Глаз в пирамиде - Страница 4
— Да уж, — с сарказмом отозвался Малдун. — Иллюминаты по-прежнему существуют, и именно они с ним расправились. Слушай, Сол, — добавил он, — я высоко ценю твою интуицию, когда есть конкретные факты. Но когда фактов нет, не стоит слишком торопиться.
— Ты не прав, — спокойно сказал Сол. — Факты у нас есть. Во-первых, — он загнул один палец, — помещение взорвано. Во-вторых, — другой палец, — за три дня до взрыва исчезает ответственный сотрудник. Уже этого достаточно, чтобы сделать вывод… даже два вывода. Либо с ним что-то случилось, либо он понял, что ему грозит опасность, и успел скрыться. Теперь об этих записках. Это уже в-третьих, — еще один палец. — Судя по всему, такой авторитетный справочник, как «Британская энциклопедия», дает неверные сведения о дате зарождения движения иллюминатов. В энциклопедии говорится, что иллюминаты появились в Германии только в XVIII веке, но другие источники дают более раннюю датировку. Что тут у нас, смотрим: XVII век — в Испании, XVII век — во Франции, дальше — Италия, XI век, и даже Афганистан, а ведь это полмира от Италии. Отсюда напрашивается второй вывод: если «Британская энциклопедия» ошибается в датировке начала движения иллюминатов, она может неправильно датировать и время прекращения его деятельности. Теперь, если собрать вместе эти три пункта и два вывода, выходит, что…
— Выходит, что редактора захватили иллюминаты и они же взорвали редакцию. Чушь собачья. Я еще раз говорю: ты слишком спешишь.
— Возможно, я как раз недостаточно спешу, — невозмутимо отозвался Сол. — Организация, которая тайно существует на протяжении как минимум нескольких столетий и за все это время никому не раскрывает своих секретов, и сейчас может быть очень даже сильной. — Он многозначительно умолк и прикрыл глаза. Через мгновение он метнул испытывающий взгляд на своего младшего коллегу.
Малдун вздохнул.
— Я видел, как люди высаживались на Луне, — сказал он. — Я видел, как студенты врывались в деканаты и срали там в корзины для бумаг. Я даже видел монахинь в мини-юбках. Но вот представить себе международный заговор, тайно существующий восемь веков… Это все равно что прийти к себе домой и застать там Джеймса Бонда и Президента США, затеявших перестрелку с Фу Манчу и пятью братьями Маркс.
— Ты убеждаешь сам себя, а не меня, Барни. Все настолько очевидно, что просто глупо это отрицать. Тайное общество, которое вершит всю международную политику, действительно существует. Рано или поздно об этом начинает подозревать любой думающий человек. Сейчас никто не хочет войн, но войны тем не менее происходят. Почему? Давай смотреть правде в глаза, Барни. Это и есть то самое «тяжелое дело», которое всем нам иногда снится в кошмарных снах. Чугунное дело. Если бы столько весил покойник, то на его похоронах все шестеро носильщиков заработали бы грыжу. Что скажешь?
— Скажу, как говаривала моя святая матушка: или делай что-то, или слезай с горшка.
Это было в год, когда они наконец имманентизировали Эсхатон. Первого апреля великие державы мира подошли к ядерной войне ближе, чем когда бы то ни было, и все из-за какого-то ничтожного острова Фернандо-По. Но пока все глаза с тревогой и отчаянной надеждой взирали на здание ООН, в Лас-Вегасе жил себе один человек, которого звали Кармелом. Из окон его дома на Дэйт-стрит открывался величественный вид на пустыню, и ему это очень нравилось. Он и сам не знал, почему готов смотреть часами на дикие пространства, поросшие кактусами. Если бы вы сказали Кармелу, что он символически повернулся спиной к человечеству, он бы вас не только не понял, но даже и не обиделся бы. Ваше замечание показалось бы ему просто бессмысленным. А если бы вы добавили, что он и сам похож на пустынную ящерицу или гремучую змею, Кармелу стало бы скучно и он счел бы вас дураком. Для Кармела мир в основном состоял из дураков, которые задают бессмысленные вопросы и волнуются из-за всякой чепухи. Совсем немногие, подобно ему самому, понимали, что действительно важно в жизни (деньги, конечно), и никогда не отвлекались ни на что другое.
Кармел любил сидеть за столом и подсчитывать свой доход за месяц, время от времени поглядывая на плоский песчаный ландшафт за окном, тускло освещенный заревом городских огней. Собственно говоря, этим он и занимался вечером первого апреля. Физически и эмоционально пребывая в пустыне, Кармел испытывал счастье — или, во всяком случае, нечто, наиболее близкое к этому состоянию. За март его девочки заработали 46 000 долларов, из которых он взял себе 23 000; после выплаты десяти процентов Братству за возможность работать спокойно, не сталкиваясь с «солдатами» Бананового Носа Малдонадо, у него оставалась чистая прибыль в размере 20 700 долларов, не облагаемых налогом. Маленький Кармел, ростом пять футов два дюйма с лицом унылого хорька, просиял, когда закончил свои подсчеты; так радуется некрофил, забравшийся в городской морг. Кармел опробовал все возможные варианты секса со своими девушками, но никакой секс не возбуждал его так, как подобные цифры в конце месяца. Он не знал, что получит еще пять миллионов долларов и к первому мая станет самым важным человеком на Земле. Если бы вы попытались ему это объяснить, он отложил бы все дела и только спросил: «Пять миллионов? И сколько народу надо замочить ради такого дела?» Но подождите: достанем-ка атлас и посмотрим на Африку. Спускайтесь по карте вдоль ее западного побережья, пока не доберетесь до Экваториальной Гвинеи. Остановитесь там, где Атлантический океан врезается в сушу и становится заливом Биафра. В заливе вы заметите цепочку мелких островов, один из которых называется Фернандо-По[1]. В начале семидесятых годов в местной столице Санта-Исабель[2] капитан Эрнесто Текилья-и-Мота внимательно читал и перечитывал книгу Эдварда Луттвака «Государственный переворот: практическое пособие», хладнокровно планируя применить луттвакову формулу у себя на острове. Он назначил время переворота, набрал соратников среди офицеров, сформировал клику и начал медленный процесс организационных работ. Он должен был сделать так, чтобы офицеры, поддерживающие официальную власть Экваториальной Гвинеи, к моменту переворота оказались не менее чем в сорока восьми часах пути от Санта-Исабель. Капитан набросал черновик первой декларации, которую издаст его новое правительство. Он взял лучшие лозунги самых влиятельных группировок, как левых, так и правых, и придал им мягкое либерально-консервативное звучание. Это полностью соответствовало рецептам Луттвака: каждый житель острова должен был получить надежду на то, что при новом режиме его положение улучшится. Наконец, после трех лет тщательной подготовки, капитан нанес решительный удар: главные должностные лица прежнего режима были быстро и бескровно взяты под домашний арест; войска под командованием офицеров-заговорщиков заняли электростанции и редакции газет. Радиостанция Санта-Исабель огласила всему миру безобидную фашистско-консервативно-либерально-коммунистическую декларацию новой Народной Республики Фернандо-По. Эрнесто Текилья-и-Мота удовлетворил свое неуемное капитанское честолюбие, присвоив себе чин генералиссимуса. После этого он задумался о том, как управлять страной. Ему пришло в голову, что, наверное, придется прочесть еще какую-нибудь книгу. Хорошо, если бы она оказалась столь же интересной, как и трактат Луттвака по захвату власти в стране! Это было 14 марта.
15 марта само название Фернандо-По ни о чем не говорило ни одному из членов палаты представителей, ни одному сенатору, ни одному министру и почти ни одному из начальников штабов. Даже сам президент США, прочитав донесение ЦРУ, которое в этот день легло на его стол, обратился к секретарю с вопросом:
— И где находится это чертово Фернандо-По?
Сол чувствовал себя более уставшим, чем обычно. Такое чувство, будто ему на плечи взвалили все прожитые годы. Он снял очки и протер их носовым платком.