Глубокая охота (СИ) - Страница 10

К ветру и соленым брызгам добавился мелкий дождь, явно пришедшийся не по вкусу очередному оратору — подпоясанному красным с золотой бахромой кушаком типу из политкомиссариата флота. С опаской поглядев на низкие свинцовые тучи, тот скомкал окончание речи, а затем почти бегом перебрался с подводной лодки на пирс, где уже выстроились ординарцы с заботливо распахнутыми зонтами. За ним с мостика потянулись остальные высокие гости. Последним к трапу подошёл Ю-ю… оглянулся, придерживая рукой меч, словно что-то хотел сказать напоследок… или ждал, что Ярослав скажет ему. Но фон Хартманн молчал и Ю-ю, отпустив рукоять, начал спускаться вниз.

Надо было начинать отдавать приказы, но кроме «открыть нахрен кингстоны», никаких других мыслей в голове фрегат-капитана флота не имелось. Да и топиться здесь бесполезно, поднимут и восстановят за пару недель. Вот если при выходе за крепостное заграждение свернуть с протраленного фарватера, тогда да. Но там и для этих… малявок шанс на спасение будет минимален. Вряд ли они все даже плавать умеют, а вода сейчас уже осенняя, холодная.

— Вахтенный офицер… — начал Ярослав и осекся, увидев, как в замешательстве переглянулись две… офицерши. «Кандидатка в командиры 1» и «Кандидатка в командиры 2». До этого момента они смотрели на Хана Глубины как на небожителя, спустившегося на мостик подводной лодки прямиком из райских кущей. А вот сейчас во взглядах явственно читалась растерянность. — Кто сейчас на вахте?

— Мы еще не составили…

— Мы думали, что вы…

Если бы это происходило не на мостике отправляющейся в первый боевой поход подводной лодки, фон Хартманн обязательно начал бы ржать, как пьяный морской конь. Увы, сейчас ему было не до смеха. Теперь эти две новоиспеченные лейтенантши флота были его проблемой. Поправка — проблемами. Двумя из полусотни.

Герда Васильева-Неринг и Анна-Мария Тер-Симонян. Дочка рыбака из забытой правительственными чиновниками северной деревушки, непонятно как вообще сдавшая экзамен за среднюю школу. А уж как она попала в Вторую Академию… чудо из чудес, хоть в Старых Богов начинай верить, не сходя с места. Даже с поправкой, что Вторая Академия до войны готовила кадры для торгового флота и подняться выше шлюп-лейтенанта её выпускникам без переаттестации не светило… а говоря по совести, вообще не светило. И внебрачный потомок генерала Тер-Симоняна… признанная отцом, но без права наследования. Отличницы, в неблагонадёжных связях и высказываниях не замечены… высший балл на выпускных экзаменах.

Обе наверняка спят и видят себя на мостике подводной лодки в роли командира. Но их две, а лодка — одна.

— Вы, — палец Ярослава почти уперся в левую грудь «Кандидатки номер 1», одну из немногих, достойных упоминания… в том смысле, что где-то в припортовом кабаке, после штофа клюквенной и в сильным задымлении, к лейтенанту Неринг можно было начать клеиться, не пугая себя статьей за растление малолетних. — Остаетесь на мостике и руководите выходом в море. А вы, — под грозным командирским взглядом «Кандидатка в командиры 2» стала еще меньше, — спускаетесь вниз и составляете вахтенное расписание. Для всего экипажа. У вас два часа. Действуйте.

В другой момент наблюдать за гаммой чувств на личиках офицерш было забавно. Вспыхнули розовым обе — первая от гордости… тут же сменившейся тревогой, когда запоздало пришло понимание ответственности, а вторая — от обиды. Как же, первый выход, а её посылают вниз, заниматься презренной бумажной работой, пфе. Интересно, сообразит, что у неё появился шанс загнать соперницу на все «волчьи» вахты или нет?

— Экипажу занять места! Убрать сходни! Отдать носовые и кормовые! Отдать швартовы! Самый малый вперед! Руль лево на пять.

Фон Хартманн скорее ощутил, чем услышал, как провернулись, просыпаясь от спячки, винты. Да, точно, шума почти не было — даже сейчас, в надводном положении на электродвигателях лодка начала двигаться беззвучно, самым громким звуком был плеск волн о корпус. Лишь начавшая уменьшаться толпа на пирсе показывала, что подводная лодка идет вперед, набирая скорость…

Еще несколько часов, тоскливо подумал Ярослав. Пока выйдем за минное заграждение и распрощаемся с эскортом… а там уже можно будет и погрузиться. Там, внизу, все станет проще и понятней. Глубина примет всех.

Капитан Такэда

Признаться честно, ответственность за баллистический компьютер батареи главного калибра и огневую подготовку личного состава в годы войны на боевом дежурстве — определённо не то занятие, которым стоит жить. Но это всё же лучше, чем зарабатывать на жизнь так называемым «честным трудом».

Артиллерийского главного поста набольший вычислитель Лайл Энсон Хунта.

На третий день в должности Такэда был готов хоть провыть брачный клич морского слона в голос — если бы это хоть как-то помогло. Он сутки напролёт знакомился и с бортом и с экипажем, и от всех этих людей голова уже просто шла кругом.

Лётный курень. Воздушного снабжения и обслуживания голова. Связисты. Палубная сотня. Тактического и операционного куреня операторы. Лётной безопасности уряд. Всё это новопроизведённый в чин капитан Такэда представлял на личном опыте. Хотя бы как лётчик. Но дальше начинались проблемы.

В хозяйстве механиков и артиллеристов Такэда разбирался в самых общих чертах. Томики на полке капитанской библиотечки радовали и удручали его одновременно. Радовали наличием, удручали объёмом. Но за ними для Такэды начинался сущий кошмар.

Административный курень борта! Старший экономист судна! Счётного уряда голова! С попом и его храмовыми мусумэ хотя бы стаканчик вина для праздничных возлияний пропустить вышло, как-никак благословение на должность, повод веский. А вот от счетоводов Такэда вышел с распухшей от цифр и трубочного дыма головой.

У него даже времени лично облетать хотя бы один новый самолёт — и то не отыскалось! Новьё от «В-Д Эйр Кантай», премиум-сборка довоенного уровня, в кабинах пахло как в хорошей машине из тех, что сам Такэда видел только уже флотским офицером и не как пассажир, а на тех выставках, где подобающе выглядящим посетителям милостиво дозволяют посидеть в салоне пару минут. У Айвена осталось полное ощущение, что за фарш кабин отвечал тот же отдел, что и спроектировал легендарную «Верзохина-Лада».

Поэтому капитан Такэда стоял на мостике и тоскливо наблюдал за окончанием погрузки с безопасного расстояния. Оттуда, где получалось хоть как-то разделить себя-лётчика и новую технику борта под командованием себя-капитана.

— Закончится вся эта война, — пообещал он в пустоту, — куплю три списанных «казачка», лично руками соберу из них один и буду летать в своё удовольствие.

Если кто-то из смены на мостике по этому поводу что-то и подумал, они благоразумно оставили комментарии при себе.

— А это что ещё такое? — внимание Такэды привлёк человек на палубе. Благообразный мужчина в строгом, как у дворецкого, чёрном костюме, дорогущих лакированных ботинках, при шляпе-котелке и с матово-чёрным же кожаным саквояжем в руках шёл по загруженной лётной палубе. Суету палубных команд, провоз самолётов к лифтам ангарной палубы и рабочий шум он игнорировал с поистине аристократическим пренебрежением.

— Роберт-сан, это кто-то из ваших? — безнадёжно поинтересовался капитан. Он уже заранее подозревал, что ответ ему не понравится.

— Как вы знаете, наш контракт подразумевает соблюдение командной вертикали, — ответил частник. — Так что нет, Такэда-доно. Мы бы оповестили заранее.

— Ну, знаете ли! — Такэда раздражённо схватился за телефон.

— У вас там на палубе шатается какой-то... — Айвен запнулся, проглотив неподобающие командиру слова, — посторонний! Сюда его. И если окажется, что он тут не по делу, всем, кто его пропустил на палубу — сутки ареста и выговор с занесением!

В обрамлении пары матросов при оружии новый гость ухитрялся выглядеть не подконвойным, а отцом двух скудоумных недорослей, которому приходится объясняться на кругу, почему их пули отыскали в резном коньке чужого амбара.