Гламорама - Страница 8

– Это Todd Oldham, зайка, – наконец изрекаю я.

– Завтра вечером я буду в нем. – Пауза. – Это оригинал, – шепчет она обольстительно; глаза ее блестят. – Твоя подружка рядом со мной будет выглядеть как полное дерьмо!

Элисон подходит ко мне, выхватывает пульт у меня из рук, включает на видео клип Green Day и танцует перед зеркалом дизайна Vivienne Tam с платьем в руках, любуясь своим отражением, а затем начинает без особого энтузиазма крутиться перед зеркалом. Вид у нее очень счастливый, но при этом весьма напряженный.

Я изучаю свои ногти. В квартире так холодно, что окна покрылись изморозью.

– Это меня знобит или тут и правда так холодно?

Элисон прикладывает к себе платье в последний раз, взвизгивает как ненормальная и кидается обратно в шкаф.

– Что ты говоришь, зайка?

– Ты знаешь, что витамины укрепляют ногти?

– Кто тебе это сказал, зайка?

– Хлоя, – бубню я, обгрызая заусенец.

– Эта бедняжка? Боже мой, какая она дурочка!

– Она только что вернулась с вручения премий MTV. У нее не так давно был нервный приступ, ты же знаешь, так что не суди ее строго.

– Ну что ты, – отвечает из шкафа Элисон. – С героином-то она завязала, я правильно поняла?

– Прояви немного терпения. У нее сейчас крайне нестабильная психика, – говорю я. – И с героином она действительно завязала.

– Ну, ты-то ей вряд ли в этом сильно помогал.

– Не надо, именно я ей больше всех и помог. – Я сел на край кровати, разговор принял намного более волнующий меня оборот. – Если бы не я, Элисон, она могла бы умереть.

– Если бы не ты, тупица, она не стала бы в первую очередь колоться этим гребаным героином.

– Чтобы ты знала, ничем она не кололась, – подчеркиваю я. – Это была чисто нюхательная привычка. – Пауза, я снова изучаю свои ногти. – У нее сейчас крайне нестабильная психика.

– Да. Скорее всего, это означает, что стоит ей найти угорь у себя на лице, как она бросается кончать жизнь самоубийством.

– Эй, любая на ее месте расстроилась бы не меньше. – Я сажусь уже на самый краешек кровати.

– Свободных мест нет. Свободных мест нет. Свободных…

– Я бы хотел тебе напомнить, что и Аксель Роуз, и Принс написали про нее по песне каждый.

– Ага, «Welcome to the Jungle» и «Let’s Go Crazy»[13]. – Элисон выходит из шкафа, закутанная в черное полотенце, и машет мне рукой, закрывая тему. – Я все это слышала, я все это знаю – она, видите ли, была просто создана для модельного бизнеса.

– Ты, наверное, считаешь, что от твоей ревности у меня встает?

– Да нет, я знаю, что у тебя встает только на моего бойфренда.

– Брось, я никогда не стал бы этим заниматься с Дэмиеном.

– Господи, как всегда ты все понимаешь слишком буквально.

– Ну разумеется! Кто бы спорил, что твой бойфренд – прожженный мошенник. Еще и хвастун к тому же.

– Если бы не мой бойфренд, как ты изволишь выражаться, тебя вообще бы не взяли в этот бизнес, радость моя.

– Бред собачий! – кричу я. – В этом месяце я – лицо с обложки YouthQuake.

– Вот именно. – Элисон внезапно меняет гнев на милость, подходит к кровати, садится рядом со мной и ласково берет меня за руку. – Виктор, ты трижды пробовался в Real World, и трижды тебя не взяли на MTV. – Она участливо молчит. – Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Да, но мне ничего не стоит снять трубку и набрать домашний номер Лорна Майклса[14].

Элисон вглядывается мне в лицо, по-прежнему держа мою руку в своей, а затем говорит с улыбкой:

– Бедный Виктор, жаль, что ты не видишь, какой ты симпатичный, когда злишься.

– Клевое сочетание, ничего не скажешь, – бормочу я себе под нос.

– Хорошо, что и ты это понимаешь, – говорит она рассеянно.

– А что, лучше бы я был каким-нибудь уродцем, мечтающим наложить на себя руки? – говорю я. – Ради всего святого, Элисон, определись с приоритетами.

– Ты это мне говоришь? – восклицает она с таким удивлением, что даже бросает держаться за мою руку и прикладывает ладонь к своей груди. – Ты это мне говоришь? – Она начинает хихикать как девочка-подросток. – Неужели ты не понимаешь?

Я встаю с кровати, закуриваю и начинаю мерить спальню шагами:

– Черт!

– Виктор, объясни мне, что тебя так беспокоит?

– А тебе это нужно?

– Ну, не так чтобы очень, но нужно.

Она подходит к гардеробу, достает из него кокосовый орех, что я воспринимаю как нечто само собой разумеющееся.

– У меня пропал гребаный диджей. Вот и все. – Я затягиваюсь «Мальборо» с такой силой, что мне приходится сразу же затушить ее. – Никто не может сказать, куда она запропастилась.

– Майка пропала? – переспрашивает Элисон. – Ты уверен, что она не легла лечиться от наркомании?

– Я уже ни в чем не уверен, – бормочу я.

– Это уж точно, зайка, – говорит она тоном, который следует понимать как утешительный, и падает на кровать, ищет что-то, затем внезапно резко меняет тон и вопит: – Ты лжец! Почему ты не сказал мне, что был в Саут-Бич на прошлые выходные?

– Я не был в Саут-Бич на прошлые выходные, и на этом вонючем показе Кельвина Кляйна я тоже не был.

По моим ощущениям, время настало.

– Элисон, нам нужно с тобой кое о чем серьезно поговорить…

– Только вот этого не надо!

Она устанавливает кокос у себя на коленях, кладет руки за голову, потом замечает лежащий на тумбочке косяк и хватает его.

– Знаю, знаю, – произносит она в театральной манере, нараспев. – Существует компрометирующая тебя фотография, на которой ты и одна девушка, – она хлопает ресницами, как героиня мультфильма, – допустим, moi, и тэ дэ и тэ пэ, и если эту фотографию напечатают, то могут испортиться твои отношения с этой идиоткой, с которой ты живешь, но при этом, – добавляет она с карикатурной слезой в голосе, – испортятся и мои отношения с идиотом, с которым живу я. Итак, – хлопает Элисон в ладоши, – ходит слух, что она появится в завтрашнем номере то ли New York Post, то ли New York Tribune, то ли в Evening News. Я работаю над этим вопросом. Мои люди работают. Делу присвоена категория «А». Так что не беспокойся, – она делает глубокий вдох, затем выдох, – я сделала все, чтобы тебе не пришлось загружать этим голову.

Тут она наконец находит под шалью то, что искала, – отвертку.

– Но зачем, Элисон? – стенаю я. – Зачем ты набросилась на меня не где-нибудь, а на премьере фильма?

– Ты тоже на меня набросился, бесстыжий мальчишка!

– Да, но я вовсе не собирался при этом повалить тебя, а затем усесться тебе на лицо.

– Если бы я уселась тебе на лицо, никто бы не знал, что на фотографии именно ты. – Она пожимает плечами, встает и снова берется за кокос. – И тогда нам бы ничего не грозило – тра-ля-ля!

– К сожалению, фотограф чуть-чуть опередил тебя, зайка.

Я следую за ней в ванную, где она пробивает отверткой четыре отверстия в кокосе, а затем наклоняется над умывальником дизайна Vivienne Tam и выливает жидкость себе на голову.

– Я знаю, ты прав. – Она выбрасывает скорлупу в мусорную корзину и втирает кокосовое молоко себе в волосы. – Дэмиен все узнает и отправит тебя работать в какую-нибудь забегаловку.

– А тебе придется самой зарабатывать деньги себе на аборты, я тебя умоляю. – Я поднимаю руку в знак протеста. – Ну почему я тебе должен постоянно напоминать, что нас не должны видеть вдвоем на людях? Если это фото напечатают, нам придется наконец очнуться, дорогая.

– Если это фото напечатают, мы скажем всем, что пали жертвой минутной слабости. – Она откидывает голову назад и заворачивает волосы в полотенце. – Неплохо сказано, а?

– Господи, зайка, ты что, не видишь, что за тобой и твоей квартирой уже следят?

– Я знаю. – Она улыбается зеркалу. – Разве это не прелестно?