Гламорама - Страница 5

Я пристально смотрю на него, пока мы преодолеваем следующий пролет.

– Нет, ты не понял. Круто – это отстой. Отстой – это круто. Просто как дважды два, верно?

Джей-Ди дважды моргает, трясясь от холода, и мы продолжаем наш спуск во тьму.

– Видишь ли, отстой – это круто, Джей-Ди.

– Виктор, у меня сегодня нервы не в порядке, – отзывается он. – Может, не стоит грузить меня сегодня?

– Да тебе даже задумываться над этим не надо. Отстой – это круто. Круто – это отстой.

– Погоди, ладно. Круто – это отстой? Ну что, я усвоил хоть что-нибудь?

В самом низу так холодно, что свечи гаснут, когда мы проходим мимо, а телевизионные мониторы не показывают ничего, кроме «снега». Возле бара, расположенного у самого конца лестницы, стоит фокусник, похожий на Антонио Бандераса, внезапно помолодевшего, коротко подстригшегося и превратившегося в немца, и, сгорбившись, праздно тасует колоду карт, время от времени затягиваясь маленьким косячком и отхлебывая из стакана с диетической кока-колой. На нем рваные джинсы, короткая футболка, – в общем, одет он преувеличенно небрежно, в явной попытке закосить под простого парня. Перед ним на стойке выстроились в ряд пустые фужеры для шампанского, отражающие те немногие лучи света, которые удостоили своим посещением подвал.

– Верно. Отстой – это круто.

– Но что же тогда на самом деле круто? – спрашивает Джей-Ди, выдыхая клубы пара.

– Как что? Отстой, Джей-Ди.

– То есть… круто больше не круто?

– В этом-то все и д-д-дело.

Здесь так холодно, что мои бицепсы сразу покрываются гусиной кожей.

– Но тогда что такое отстой? Отстой – это всегда круто? Или существуют какие-нибудь тонкости?

– Если ты ждешь, что тебе кто-нибудь ответит на этот вопрос, то ты не на том свете родился, – буркаю я.

Фокусник приветствует нас жестом, отдаленно напоминающим «знак мира».

– Ты работал на вечеринке у Брэда Питта? – спрашиваю я.

Колода карт, табурет, на котором сидит фокусник, и большая бутылка Absolut Currant немедленно исчезают, после чего он восклицает: «Абракадабра!»

– Ты работал на вечеринке у Брэда Питта? – вздыхаю я.

Джей-Ди толкает меня локтем под бок и показывает куда-то вверх. Я смотрю и вижу жирную красную свастику, нарисованную на купольном потолке прямо над нами.

– А вот это, пожалуй, действительно лишнее.

Зигзагом сквозь заторы машин к банку Chemical мимо нового магазина Gap – пятница, но город выглядит как-то по-понедельничному: слегка нереально – над ним висит небо, позаимствованное из октября 1973 года или около того. На часах 17:30, Манхэттен изо всех сил пытается оправдать свою репутацию Бойкого Места: отбойные молотки, автомобильные гудки, полицейские сирены, звон разбитого стекла, мусороуборочные машины, свистки, рокочущая партия баса из новой песни Айс Кьюба, – весь этот звуковой мусор волочится хвостом за мной, когда я подкатываю на скутере «веспа» к банку и становлюсь в очередь к банкомату, состоящую в основном из лиц восточноазиатской национальности, которые бросают на меня косые взгляды, а одна пара даже начинает, сблизив головы, перешептываться.

– Чего это ты тут со скутером? – спрашивает наконец какой-то хмырь.

– А ты чего это тут в штанах? Слушай, у скутера нет карточки, ему не нужен кэш, так что отвянь. Господи боже!

Такое ощущение, будто работает только один из десяти банкоматов, так что от нечего делать мне приходится рассматривать свое отражение в стальных зеркальных панелях, которыми облицованы стены над банкоматами: широкие скулы, кожа цвета слоновой кости, волосы черные как вороново крыло, слегка раскосые глаза, идеальной формы нос, очень пухлые губы, резко очерченная линия подбородка, джинсы, рваные на коленях, футболка, надетая под рубашку с длинным воротником, красная куртка, вельветовый пиджак, я слегка горблюсь под весом пары роликовых коньков, висящих у меня за плечом, и внезапно вспоминаю, что забыл, где я обещал встретиться с Хлоей сегодня вечером, и тут начинает звонить пейджер. Это Бо. Я рывком откидываю крышку Panasonic EB70 и перезваниваю тому в клуб.

– Надеюсь, с Бонго не случился припадок?

– Все дело в неподтвержденных приглашениях, Виктор. Припадок случился с Дэмиеном. Он только что звонил в бешенстве…

– Ты сказал ему, где я?

– Как я мог ему это сказать, если я не знаю, где ты находишься? – Пауза. – Где ты? Дэмиен звонил из вертолета. Если точнее – он из него выходил.

– Я сам тоже не знаю, где я нахожусь, Бо. Нравится тебе такой ответ?

Очередь движется ужасно медленно.

– Он хотя бы в городе?

– Да нет, я же говорю тебе, что он был в вертолете. Я го-во-рю те-бе: в вер-то-ле-те!

– Я понял, но где находился при этом вер-то-лет?

– Дэмиен считает, что мы на пороге полного провала. Более сорока гостей не подтвердили приглашения, поэтому порядок рассадки за столами, который мы подготовили, может оказаться бессмысленным.

– Бо, все зависит от того, как понимать слово «бессмысленный».

Долгое молчание.

– Только не говори мне, что у этого слова море значений, Виктор. Вот, например, как выглядит ситуация с буквой О: Татум О’Нил, Крис О’Доннелл, Шинейд О’Коннор и Конан О’Брайен – все они сказали «да», но нет ничего от Тодда Олдема – я слышал, что его достали поклонники и он слегка не в себе, – и ни слова от Карре Отис или Орибе…

– Расслабься, – шепчу я. – Это потому, что у них у всех гастроли. Я поговорю с Тоддом завтра – увижу его на выступлении, но мне нужно знать: что происходит, Бо? Конан О’Брайен приходит, а Тодд Олдем и Карре Отис могут и не прийти? Это, конечно, не лучший вариант, но прямо сейчас я стою в очереди к банкомату вместе с моей «веспой» и не очень могу разговаривать – эй, собственно говоря, а чего ты ожидал? Честно говоря, мне Крис О’Доннелл за столом вообще не нужен – где бы он ни сидел. Хлоя считает, что он уж слишком охренительно хорош собой, а мне завтра вечером лишняя головная боль совсем ни к чему.

– Ясно. Ладно, Криса О’Доннелла вычеркиваем, я все понял. Теперь слушай, Виктор: первым делом с утра мы займемся крупными шишками – теми, что на М и на С…

– Подожди! Рэнд Гербер в городе…

– Запиши его на букву Г, но не на банкет, разумеется, если он не приходит с Синди Кроуфорд, тогда ты сам знаешь, на какую букву их записать, зайка.

– Виктор, ты бы сам попробовал общаться с ее пиар-агентом. Попробуйте выбить честный ответ из пиар-агента при Антонио Сабато-младшем…

Я вырубаю связь, всовываю наконец кредитную карточку в прорезь, набираю пин-код (COOLGUY) и жду, обдумывая, как лучше расположить гостей за столиками № 1 и № 3, а затем зеленые буквы на черном экране сообщают мне, что на моем счете не осталось денег (баланс – минус 143 доллара) и поэтому мне ничего не дадут, так как последние деньги я потратил на холодильник со стеклянной дверью, когда Elle Decor делал репортаж о моей квартире, который так и не вышел, поэтому я бью кулаком по чертовой машине, цежу сквозь зубы: «Я тебя умоляю!» – и, поскольку совершенно бесполезно пытаться повторять эту операцию снова, шарю по карманам в поисках таблетки ксанакса, пока кто-то не отталкивает меня в сторону, и я, изрядно всем этим опущенный, выкатываю скутер обратно на улицу.

Проезжая по Мэдисон, останавливаюсь на светофоре перед универмагом Barneys, и Билл Каннингем фотографирует меня, крича из окна: «Это настоящая „веспа“?», я в ответ киваю и показываю большой палец, а он в это время стоит рядом с Холли – очень аппетитной блондинкой, похожей на Пэтси Кенсит, – когда мы курили героин на прошлой неделе, она сказала, что могла бы стать лесбиянкой, а это в определенных кругах воспринимается как вполне положительная новость, и она машет мне ручкой, а на ней вельветовые мини-брючки в обтяжку, туфли на платформе в бело-красную полоску, серебряный «пацифик», и она ультратощая – ее фото было на обложке последнего номера Mademoiselle, и после целого дня показов в Брайант-парке она слегка шалая, но это выглядит стильно.