей жизни не вызывал у меня таких чувств, как ты. Мне нужно, чтобы ты в это верил.

— Мне самому важно в это верить.

Они были близки, очень близки к последнему шагу. За ним — обязательства, обещания, зависимость. Квин почувствовал, что балансирует на самом краю, готовый уже уступить, но боялся, она оттолкнет его, если он станет торопить события.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Шантел.

— Тебя. — Она сказала это совершенно искренне, не требуя от него больше, чем он готов был дать. — Я хочу только одного — быть с тобой.

«Как долго?» — хотел он спросить, но его остановил страх. Он будет с ней сегодня ночью и постарается быть завтра. — Пойдем спать.

Держась за руки, позабыв обо всем на свете, они поднялись по лестнице.

Они оставили включенным ночник у кровати. «Страшно, подумала Шантел, — что сердце мое так бешено колотится, что нервы мои так напряжены, хотя я уже хорошо знаю, что мы можем дать друг другу». Почему с ним у нее все по-другому? Не так, как с ее первым мужчиной. Словно в первый раз. Словно единственный раз.

Она подставила свои губы, предвкушая его требовательный поцелуй.

Но сегодня он был с ней очень деликатным. И очень нежным. Он мягко коснулся ее губ, и она почувствовала, как расслабились ее мышцы и все внутри начало таять. Он взял ее лицо в свои руки, и прикосновение его больших пальцев к шее было похоже на эротический массаж. Вверх-вниз, вверх-вниз… Почувствовав, что улетает куда-то, она выдохнула его имя.

Что это за страсть, если она крадется так тихо? Желание уже сжигало ее, но с каждой его лаской оно смягчалось — и снова возгоралось. Его губы мягко скользнули по ее лицу, словно он хотел запомнить его черты с помощью прикосновений и на вкус. Его поцелуи, заставляющие вскипеть кровь, запечатали ее рот. Квин обвел его языком и задержался, чтобы лениво куснуть ее нижнюю губу. Голова у Шантел закружилась.

Она для него бесценна. «На этот раз, — пообещал себе Квин, — я докажу ей это». Он знал, какая красота скрывается внутри ее души. Он будет ценить ее. Квин запустил пальцы в волосы Шантел и провел по ним, наслаждаясь их шелковистой мягкостью. Он что-то прошептал, она вздохнула и прижалась к нему.

Его губы продолжали изучать ее губы, а руки расстегивали пуговицы на спине. Расстегнув застежку, Квин провел руками по проступающим сквозь кожу позвонкам так осторожно, как будто это было хрупкое стекло. Шелковое платье скользнуло на пол, и Шантел задрожала всем телом. Она была обнаженной и теплой. Сердце Квина забилось в его горле. Ему показалось, что она весь вечер ждала этого момента.

Квин отстранился, чтобы оглядеть ее всю при свете лампы. Она была такой маленькой, такой изысканной. Кожа напоминала фарфор, а формы были словно отлиты из алебастра. Волосы Шантел падали на плечи и заканчивались у основания грудей. У нее была узкая грудная клетка. Он провел по ней руками, удивляясь, что в таком хрупком сосуде таится такая сила духа. Талия Шантел была необычайно тонкой, он мог бы, наверное, обхватить ее двумя пальцами. Она мягко переходила в линию стройных бедер и длинных красивых ног.

— Какая ты красивая! — Он поднял голову и, встретившись с ее взглядом, произнес сдавленным голосом: — От тебя у меня захватывает дух!

Шантел сделала шаг вперед и оказалась в его объятиях.

Ткань его рубашки показалась ей грубоватой, когда коснулась ее обнаженной груди. Прикрыв глаза, Шантел приникла к Квину так плотно, что заставила его рот раскрыться. Ее язык дотронулся до его языка и начал свое молчаливое, экзотическое обольщение. В это время его пальцы бегали по ее телу с таким же изяществом, с каким до этого ее пальцы бегали по клавишам рояля.

В окно ворвался порыв ветра, предвещая дождь. Шантел вдохнула ночные ароматы, смешавшиеся с мускусным запахом страсти. Медленно и столь же бережно, как и он перед этим, она раздела Квина.

Она прошлась ладонями по твердым, бугристым мышцам его плеч и испытала настоящее удовольствие. Искушая его, она прижалась губами к его груди. В этом теле таились сила и мощь, которые заставляли ее трогать и ласкать его. Ее восхищали бугры мышц на теле Квина. Прошептав что-то одобрительное, она снова нашла губами его рот.

Они опустились на кровать.

Сегодня они никуда не торопились, не подгоняли друг друга. Время протекало как во сне, пока они дарили друг другу наслаждение. Шантел отодвинулась, чтобы рассмотреть его тело. Как сказать ему, кем он стал для нее? Как объяснить ему, что ей необходимо, чтобы он был с ней — сейчас, завтра, всегда? Но верит ли такой мужчина, как Квин, в вечную любовь? Она резко встряхнула головой, чтобы поскорее избавиться от этой мысли. Она ничего не будет ему объяснять и ни о чем не будет спрашивать. Она просто покажет ему все своим телом.

Шантел нежно тронула его губы своими, а потом провела по ним кончиком пальца, словно желая проверить, перешло ли на них ее тепло. Удовлетворенная проверкой, она снова впилась в его губы, чтобы на этот раз насладиться их вкусом.

Квин не ожидал этого. Даже в разгаре самой бешеной страсти, которую они друг у друга вызывали, он не ощущал ничего подобного. Он уже и раньше говорил себе, что она принадлежит ему, но теперь, когда она стала такой мягкой и податливой в его объятиях, он наконец-то смог в это поверить. Более того, он сам принадлежал ей. Полностью, безраздельно. Любовь, питаемая нежностью, давала гораздо больше, чем безумная страсть.

Он вошел в нее легко и естественно. Вздохнув, она приняла его. Они двигались столь гармонично, что, казалось, сама природа вдохновляет их.

А когда им уже нечего было отдавать друг другу, они крепко обнялись и уснули.

— Не торопи меня, не торопи. — Фрэнк пританцовывал перед стойкой регистрации, словно в нем сидело шило. — Я хочу быть уверенным, что они не зашлют мое банджо куда-нибудь в Далат.

— Нет, оно отправится по назначению. — Улыбнувшись, служащий показал Фрэнку ярлыки. — Не волнуйтесь.

— Легко сказать, не волнуйтесь. Я прожил с этим банджо дольше, чем со своей женой. — Хмыкнув, он сжал плечо Молли. — Но ты значишь для меня не меньше, чем оно, любовь моя.

— Мы уже опаздываем. Ты взял свое лекарство, Фрэнк?

— Да, взял, не беспокойся.

— Фрэнк очень боится летать, — вздохнула Молли, кладя в карман билеты и талоны на посадку. — И этот страх он передал Шантел.

Удивившись, Квин оторвался от своей небольшой сумки, которую он как раз взвешивал.

— Ты не любишь летать?

— Со мной все будет в порядке. — Шантел уже приняла значительную дозу успокоительного и две таблетки от укачивания.

Молли посмотрела на свои часы:

— Нам надо идти.

— Ох уж эти женщины! Вечно им надо куда-то бежать! — Фрэнк шлепнул Квина по спине. — И почему мы все время должны им подчиняться?

— Таковы правила игры.

— Ты прав. — Довольный собой и жизнью, Фрэнк фыркнул и прошел в автоматические двери.

— Что-то ты сегодня осмелел, — сухо заметила Шантел, отказываясь признаваться самой себе, что в желудке у нее появилась тяжесть.