Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой - Страница 92

Действительно, легко стать эдаким.... «конфронтационным» писателем, используя энергию отталкивания, противопоставления. От Второй мировой войны перейти к «холодной», потом еще какую-нибудь «войну» придумать, стать ее «трубадуром», если не «поджигателем» (вполне журналокрокодильские» термины)...

Действительно, более трудно, но и более достойно дать пример самосдерживания, каковой явил тот же, ставившийся уже в образцы, президент Эйзенхауэр. Который, кроме успешного умиротворения в Корее и на Синае, дал знаменитое, многажды обсуждавшееся предостережение по поводу могущества военно-промышленного комплекса, могущего пролоббировать любую войну. Причем ведь говорилось это им, как известно, о своем, американском ВПК.

Ответить для симметрии — аналогичным предупреждением о своем ВПК? В общем-то, такие предупреждения (о страшной угрозе советского, российского ВПК) и делали различные коротич-нуйкины. Более того, практически главной работой (и источником дохода) были у них эти предупреждения. Но то, с какой покорностью наш ВПК перешел на тот самый идиотский, почти ритуальный выпуск кастрюль и титановых лопат (знаменитая «конверсия»), причем произошло ведь это по воле... даже такого президента как... Горбачев! А потом и вовсе этот наш ВПК самообнулился, закрыл заводы, институты, доказав этим самым, пускай и «от противного», что сравнивать его в «эйзенхауэровском, лоббистском» смысле с коллегой — американским ВПК — это... Если это о чем-то и говорит, то только о личности тех коротич-нуйкиных, пугавших нас им.

В общем, самый сложный, тяжелый вопрос, который мне предстал за время споров по «Перезагрузке», это и был тот, о соотношении любви, как общем движителе, и конфронтации — той же «холодной войны»...

И через несколько месяцев после этого разговора, на момент завершения сей книги о Второй мировой и «холодной войне», я могу ответить лишь... приблизительно следующее. Для Любви, как общего источника развития жизни, все же нужно какое-то выделение, разнесение, размежевание. Кто- то отдельный любит кого-то отдельного. Разность потенциалов, плюс и минус. Конечно, есть эта, ныне многими прославляемая тенденция всеобщего слияния, смешения.

Допустим, популярная тема: однополые браки. Но ведь пол — это не пенис. Пол — это факт различия. В этом смысле однополые браки вполне можно назвать бесполыми. Причем речь не о чувствах (Оскара Уайльда к лорду... неважно, или Элтона Джона к... неважно). А о том, что Любовь, входя в социальные структуры, чтобы остаться творческим двигателем, требует... кажется, у богословов встречается это: нераздельность-неслиянность.

Неслиянность на государственном уровне о чем напоминает, если, допустим, взять нашего противника по «холодной войне»? Где рождались исходные творческие импульсы, из числа давших что-либо, имеющее мировое культурное значение? Кино (настоящее!) — итальянцы, евреи. Музыка — преимущественно те, кто приехал туда в закованном виде. Латинская культура — тоже прекрасная культура. Национально-разделенное — рождало творческие импульсы. А из уже замешанной, гомогенизированной среды, из собственно нации USA-евцев родилось... разве вот тот записанный для комических сериалов закадровый смех, помечающий места, где нужно смеяться...

В общем, подобно тому, как когда-то СССР называли (позиционировали) «Конго с ракетами», или, помнится, был вариант «Верхняя Вольта с ракетами», сами США можно также позиционировать: культурная Антарктида.

И... итог. Смешение в единую массу, глобальную пасту мне кажется хуже даже умеренной «холодной войны». Мы ведь хотя бы знаем, кем и как управлялась эта война. В смысле, страны в эпоху разделения имеют и имели вполне знакомую, изученную, представимую... человеческую структуру...

И мы страницей выше как раз и касались главных субъектов, действующих лиц «холодной войны». Да, их опасались, ужасались, но то, что они, имея власть и выбор, не пошли на уничтожение человечества, доказывает, в общем-то, их, этих структур, если не «человечность» (этот термин — эквивалент «гуманности» — уже застолбили за собой гуманитарии), то, во всяком случае, человекоподобие, пронизанность вполне человеческими ценностями (сохранение жизни...). А что будет управлять глобальной человеческой пастой — еще большой вопрос.

Но феномену того, что именно «военщина» не допустила мировой ядерной войны, посвящена глава «Уравнение с неизвестным количеством неизвестных».

Кратко обозревая действующие лица, носители угроз в «холодную войну», мы упомянули с американской стороны ВПК и то предупреждение о его лоббистской, финансовой мощи Эйзенхауэра. Сказали и о ВПК советском (покорно перешедшем на выпуск титановых лопат — вот был бы настоящий экспонат для «Музея «холодной войны» в городе Фултон, штат Миссури).

Так что не ВПК, скорее, источником определенной опасности миру была наша идеологическая сфера, но тут некорректно будет ограничиться этой констатацией, не разобрав, когда, кому и чем угрожал наш «идеологический отдел». Вкратце можно выделить 3 периода.

1. Когда: примерно до периода преодоления троцкизма.

Кому: всем.

Чем: той самой «мировой» или «перманентной» революцией.

2. Когда: примерно от 1925 до 1975 г. То есть от свертывания «мировой революции» — к сосредоточению на своих проблемах («строить»-то оказалось куда труднее, чем «завоевывать») — и до самого брежневского «акме».

Кому: в основном — «первому миру» (Европе—США).

Чем: практически — очень мало чем угрожая. То есть идеологически — это была, по сути, оборона.

Тут необходимы пояснения.

Строили социализм в «отдельно взятой стране», затем — в «отдельно взятом лагере». Это расширение, заметьте, ни в коем случае не результат успешной идеологической экспансии!

Допустим, без мировой войны растили бы мы польских, чешских... коммунистов и дорастили до захвата ими власти в своих странах. Это был бы один вариант. Но фактически-то имел место вариант — сугубо «танковый». Вторглась к нам Германия (и Европа) — вот и поплатилась Восточной Германией (и, соответственно, Восточной Европой). Законный, в Ялте признанный «буфер», сфера безопасности. Сотый раз повторю: воевавшие полтора часа и потерявшие 36 человек (это все та же Дания, но были-то страны, сопротивлявшиеся ЕЩЕ меньше! Не правда ли, паны чехи?) просто очень должны напрячься, чтобы вообразить право и всю меру ответственности воевавших 4 года и потерявших десятки миллионов...

Итак, обустраивая свой «буфер» и нуждаясь в стабильных рубежах, «заборе вокруг стройплощадки», СССР идеологически предоставил «первый мир» сам себе. Может, действительно полагаясь на «внутриимпериалистические противоречия», Черчилль очень точно уловил это, сказав: «Советы были злорадным свидетелем». Да, трижды злорадным — но свидетелем. Периодическое проживание у нас западных коммунистов — не больший криминал, чем проживание аятоллы Хомейни под Парижем. Характерен пример, что Сталин поддержал британских коммунистов, когда они перешли на сугубо парламентские рельсы.

Второе пояснение. По поводу адресата этой «злорадной», самоустраненной политики. Действительно, только «первый мир». Да «третий мир», собственно, и возник в период этой нашей «обороны»: крах мировой колониальной системы.

3. Когда: от брежневского «акме» (период его высших достижений, 1975 год, Хельсинки) — и далее, понятно, — вниз. Потом поздние генсеки, первый Президент.

Кому: так же, как и в 1-й период, — всем.

Чем: обобщенно говоря — своим вакуумом.

Если первый период — мировая революция, второй — «отдельно взятое» строительство социализма и забора безопасности вокруг него, то, что далее... Собственно, взрыв этой «вакуумной бомбы» в голове нашего коллективного рулевого и сдетонировал Афган, Беловежье...