Главред: назад в СССР 4 (СИ) - Страница 2

— Спасибо, — поблагодарил я ребенка, разворачивая смятый листок и понимая, что подозрения оказались верными.

«Молния». Абсолютно новый выпуск и, судя по липкому клею на тыльной стороне, совсем недавно принесенный сюда, к зданию редакции. Похоже, что лепили на стенд его в спешке, боясь быть застуканными на месте преступления, и бумажка просто отклеилась на морозе, не удержалась.

— Что там? — раздались голоса.

— Известно что, — с интонацией видавшего виды знатока ответил кто-то. — Конкуренты. Народный фольклор…

У меня чуть уши в трубочку не свернулись от услышанного. Масло масляное, высокий гигант и низкорослый лилипут. С другой стороны, «спец» из толпы был прав: «Молнию» сложно назвать средством массовой информации, это именно что народное творчество. Или…

— Да это же вражеская пропаганда! — раздался громкий уверенный голос. — Американцы с самолетов-разведчиков скидывают!

— Это у нас разведчики, — поправил кто-то. — А у них — шпионы.

— Какие еще американцы! Наши это, понятно? В смысле свои, андроповские, придурки…

В этот момент появился милицейский патруль. На лицах подчеркнутое спокойствие — мол, мы тут просто мимо проходили. Но я уже научился видеть напряженные мышцы и готовность, чуть что, вступить в бой.

— Старший сержант Березкин! — представился один из милиционеров. — Что у вас тут, товарищи журналисты?

Он посмотрел на меня с Аглаей, потом на приблизившегося Якименко. Понятно, уже записали нас всех в коллеги. Что ж, фактически все так и есть.

— Народ обсуждает прочитанное, — я кивнул на стенд. — А это, — потряс зажатым в кулаке листком, — альтернативный взгляд.

— Листовка? — нахмурился старший сержант.

— Боюсь, это громко сказано, товарищ милиционер, — улыбнулся я. — Разве ж это листовка? Одно название… А почитаешь — смеяться хочется.

Поначалу у меня был другой план. Да что там — не план, а эмоции. Забрать «Молнию», чтобы никто ее даже прочесть не успел, сказать, что отправлю ее на лингвистическую экспертизу. Но разум включился вовремя, вернув меня к изначальной стратегии. Не решать за людей, а давать им самим выбирать!

— И что же там смешного? — старший сержант Березкин теперь тоже улыбался.

— Да вот хотя бы… — я бегло читал боевой листок, фиксируя у себя в памяти ключевые моменты и одновременно выискивая примеры, чтобы использовать их здесь и сейчас. — Тут говорится, будто бы холеру только каким-то чудесным лекарством можно вылечить. Я уж молчу про то, что ей у нас взяться неоткуда. А вот там, посмотрите, все по науке, четко, по полочкам…

Я указал на стенд с «Вечерним Андроповском». Потом подошел к нему, нашел свободное место и под удивленный выдох десятков людей наклеил туда «Молнию». Потом достал из кармана пальто карандаш, приписал в одном месте словечко из прошлой жизни. И еще короткий призыв к действию. Безобидный и, главное, эффективный.

— Сами убедитесь, — я широко улыбнулся толпе. — Ничего больше говорить не буду, вы и сами, товарищи, прекрасно во всем разберетесь.

Собравшиеся одобрительно загудели, кто-то засмеялся, другие принялись что-то живо обсуждать. Старший сержант Березкин подошел поближе, убедился, что нас никто не подслушивает, и негромко спросил:

— Точно все в порядке, товарищ редактор?

— Точно, — подтвердил я.

— Понятно, — кивнул Березкин. — Если что, дайте знать. Мы всегда наготове.

— Спасибо, товарищи, — поблагодарил я, и милиционеры степенно пошли дальше по улице.

Проводив их взглядом, я вновь повернулся к собравшимся, которые увлеченно читали «Молнию» и со смехом переговаривались. Отлично, значит, мне удалось направить энергию толпы в мирное русло.

— Товарищи, еще раз попрошу всех внимательно изучить газетные материалы, — излучая почти что материальную уверенность, сказал я. — Прочитайте, вдумайтесь, обсудите. А потом напишите в редакцию, что вы на этот счет думаете. На полосах, обратите внимание, уже привычный вам бланк для голосования. Чем больше таких к нам придет, тем точнее будут следующие материалы.

— Нам бы действия лучше! — не выдержал кто-то из молодых работяг в гэдээровском пальто и меховой шапке-«формовке». Богатый прикид, к слову. В таких уборах обычно номенклатура ходит. Хотя не сомневаюсь, что парень премии хорошие получает за свой самоотверженный труд.

— Действия? — усмехнулся я. — А так они и будут зависеть от вашего активного участия. Мы ведь для чего эти бюллетени в газету вставляем? Правильно, чтобы учитывать мнение читателей. А знаете, кто еще прислушивается к мнению читателей?

Толпа затаила дыхание. Еще пара секунд, и можно было услышать, как вскипают от любопытства мозги.

— Первый секретарь райкома, — я развеял интригу. — Вы же обратили внимание, что товарищ Краюхин свой комментарий дал?

— Так комментировать — это не мешки ворочать, — послышалось откуда-то из глубины толпы.

Грубо. Но игнорировать даже такие выпады — это неправильно. Лучше обернуть этот поток сомнительного красноречия в свою пользу.

— Совершенно с вами согласен, — улыбнулся я. — Только и мешки ворочать бездумно — это такое себе занятие… Те, кто внимательно прочитал статью, наверняка обратили внимание, что Анатолий Петрович как представитель власти готов ответить на дополнительные вопросы наших читателей. И если у кого-то есть что-то конкретное, не стесняйтесь писать.

— Сюда бы программу «Время», быстрей бы засуетились, — добавил кто-то.

— И об этом пишите, — опять улыбнулся я. — Не хватает, мол, регионального телевидения. Глядишь, и студию свою откроем. Только нужно понять, нужна ли она…

— Нужна! Конечно, нужна! — как минимум полдесятка сторонников у меня точно нашлось. И это только те, кому важно вслух высказаться. А кто пока еще думает, их гораздо больше. Зато в газету потом напишут не на эмоциях.

— В общем, товарищи, все в ваших руках! — я перешел к завершению беседы. — Никто о неозвученных проблемах не узнает и на незаданные вопросы не ответит! Читайте газеты, пишите письма!

«С нами пойдем», — чуть слышно добавил я уже Якименко, и мы втроем — я, он и Аглая — направились к зданию редакции. Похоже, вечер сегодня затянется.

— Евгений Семенович, надо Гулину заявку на спальную мебель написать, — пошутил Бульбаш, когда мы принялись за импровизированный ужин.

Оказывается, уже больше получаса прошло, и все, кто остался в редакции ждать нас с Аглаей, сгорали от нетерпения. Но еще сильнее хотелось есть — как говорится, война войной, а еда по расписанию. Особенно после такого напряженного дня.

Стол набирали, что называется, по сусекам — кто что с собой на работу принес и не успел употребить. У нас же столовая в здании, особой надобности в домашней еде нет, но некоторые сотрудники все равно пайку тащат. Еще что-то обнаружилось в гастрономе по соседству, который работал допоздна. В целом же снедь была нехитрая: консервы вроде кильки в томатном соусе, подсушенный черный хлеб, печенье, галеты, фрукты и домашние заготовки. На мой вопрос, откуда такие богатства, секретарша Валечка махнула рукой и с улыбкой ответила: мол, читатели из района, бывает, привозят. Не выбрасывать же вкусноту от деревенских бабулечек. И вот пригодилось.

— Ага, — я рассмеялся в ответ на шутку Виталия Николаевича. — Еще и столовую в кафетерий перепрофилировать, чтобы стахановцам от журналистики было где покушать не только в обед, но и поздним пятничным вечером.

— Кашеваровцам, — неожиданно улыбнулась Зоя и по своему обыкновению покраснела, а вот Аглая удивленно выгнула бровь.

Приятно, конечно, что мою фамилию уже хотят сделать говорящей, но все-таки это слишком. Перебор даже, я бы сказал.

— Ну, так что у нас там? — спросил неожиданно просочившийся в редакцию Хватов. — Давай, Женя, не томи, раз уж с собой этот пипифакс не догадался захватить…

— А я и не собирался его захватывать, — улыбнулся я. — Пусть народ почитает и сам сделает выводы.

— Ох, не уверен я, Женя, — покачал головой Богдан Серафимович. — Только мы «Правдоруба» отбили, и то пока не до конца, а тут еще эти… — он словно бы хотел выругаться, но сдержался. — Подоспели, в общем. Многовато для нашего человека. Ой, многовато. Не выдержат мозги…