Глубокая охота - Страница 76

– Пятьдесят секунд! – объявила Герда Неринг.

А перезарядка торпедами первой очереди длится десять минут, напомнил себе фон Хартманн. И это даже с гидравлическим приводом.

Следующая мысль, пришедшая ему в голову, была даже более безумна, чем обычно. Но… чем дальше, тем более привлекательной она казалась. И ведь все просто… достаточно лишь протянуть руку и взять микрофон из держателя.

– Командир – радиорубке. Частота переговоров конвоя известна?

– Да.

– Выходи на неё и переключи на меня.

– Пять секунд, командир.

– Что еще за… – вскинулась комиссар, но Ярослав оборвал её резким взмахом руки, сработал не хуже, чем чары подавления. В отсеке стало тихо, так, что фрегат-капитан расслышал стремительное так-так-так-так – то ли секундомер в руке у Герды, то ли просто кровь в виске.

…две, одна… В динамике звонко щелкнуло.

– Это Хан Глубины! – Фон Хартманн повысил голос, перекрывая трескотню чужих переговоров. – Я пришёл к вам… и отправлю вас на дно!

Грохот сдвоенного взрыва, качнувшего лодку, пришел почти сразу за его словами. Почти что идеальное сочетание, рассчитать бы такое вряд ли вышло, а так…

– Поднять перископ!

Горящий танкер он увидел почти сразу, лишь чуть довернув на свет. Огромный корабль уже полыхал почти по всей длине, превратившись в огромный плавучий костёр. Так редко бывает даже с танкерами, фрегат-капитан отлично знал, насколько живучи бывают эти корабли, но тут огонь распространился почти сразу после попаданий. Что же они тащили такое? Авиационный бензин?

Ярослав развернул перископ, ловя в перекрестье силуэт транспорта, и зажмурился, когда из линз брызнуло почти дневным сиянием. Первая мысль была о прожекторе, нащупавшем перископ, но… И тут он понял – у кого-то из «купцов» не выдержали нервы, и они пальнули осветительной ракетой, в отчаянной надежде увидеть прячущуюся во мраке подлодку. Идиоты несчастные… наверняка их свои же расстреляют, если доживут до рассвета.

– Командир, аппараты перезаряжены!

– Аппараты на товсь! Глубина хода пять футов, угол цели прежний, скорость прежняя, наведение с командирского перископа. Атакуем!

Ударная полусотня. Всё или ничего?

Противников у «Адмирала Хорнблязера» за ночь собралось не так уж и много. Крейсер «Перун», эскадрон кавалерийских эсминцев типа «Блискавица» и… да и всё. Ни чудом переживший союзную торпедную атаку «Кинугаса», ни кто-то ещё, кто должен был вот-вот подойти в квадрат перехвата на расстояние хотя бы дальнего артиллерийского выстрела, так и не успели это сделать.

Зато «имперец» в полной мере пользовался своим преимуществом в длине артиллерийской руки и весе залпа. Без работы эсминцев крейсер даже толком подойти к нему вряд ли бы смог, а так – ухитрялся что-то отвечать при чудовищной разнице калибров, и вроде бы даже пару раз куда-то попал. Дымы, конечно, защищали, но работали в обе стороны. Новомодные и жутко секретные радарные директоры артиллерийского огня, судя по всему, и в этот раз показали себя отменной дрянью.

А вот «имперец» обходился вовсе без них. Даже после вечерней атаки у него всё ещё оставался последний гидроплан. И как раз он и стал козырем в рукаве командира суперлинкора в бою со вроде бы превосходящим численно противником.

Цветные столбы разрывов главного калибра «Адмирала Хорнблязера» то и дело вздымались совсем рядом с «Перуном». Наглый крейсер мог противопоставить им только манёвр.

Вялый пожар на полубаке наглядно свидетельствовал: главному калибру суперлинкора уже один раз повезло достать «Перуна». Не пройди тяжёлый снаряд от борта до борта навылет, повреждения оказались бы куда серьёзнее.

Тошнотно-розовые, как плоть демона с храмовых фресок, столбы цветного дыма разрывов вставали почти вплотную к бортам корабля.

Имперский пилот давно забыл про любые шифры и тараторил не умолкая, как спортивный комментатор на игре в петанк на кубок Прованса. Всей разницы, что делал он это по дохлому радиоканалу ближней связи. Под его непрерывным присмотром дымы эсминцев значительно потеряли в эффективности.

Подвела его одноместная кабина.

«Имперец» просто физически не мог одновременно контролировать море и небо вокруг себя. А вот у двухместного гидроплана армейской разведки Конфедерации таких проблем не было в принципе.

– Дави его, Тося! – приказала Рысь, едва завидев цель в паре тысяч футов ниже. – С пролёта, на пикировании! Немедленно, пока он подставился!

– Мы, вообще-то, разведка, – вздохнула Антонина Мифунэ, но послушно толкнула гидроплан вниз. Возражать новой знакомой, куда более высокородной, чем она сама, и уж совершенно точно куда более нахальной, она попросту не могла.

– Считай это разведкой боем! – откликнулась Пшешешенко и торопливо принялась за турельную спарку пулемётов, не прекращая докладывать по дальней связи. – Контакт! Цель воздушная, одиночная, имперский гидроплан артиллерийской разведки, курс… а-а-а, курва, уйдёт же!

– Пикирую. – Мифунэ приникла к прицелу. Часто и как-то совершенно несерьёзно затрещали носовые пулемёты. Армейский разведчик предназначался для полётов на большие расстояния, так что о пулемётной батарее «Казачка» с весом залпа в фунтах свинца в секунду оставалось только мечтать.

– Подержи мне его! – выкрикнула Пшешешенко, и Мифунэ послушно выровняла полёт. Ненадолго, всего на какие-то секунды, но её напарнице этого хватило. Она довернула пулемёты и с двух стволов от всей души влепила добрых полбанки с каждого в уязвимое брюхо вражеского гидроплана.

– Pierdol się, pedale! – выкрикнула Рысь, когда из маслорадиатора под брюхом имперца под ударом сдвоенной плети трассеров полетели жирные чёрные клочья.

Тоня издала какой-то странный звук, чётко различимый даже через рёв мотора на форсаже.

– Куда-куда ты его послала? – отдышавшись, переспросила она.

– Ну а хрен ли он? – Пшешешенко разжала по одному пальцы на рукоятках пулемётов. Руки почему-то трясло.

– Ну так не по дальней же связи? – уточнила Мифунэ.

– Курва! – Только в этот момент до Рыси дошло. – Командир! – торжествующе объявила она. – Мы сбили корректировщика противника!

На доске полётного контроля в командном отсеке ВАС-61 «Кайзер-бэй» расторопно поставили отметку боевой победы экипажа и время огневого контакта.

– Збых-сан, что со временем прибытия сил флота? – Нечленораздельное хрюканье операторов почти бесполезного сейчас радара Такэда невозмутимо проигнорировал.

– «Триумф Демократии», «МакГиз» и «МакКейн» на тридцати шести узлах хода выйдут на дистанцию уверенного огневого контакта через пятнадцать минут, – откликнулся подчинённый. – Айвен Иванович, у девочек подлётное десять.

– У них до бинго по горючке тридцать семь, пусть ждут, – приказал Такэда. – «Имперец» должен увязнуть в бою.

К моменту прибытия всех трёх отрядов морской ударной полусотни изменилось не так уж и много. Марыся Пшешешенко крайне эмоционально, но почти бесполезно выкрикивала поправки к накрытиям. Теперь, когда роли поменялись, огонь крейсера стал гораздо эффективнее. Будь на месте аристократки настоящий корректировщик огня, «имперцу» пришлось бы худо. Но Рысь на корректировщика тянула крайне условно. Даже свой бинокль она просто у подруги в гидроплане нашла.

Строй «Казачков» с розовой машиной во главе заложил плавный длинный овал вокруг «имперца». На этот раз под крыльями несли смешанное вооружение. Торпедам после вечернего позора особого доверия не осталось.

Такэда ещё на утренний инструктаж перед вылетом притащил фотографии разведчика Мифунэ. Влажные и ещё пахнущие химией. Нужно отдать должное мастерству фотографа, водяной столб в кормовой оконечности «Адмирала Хорнблязера» удался.

Ещё два подрыва на соседних кадрах выглядели не так впечатляюще, но в том, что это именно подрывы, не оставалось ни малейших сомнений.