Главред: назад в СССР (СИ) - Страница 59

— Опа! — неожиданно воскликнул Леня, когда мы приблизились ко входу в «качалку».

Мне показалось, что он сильно напрягся, но не подавал виду. Возможно, просто не хотел показаться малодушным — спортсмены выглядели довольно опасно. Не боялись их только жители окрестных домов. Бабульки так и вовсе здоровались, называли их «сынками» и «внучками», а те заботливо перехватывали у них тяжелые сумки и помогали донести до подъезда.

— Как думаешь, это «спортсмены» или «хулиганы»? — в голосе Никиты тоже слышалась легкая тревога.

— Надеюсь, что первые, — покачал головой Леня.

Аркадий Былинкин, хрупкий интеллигентный очкарик, осторожно промолчал, и я понял, что мои сотрудники просто на взводе. Надо было что-то срочно с этим делать, я заметил в толпе качков пару знакомых лиц, подмигнул своим и решительно подошел ближе.

— Здорово, пацаны, — уверенно сказал я, и парни в клетчатых штанах ответили стройным хором, причем довольно приветливым.

Многие меня помнили по прошлому разу, панибратски хлопали по плечу, спрашивали о результатах тренировок. Каждый протянул крепкую ладонь для рукопожатия, и я, после того как мы все обменялись любезностями, подозвал своих журналистов.

— А это кто? — сразу же набычились «клетчатые», завидев троицу бледноватых, но мужественных парней из газеты.

— Мои сотрудники, — сказал я, по очереди представив каждого. — Мы будем готовить материал про вашу «качалку», а еще планируем нарастить немного «мяса». Поможете?

— Вован разрешил? — поинтересовался один из качков, в котором я теперь точно определил того, кто меня не пускал в прошлый раз.

— С ним все согласовано, — уверенно заявил я, и этот мрачный Бык, как я его прозвал про себя, нехотя кивнул.

— Так, а вот и зареченские! — объявил кто-то из качков, и я, обернувшись, увидел еще одну делегацию крепких парней.

— «Химики» тоже подходят, — Бык указал толстым пальцем в другую сторону.

Я чувствовал себя словно в кино о молодежных бандах, хотя знал, что все эти крепыши — просто суровые парни, занимающиеся любительским спортом. С другой стороны, я помнил о судьбе того же Вовки Загораева и многих других качков из восьмидесятых. А еще… еще меня смутили слова Никиты про «спортсменов» и «хулиганов».

В один момент территория возле «качалки» превратилась в многолюдную городскую площадь, и Бык, внезапно засуетившись, махнул всем рукой в приглашающем жесте. Он спустился по лестнице, открыл обитую жестью дверь и нырнул внутрь. Следом пошли мои знакомые, причем один из них довольно бесцеремонно подтолкнул всю нашу журналистскую компанию, придавая ускорение. И уже потом в подвал потянулись те, кого назвали «зареченскими» и «химиками».

Тут я заметил знакомую фигуру с пудовыми кулачищами и словно высеченным из гранита лицом. Таксист Петя все же пришел по моему приглашению и теперь активно выискивал меня в толпе. Увидел, широко улыбнулся и таким же широким шагом направился ко входу в «качалку». Его попытались было оттереть, но я окликнул таксиста по имени, помахав рукой, и от него тут же отстали.

— Здравствуйте, Евгений Семенович, — Петя протянул широкую ручищу, вежливо кивая корреспондентам.

— Товарищ главный редактор! — послышался еще один знакомый голос, и из полутемного угла вышел Вовка Загораев, владелец подвального тренажерного зала.

Следом за ним появились еще двое крепких парней, причем один отличался особо внушительной мускулатурой. Как таксист Петя, даже, пожалуй, крупнее. Нас познакомили друг с другом, Вован представил крепышей как «коллег по цеху». Того, что поменьше, со слегка раскосыми глазами, звали Константином, а крупного — Олегом. Правда, оба сразу же попросили называть их по прозвищам — Монгол и Рокки. Последнее было явно навеяно серией фильмов со Сильвестром Сталлоне, чей портрет украшал черную футболку Олега. Сама деталь гардероба была слегка выгоревшей и линялой, судя по всему, ее привезли парню из-за границы, и тот берег пока еще огромную для советского быта ценность.

— А ты, Петя, у нас чьих будешь? — спросил Загораев у таксиста, когда Монгол с Рокки отошли к своим «бойцам».

— Ничьих, — ответил тот. — Я бы заниматься хотел.

— Да вот, знаешь, у нас уже зал переполнен… — с сомнением покачал головой Вован.

— Слышь, братан, тут Малой говорит, что Миха с «Сельхозтехники» руку станком повредил, — к тренеру подошел взволнованный Бык. — Получается, у нас нехватка в тяжелом весе. Что делать будем?

— Не поднимай волну раньше времени, — покачал головой Вован и, прищурившись, повернулся к Пете. — Слышал? Атлет у нас один выбыл по здоровью. Заменишь его, поможешь победить — возьмем тренироваться. Готов с ходу в соревнованиях поучаствовать? Вот прям сразу без лишних слов движений?

— Легко, — улыбнулся таксист.

— А что надо будет делать? — я тут же вклинился в разговор, приготовив блокнот и карандаш. — По какому принципу тут у вас все строится?

— Смотри, — повернулся ко мне Загораев и указал на толпу качков, растекшихся по подвалу и организовавшихся в болтающие друг с другом компании. — Сегодня у нас битва с тремя городскими «качалками». Мы, то есть «центральные», «зареченские» — это Кости Монгола, и «химики» — это команда Рокки. Будем тягать штангу на лучший результат, отжиматься, потом армрестлинг.

— Фотографировать можно будет? — я указал на Леню, отважно прикрывающего свой «Зенит».

— Конечно, — пожал плечами Вован и зычно объявил всем присутствующим, что на соревновании присутствуют представители прессы, и чинить им препятствий нельзя. А кто вздумает их, то есть нас, обидеть, будет иметь дело с «центральными». И наживет проблем.

Короткая речь оказалась доходчивой, и качки дружно закивали своими короткострижеными головами. Они уже все разделись, по-простецки скинув теплые куртки и ватные телогрейки в углы. Под кожей перекатывались мускулы, парни разминались, кто-то уже в шутку начал бороться, и я снова подумал о том, где окажутся многие из них, когда распадется Союз. Кто-то продолжит спортивную карьеру, только уже официально. Другие займутся бизнесом или подадутся в силовые структуры. Ну а третьи — пополнят ряды организованной преступности, что захлестнет Россию и Любгород в девяностые годы. И кто-то из них будет организовывать наркотрафик из соседнего Кимрского района.

— Еще вопрос, Вов, — я посмотрел на часы, отметив, что до семи вечера еще пятнадцать минут. — Почему парни Рокки — «химики»? У нас в городе вроде никаких химических комбинатов нет.

— Ха! — усмехнулся Загораев. — Они просто «химией» балуются, когда качаются. Знаешь, добавками всякими из ГДР и даже от капиталистов. Причем обычно это стараются скрыть, а эти наоборот подчеркивают. Потому и «химики».

— А «хулиганы» и «спортсмены»? — спросил я, вспомнив реплику Никиты. — Это тоже клубы?

— Нет, — покачал головой Вовка. — Все, кого ты тут видишь, — он обвел рукой небольшой подвал, — это и есть «спортсмены». Даже «химики». Нам важны результаты, сам спорт. А «хулиганы» в нашем движении не участвуют. Они тоже качаются, но делают это для того, чтобы побеждать в драках.

— О как, — удивился я. — И с кем дерутся?

— А вот с такими, как твой журик, например, — Загораев бесцеремонно ткнул пальцем в сторону Лени Фельдмана. — Кто сильно выделяется. Я слышал, что они в Москву иногда гоняют — там необычной публики полно стало. Кто на скейтах катается, кто необычную музыку любит.

— Вовка, ты не обижайся, — я решил рискнуть, — но, когда мы впервые встретились, ты со своими парнями в моем дворе к музыканту приставал.

— Да не стали бы мы его бить! — возмутился Загораев. — Думали, он пьяный. Под детским грибком ночью кто сидеть будет?

— Вот вы лучше приходите в среду на концерт в РДК, — примирительно сказал я, отметив, что Вовка искренне обиделся, когда я сравнил его и его качков с «хулиганами». — Там этот музыкант со своей группой песни будет петь.

Загораев еще немного покипятился и просветил меня на тему поведения «хулиганов». А когда в разговоре всплыло название подмосковных Люберец, я сразу же вспомнил позабытое в будущем движение «люберов». Таких же спортсменов из небольшого городка недалеко от столицы, которые совершали в последнем десятилетии СССР рейды на Москву — «воспитывать» тех, кто, по их мнению, позорил советскую молодежь. Первых рокеров, металлистов, панков, депешистов, скейтеров и брейкеров. А наши, любгородские, судя по всему, были наслышаны об их «подвигах» и подхватили заразу.