Гиви и Шендерович - Страница 89

Гиви огляделся. Печальный пожилой еврей сидел на потрепанном чемодане. Чемодан для верности был перетянут бельевой веревкой.

— Это вы меня? — на всякий случай переспросил Гиви.

— Вас, вас. Не поможете ли донести чемоданчик, будьте любезны!

— Куда? — покорно спросил Гиви.

— К выходу, конечно, — удивился старик, — вернее, ко входу. Там ведь таможня, или где?

— Да вроде, там, — устало согласился Гиви.

С непривычки его покачивало на твердой земле. Он оглянулся на Шендеровича — тот хлопотал возле Аль-Багум. На боках верблюдицы клочками топорщилась шерсть — Аль-Багум от перенесенных стрессов взялась линять.

— Дай вам Бог здоровья, — бормотал старик, вприпрыжку следуя за Гиви, — вы такой сильный! И вежливый! Это такая редкость в наше время — вежливый молодой человек!

Гиви расправил плечи.

— Все куда-то едут, едут, — приговаривал старик на ходу, — и кому это нужно, спрашивается! Сидели бы себе дома! Нет, едут! Что они там потеряли, я вас спрашиваю?

— Счастье, наверное, — сказал Гиви.

— Счастье, молодой человек, не зависит от положения в пространстве, — возразил старик, — говорю это вам, как специалист. Сюда, пожалуйста.

Гиви аккуратно поставил чемодан.

— Что пользы человеку в трудах его? — пробормотал старик, — все равно все возвращается на круги своя. Вот, и вы вернулись! С тем молодым человеком и девушкой, я не ошибаюсь?

Он многозначительно смерил взглядом стройную фигуру Алки, которая, притоптывая ножкой, что-то говорила Шендеровичу.

— Красивая женщина, — сказал он уважительно, — Грозная, как полки со знаменами! А вы уверены, что эта дама вам, извиняюсь, пара?

— Уже не очень, — печально ответил Гиви.

— Увы! Мир полон великих светочей и таинств, но человек закрывает их от себя одной маленькой ручкой! Что ж, желаю удачи!

Гиви протянул руку, которую старик ухватил своей птичьей лапкой в бурых старческих пятнах.

— И перстень, будьте так любезны, — сказал старик.

Гиви ошеломленно поглядел на него. На старике были старомодные сандалии с дырочками и брюки, пузырями вздувающиеся на коленях.

— Он же вам больше не понадобится, даю вам слово, — сказал старик.

— Да я верю! — согласился Гиви.

— Ну, так сделайте одолжение!

Гиви стащил с пальца перстень. Он соскользнул легко, словно внезапно увеличился в размерах.

— Вот и замечательно, — проворковал старик, надевая кольцо на подагрический палец, — а то мне пора… и, кстати, насчет Александра Македонского — не только у него был приличный гарем. Он и сам чей-то потомок, я вас уверяю.

— Каждый из нас чей-то потомок, — согласился Гиви.

— Каждый, — кивнул старик, — но не у каждого в пращурах сам мелех Шломо, обладатель перстня, повелевающего джиннами. Ну ладно, мне таки пора, молодой человек.

Он кивнул, поправил бесформенную панаму, с легкостью подхватил чемодан и направился в чрево таможни, где уже громоздилась куча вещей — в том числе небольшая клетка с проржавевшими прутьями. В клетке сидела пестрая птица и чистила клювом перышки. Старик взял клетку в одну руку, чемодан — в другую и деловито, как муравей, поволок куда-то. Гиви какое-то время, разинув рот, смотрел ему вслед.

— Эй, друг, ты чего? — спросил из-за спины Шендерович.

— Ничего, — сказал Гиви.

— Пошли, я все уладил! Там у меня, оказывается, кореш сидит, одноклассник бывший! Ее без карантина пропустят. Вот будет цирк, если я во двор въеду на белой верблюдице, а?

— Или! — сказал Гиви.

— Он говорит, Лысюк, эта паскуда… ты представляешь, сел. В особо крупных размерах. А потом вышел! Откупился, вроде… и ну пошел дела крутить! Ничего! Я ему еще покажу, кто из нас наверху! Слушай, этот малый, на таможке, — Шендерович придвинулся к уху Гиви и интимно зашептал, — он говорит, что сейчас хорошо идут самурайские мечи. Ну, липовые, конечно. То есть, просто деревянные. В общем, всякие причиндалы для восточных единоборств. Шаолиньские бамбуковые посохи, там… Короче, пригоним от китайских товарищей партию, а он поможет реализовать! А?

— Не «а», — твердо сказал Гиви.

— Я еще куплю эту гостиницу, — сквозь зубы процедил Шендерович.

— Ты же царь! — напомнил Гиви, — ты ж из Ирама такие изделия художественные вывез!

— Какие к черту изделия, мне еще бабки отдавать, пока счетчик не натикал печальный и закономерный конец! Паршивая верблюдица эта, будь она неладна! Одна перевозка во столько обошлась! Потом Витька этот, сука, даром что за одной партой штаны протирали… А билеты второго класса? А паспорта наши фальшивые? Это тебе не кот начхал! Ладно, друг, пошли! Шендерович не бросит собрата по престолу одного в порту! Я тебя подвезу! Ах, ты, моя красавица!

Алка с интересом отреагировала, но Шендерович обращался к Аль-Багум.

— Мы что, на верблюде поедем? — в ужасе спросил Гиви.

— А как я ее, на такси повезу? — обиделся Шендерович, — она в такси не поместится!

— Нет, — сказал Гиви, — я, пожалуй, в пароходство пойду. Мне маме телеграмму надо дать. А то она волнуется. Она так плакала, когда я из Тель-Авива звонил!

— Ну, так вечером приходи! — обрадовался Шендерович, — Канатная десять. Ты только спроси где Шендерович, тебе сразу и покажут! Шендеровича всякий знает!

— Не сомневаюсь, — сказал Гиви. — До свидания, Миша.

— До вечера.

— До вечера, — согласился Гиви. — До свидания, Алла.

Алка подала ему прохладную белую руку.

— Уезжаешь, значит, — сказала она задумчиво.

— Это как начальство, — осторожно ответил Гиви.

— Ты знаешь, — задумчиво разглядывая его, проговорила Алка, — я тут подумала… Мне, в общем, тут, в Одессе, особенно ловить нечего. Отдохнула неплохо, ну и ладно. Это ж, все-таки, провинция… То есть, жить тут можно, а вот работать проблематично. А мне диссертацию писать надо.

— Ну, хорошая мысль, — осторожно произнес Гиви.

— Так если я с тобой в Питер поеду? Познакомишь с мамой…

Гиви представил себе Алку, дружелюбно похлопывающую по плечу ошарашенную маму, и зажмурился.

— Если честно, надоела мне эта жара, — говорила тем временем Алка, ласково беря его под руку и подставляя грудь прохладному морскому ветру, — потом, опять же, семитологическая школа у вас хорошая, сын профессора Зеббова угаритский ведет! Ты где живешь, в коммуналке?

— Ага, — сказал Гиви.

— А мама где?

— Тоже в коммуналке, только в другой. У сестры.

— А там сколько комнат?

— Две.

— Ну, мы переедем к ней, в твою комнату тетю отселим, как ее зовут, кстати?

— Натэлла, — мрачно сказал Гиви.

— Тетю Натэллу отселим, тут я квартиру продам, или нет… оставлю, мы будем летом приезжать. А зимой сдавать. А мама пусть с нами живет, это нехорошо, когда пожилой человек отдельно. Ты увидишь, мы с ней поладим!

— Эх! — сказал Гиви.

— Эй, друзья, вы идете? — Шендерович гордо возвышался на Аль-Багум. — Видите вон того лоха? Так я забился с ним на сто баксов, что на ней въеду наверх по Потемкинской! Будете свидетелями!

— Броненосец! — презрительно произнесла Алка, — Потемкин! Бухар эмирский!

— На сто баксов! Гиви, ты слышал? Он сказал!

— Слышал-слышал, — сказал Гиви.

— Я не говорю по-русски.

— Как вы сказали? Я не понимаю.

— Повторите, пожалуйста.

— До свидания.

— Как ни странно, тоже «До свидания».

— Нас обокрали!

— Нет, как это по-турецки… Вчера вечером.

— Где находится ближайший полицейский участок?