Главред: назад в СССР 4 (СИ) - Страница 1

На улице шел снег. Большие крупные хлопья. Сказочная погода, как будто бы опять наступил Новый год. А вот и народ начал собираться у стенда, возбужденно переговариваясь… Тоже словно бы готовятся к празднику. Но нет, тема-то гораздо серьезнее.

— Что-то как-то шумно, — тревожно сказала Аглая и инстинктивно прижалась ко мне.

Я сжал ее руку крепче, и мы ускорили шаг. Страха не было, хотя это я исключительно про себя. Наверное, мне просто очень хотелось узнать результаты моих стараний. Нет, не моих — наших. Тут мы все хорошо потрудились, даже те, кого я еще вчера не назвал бы коллегами. И вот я иду к газетному стенду, возле которого уже скопилась приличная толпа. Действительно громкая, но разве голоса людей — это не то, за что я боролся? Чтобы они говорили, а не били друг другу морды и не ломали то, что стоило бы сохранить!

Вот кто-то выругался, причем довольно громко и непечатно. Теперь и мне стало неуютно, но я постарался скрыть это за бодрым и уверенным внешним видом. Во-первых, для своей девушки, а во-вторых, потому что страх — это последнее, что сейчас нужно, если я хочу, чтобы меня стали слушать. Пусть даже я кому-то не нравлюсь. Не до сантиментов! Толпа, особенно возбужденная, стихия опасная. Мне уже довелось видеть, на что способны вроде бы тихие люди, если их спровоцировать, предварительно разозлив.

— Так что же получается? — раздался чей-то надрывный от возмущения голос. — Опять от нас все скрывали? Сначала Чернобыль, теперь вот это вот? А вдруг у меня под домом чумные могилы? И что мне теперь делать?

— Снимать штаны да бегать… — ответил еще один, более низкий и ворчливый.

— А вы напрасно, товарищ, иронизируете! — взвился первый. — Думаете, это все ерунда? Посмотрим, когда у вас в подмышках бубоны начнут заводиться!..

— Бубоны не заводятся, это же не мыши…

— Да какая разница! Подыхать все равно неохота!

— Так вот же пишут для вас, — третий голос показался мне вдруг знакомым. — Чумные захоронения в средневековье были по всему городу. За сотни лет возбудителей болезни в них не осталось. А что до холеры… Опять же читайте — не распространяется она так просто!

Якименко собственной персоной стоял вполоборота к стенду и тыкал пальцем в мою статью, где приводились слова медиков, ветеринаров и даже первого секретаря райкома. Краеведа обступили взволнованные старушки, женщины с детьми и особо активные мужчины в меховых шапках. Наверное, рабочие с дневной смены. Кто-то нетерпеливо выкрикивал, перебивая Александра Глебовича, его пытались образумить, но хватало ненадолго.

Над толпой, где я навскидку насчитал человек пятьдесят, клубился пар из многочисленных говорящих ртов, и складывалось ощущение, будто все они дружно курят. Была и другая ассоциация — как в бане. И еще одна, которую я стремительно гнал из головы прочь. Дым от чего-то горящего…

— О, Фаина, здравствуйте! — я поприветствовал девушку-хиппи, которая вертелась рядом с толпой. Значит, где-то поблизости Котенок. — Вы с Алексеем?

— Добрый вечер, товарищ редактор, — недавняя помощница по собранию не ожидала меня увидеть и даже резко дернулась, будто ее ударили. — Алексей… Нет, он сегодня занят, мы потом с ним обсудим. Вы же про газету хотели поговорить?

— О разном, — уклончиво ответил я. — Но раз его здесь нет…

Фаина не ответила, лишь неловко улыбнулась и отошла в сторону. На меня обратили внимание еще несколько человек в толпе, даже вежливо кивнули, но основная масса собравшихся по-прежнему была поглощена обсуждениями. И это прекрасно. Больше шансов услышать что-то действительно неподотчетное, искреннее. Хотя общий накал страстей в то же время словно бы поубавился.

— Она странно себя ведет, — заметила Аглая, имея в виду Фаину.

— Согласен, здороваться с кем-то одним невежливо, — кивнул я, напряженно пытаясь выловить что-нибудь интересное из разговоров в толпе.

— Да я не об этом, — моя спутница поморщила носик. — Как будто подслушивает и почему-то не хочет, чтобы ее за таким делом застали…

— Так и мы подслушиваем, — я понизил голос. — Думаю, Котенок сам не хочет светиться и потому Фаину сюда подослал.

— А что вдруг поменялось? — Аглая повернулась ко мне. — Раньше он, наоборот, в центре внимания всегда был. Стремился даже.

— Есть у меня одна мысль… — начал я, и тут нас с Аглаей заметили.

— Евгений Семенович! — обрадованно позвал меня Якименко. — Аглая Тарасовна! Как хорошо, что вы здесь! Я как раз…

Его слова потонули в многоголосом людском гомоне. Все взволнованные старушки и мамы, а также их хмурящие брови защитники моментально переключились на нас с Аглаей. Собравшиеся говорили наперебой. Про чуму, про холеру, даже про тиф. Кто-то высказал опасения в разрушении кладбища, но его тут же заглушили. Вот теперь точно требуется показать непоколебимость. Словно риф в бушующем море.

— Тише, товарищи! — я выставил вперед руки. — Тише! Я прошу вас, дайте сказать!

— Сказать дайте! — гаркнул кто-то, и по голосу вроде бы я опознал того, кто громче всех спорил с Якименко.

Шум не прекратился, но заметно поутих, и теперь я хотя бы мог разобрать отдельные реплики. Все-таки уверенность в себе передается и окружающим, не зря же так говорят. Никто не буянит, не проявляет агрессию, наоборот, успокоились, словно только и ждали моего появления. Или нет?..

Я скользнул взглядом поверх голов — ага, вот и милиция. Наверняка все время были тут, просто стояли и наблюдали. Самый обычный «луноход», желто-голубой «уазик» с мигалками, притаился в сумраке рядом с соседним домом. Уверен, где-то неподалеку здесь еще и люди Поликарпова тенями патрулируют окрестности. И все равно хочется верить, что моя харизма тоже сработала. Милиция-то как стояла на месте, так и стоит, не вмешиваясь, да и просто никак не реагируя. А толпа у стенда уже превратилась в народ.

— Товарищи, опасности нет, — начал я, когда гомон почти умолк. — Мы очень подробно все описали, запрашивали даже Калинин. Вчитайтесь только, какие фамилии в статье указаны. Куда ни ткни, так доктор наук или минимум кандидат.

В будущем люди начнут выбирать источники информации, и даже популярность интервью станет зависеть не от «звезды», а от того, кто задает вопросы. Одни будут верить государственным СМИ, другие оппозиционным, третьи и вовсе иностранным. И лишь немногочисленная группа читателей или зрителей станет заморачиваться на фильтрацию контента по принципу точности фактов, а не, скажем, по манере подачи. Но тут, в Советском Союзе, велика сила именно авторитета. Профессионального, политического — уже не так важно.

— Так это… — люди словно бы спохватились. — Просто все неожиданно так… То Чернобыль, то…

— О чем и речь, — я говорил размеренно, без малейшей спешки. — Это же наша работа — говорить о том, что волнует. И задавать нужные вопросы специалистам. Можете не сомневаться, понадобится — еще раз спросим. Мы, журналисты, народ настырный.

Среди собравшихся прокатился смешок, кто-то добродушно заметил, что газетчики и впрямь липучие, как банные листы…

— Ой, смотрите! — раздался детский голосок. — Тут еще одна газета!

Толпа моментально расступилась, на мгновение дав мне почувствовать себя Моисеем. Теперь я хорошо видел стенд со стоящим возле него Якименко, а рядом — девочку в типичной советской цигейковой шапке с «рогом» на затылке. В ручонке она держала яркий листок бумаги, а чтобы его не потерять, даже сняла рукавичку, смешно повисшую на бельевой резинке. Я невольно улыбнулся, вспомнив, как и мне мама в детстве точно так же крепила варежки. Резинка, кстати, нередко использовалась и вместо фабричных тесемочек на шапке — так и сам головной убор надежно фиксировался, и завязывать бантики было необязательно.

Впрочем, воспоминания воспоминаниями, а у ребенка в руках явно еще одна моя головная боль. Мама девочки, молодая женщина в меховой шапке «как у Нади» из «Иронии судьбы», каким-то неведомым чувством поняла это и попросила дочь отнести листок мне. Впрочем, тут все логично — Якименко обратился ко мне по имени, а даже если кто-то не знает меня в лицо, почти всем известно, как зовут редактора «Андроповских известий». Хотя на стенде висит «Вечерний Андроповск», и руководит им Зоя Шабанова, Кашеваров людям пока привычней.