Глаза из пыли - Страница 3

Холд направил фонарик в угол - и тут же отвел. Луч в своем буйном движении полностью обнажил комнату. Вот тюфяк, голые стены, небольшая миска с остатками каши, коврик на полу. Затем Холд снова осветил угол, но на сей раз направил сверкающую лужицу на самый краешек спины Человека - так, чтобы свет не падал на его лицо. На это лицо!

Огромная голова с высокой нечесаной короной почти белых волос, что расползались во все стороны и торчали двумя нелепыми пучками у висков. Крупные челюсти.

Рот - отвратительная прорезь в снежно-белой плоти. Уши, плотно прижатые к голове.

И глаза...

Глаза из пыли...

Два глубоких провала, где клубился сумрак. Сумрак разлагающихся трупов. Сумрак грозовых облаков. Сумрак самых черных мыслей - и мыслей о смерти. Глаза, что, с одной стороны, видели так глубоко - и в то же время ничего не видели. Безобразные глаза.

Мужчины подняли излучатели - и пришли в полное смятение, когда Человек зашевелился и двинулся.

В начале был свет, а потом был несвет. В начале было тепло, а потом было нетепло. И: В начале была любовь. Столь глубокая, что внутри него даже образовался маленький водоворотик. Водоворотик кружился, плескался и играл, будто женщина в теплой ванне. Любовь наполняла смыслом бытие, дарила радость легкого проникновения все глубже и глубже - к гармонии мира и отсутствию боли. Несла с собой глубокие мысли о чудесном и повседневном. Даже не верилось, насколько необъятна эта любовь и как глубоко она может проникнуть в самые потаенные места. Все это было. А потом была нелюбовь. Но на место любви не пришло ее отсутствие - там не образовалась пустота, как после ухода света и тепла. Что-то другое надвигалось - стремилось занять это место. На место любви пришла...

...уходи прочь...

...должна идти...

...уходи...

.. -пришла...

...Ненависть!

Гораздо позже, когда солнца уже сели, а луны взошли, чтобы молча и скорбно взирать на мир красоты, пришли другие. Они обнаружили три трупа таких безобразных и жалких в своей смерти, перемолотых и раздавленных ею.

Потом они взяли Человека. Вытащили его, приговаривая: "Все он, все этот!" Много было ругани и много проклятий. Была и ненависть к нему, и понимание того, что он отщепенец. Изгой. Чудовище! Среди всей топазовской красоты Человек был само безобразие. А значит:

- Что мы с ним сделаем? Как казним?

Тогда один откликнулся. Поэт, чьи метры были точны, а метафоры ослепительны. Изящный молодой человек. С безукоризненными манерами. Именно ему выпало найти единственно верное решение. Создать красоту из безобразия, добро из зла.

Вкопали надежный столб, устремленный прямо к четверке лун, привязали к нему Человека и обложили вязанками хвороста. Потом подожгли хворост.

И смотрели, как Человек горит.

Но и тут вкралась ошибка.

Ибо Человек имел глаза из пыли - и глаза его видели то, чего видеть нельзя. А душа его была измученной и нежной душой мечтателя.

Сгорая, Человек имел дерзость кричать и плакать. Он причитал:

- Не убивайте меня! Прошу вас, не надо! Ведь я еще так многого не видел! Так много не знаю! - Он томился и тосковал по тем видениям, что уже никогда перед ним не предстанут.

Но его все равно жгли.

И все было красиво. Какой огонь! Все было хорошо.

(Вот бы он еще имел достаточно благоразумия, чтобы не кричать!)

А когда осел пепел, все растаяло - и на том месте, где были столб и Человек, образовалась правильная серебристая лужица.

Получилось очень красиво. И все вокруг было красиво.

Теперь никто не смог бы поспорить - весь Топаз был сама красота. Красота и мир.

Но в ночном небе звенели сдавленные удаляющиеся крики, которые уже не могли сгинуть бесследно. И когда перед двумя из четверки лун расходились облака, для того, кто находил в себе силы это признать, становилось ясно: глаза из пыли никуда не исчезли.