Гималайский зигзаг. Святой остров. Оскал Анубиса - Страница 8

Автобус.

Отыскав местный автовокзал не без помощи братьев-туристов из Германии (Миша безошибочно опознал бошей, так как те шли по улицам Каира ровным строем), «расхитители гробниц» погрузились в автобус, якобы, идущий в Луксор. Но кого бы они ни спрашивали, включая смуглого усатого водителя, никто им точно сказать не мог, действительно ли данный автобус направляется именно в Луксор. Местные жители не то подшучивали над взмыленными туристами, не то действительно не знали, куда идёт этот чёртов автобус.

Полчаса пропотев в раскаленной на солнце машине, Гурфинкель с Бумбой, наконец, услышали долгожданное объявление, что автобус, в котором они сидят, направляется-таки в Луксор.

Что ж, пока им относительно везло.

Собрав достаточное количество пассажиров, состоящих преимущественно из лиц арабской наружности, автобус, не спеша, словно беременная бегемотиха, тронулся в путь. Потом, уже выкатив на широкую, нещадно терзаемую изо дня в день солнцем, прокаленную автостраду, водитель нажал на газ до упора.

Уныло рассматривая сквозь пыльное окно не менее унылый ландшафт, представляющий собой выжженную солнцем пустыню, Миша Гурфинкель думал над тем, что судьба любит откалывать весьма забавные штуки. Вот и сейчас она довольно беззаботно швыряла их с Бумбой навстречу новым приключениям, не особо заботясь об их комфорте.

И это было обидно.

Чертовски обидно.

– А знаешь, как по-арабски будет: иди к чёрту? – продолжал приставать к Мише Покровский, снова углубившись в изучение англо-арабского разговорника.

Гурфинкель в ответ протяжно застонал.

– Ага, – обрадовался Бумба, – не знаешь. А я знаю. Нужно сказать: ялла, я хаббара аббет.

– Кстати об обеде, – к слову вспомнил Миша. – Если я не ошибаюсь, последний раз мы с тобой ели ещё в аэропорту Хитроу перед отлётом в Каир.

– Точно, – кивнул Бумба и, поняв прозрачный намёк напарника, извлёк из их НЗ в своём кейсе, две шоколадки «Сникерс».

– Заряди мозг, – весело сообщил Покровский, с аппетитом хрупая батончиком.

– Если он есть, – ехидно добавил Гурфинкель, многозначительно подмигивая приятелю.

Вскоре их резво двигающийся автобус был остановлен на дороге полицейским патрулём.

Местные полицейские оказались довольно хмурыми парнями. Они быстро переговорили о чём-то с усатым водителем, после чего прошли в салон автобуса, выборочно проверяя у пассажиров документы. Паспорта у Миши с Бумбой они проверяли с особой тщательностью, то пристально вглядываясь в фотографии в документах, то снова переводя взгляд на кислые потные физиономии туристов.

Через пять минут Гурфинкель понял, что произошло.

– Нет, – сказал он по-арабски. – Вы перепутали, вон мой паспорт, а это паспорт моего друга. Он, кстати болел, ветрянкой, когда ему фотографию делали, так что вы не удивляйтесь.

Полицейские кивнули и, вернув иностранцам паспорта, покинули автобус.

– Не нравится мне всё это, – тихо промямлил Бумба. – Fignja, blin, какая-то. Ты заметил, как странно они на тебя смотрели?

– Странно смотрели? – переспросил Миша. – Нет, я ничего такого не заметил. Просто они сверяли с моим лицом фотографию в твоём паспорте.

Пожав плечами и прикрыв лицо от солнца раскрытым разговорником, Бумба удовлетворённо задремал и даже, постоянно попадающиеся под колёса автобуса колдобины, не были препятствием для его сна.

«Да это йети какой-то, а не человек», – завистливо подумал Гурфинкель, глядя на сопящего приятеля.

Настроение у Миши после странного полицейского патруля почему-то сильно испортилось. Мишу стали терзать нехорошие предчувствия, а своим предчувствиям он, как правило, доверял, и они ещё ни разу его не подводили.

Не подвели они Мишу и теперь.

Второй раз автобус, вопреки ожиданиям Гурфинкеля, тормознули не полицейские, а военные. Это сразу было понятно, достаточно взглянуть на защитного цвета джипы и на людей в камуфляже с автоматами, преградивших дорогу автобусу.

Военные.

На востоке они были похуже полиции. Настоящие садисты в камуфляже. Гурфинкель прекрасно это знал, и потому грубым пинком разбудил храпящего рядом Бумбу.

– Чего тебе? – отмахнулся Покровский, сладко причмокивая губами.

– Плохи наши дела, Эндрю, ой плохи, – прошептал Миша, видя, как автобус плавно притормаживает рядом с военным постом.

– А что такое? – встрепенулся Бумба. – Автобус идёт не в Луксор?

– Да не в этом дело, – Гурфинкель ткнул пальцем в окно, – гляди.

– Ну, мужики в камуфляже? – удивился Покровский. – Ну и что с того?

– Ничего, – ответил Миша, чувствуя холодное покалывание в районе позвоночника – верный знак беды, – сейчас увидим.

Ситуация с военным патрулём в точности походила на ситуацию с полицейским. Двое смуглолицых парней о чём-то быстро переговорили с шофёром автобуса и тут произошло непредвиденное: шофёр обернулся и указал пальцем на сидящих в конце салона туристов.

– Так-так, – прошептал Миша, – начинается.

– Да что такое? – не выдержал Бумба. – Ты зачем, kozel, меня пугаешь?

Проверять документы у местных жителей патрульные не стали, вместо этого они целенаправленно прошли в конец автобуса, остановившись рядом с иностранцами.

– Пожалуйста, предъявите ваши документы! – на хорошем английском попросил один из военных, судя по нашивкам, офицер.

Гурфинкель с Бумбой повиновались, протянув военным свои паспорта.

– Вы еврей? – внезапно спросил один из патрульных, обращаясь к Мише.

– Я? – удивился Гурфинкель. – Да вы что, я француз, потомственный француз, ля франсе, пурква па, Париж, Мулен Руж.

– Всё ясно, – офицер кивнул. – Пожалуйста, покиньте автобус.

– Что?

– Покиньте автобус.

Естественно, они подчинились, ведь Египет это вам не Лондон, о правах человека здесь знают немного, а ближайший приличный адвокат находится за несколько сотен километров от этих прожжённых солнцем песков.

Иностранных туристов быстро высадили из автобуса, который, весело посигналив, укатил в сторону Луксора.

– Ну и что дальше? – спросил Бумба. – Как будем выкручиваться?

Гурфинкель опытным глазом осмотрел окрестности. В том месте автострады, где стоял передвижной пост военного патруля, местность изобиловала каменистыми холмами, а справа от дороги даже виднелись какие-то, без сомнения, древние развалины.

План созрел быстро, он был дерзок и безумен. Впрочем, план был в стиле Миши Гурфинкеля, который, казалось, и часа не мог прожить без риска.

Паспорта им вернули, и это был хороший знак. Не успел автобус исчезнуть за мутной полосой горизонта, как военные тормознули здоровый белый трейлер с арабской надписью на рифленом борту.

Один из офицеров снова подошёл к потеряно мнущимся в сторонке иностранцам.

– Вы поедете со мной, – сухо сообщил он и повёл Гурфинкеля с Бумбой к одному из военных джипов.

Момент для побега был идеальным. Большая часть патрульных находилась у трейлера, ругаясь с неистово размахивающим руками шофёром.

Миша резко дёрнул Бумбу за рукав футболки:

– Видишь вон те развалины?

Покровский быстро кивнул.

– Бежим.

В несколько мощных рывков горе путешественники достигли спасительного укрытия.

Гурфинкель оглянулся.

Смуглолицый офицер, как ни в чём не бывало, продолжал шагать к джипам, он даже не заметил, что иностранцы шмыгнули в противоположную сторону.

– Бежим, – снова повторил Миша и они, спотыкаясь и приглушённо матерясь, ринулись прочь от дороги.

Через десять минут стало ясно, что преследовать их никто не собирается.

Беглецы сбавили темп.

– Фух, – Гурфинкель вытер рукой взмокший лоб. – Извини, Эндрю, но я забыл тебе сказать, что здесь не очень любят евреев.

– Так ты же француз? – усмехнулся Бумба, снимая футболку.

– Ни хрена они не поверили, что я француз, – огрызнулся Миша. – Решили, видно, что с такой лукавой семитской рожей, как у меня, я шпион Моссада, не меньше.

Бумба, довольно ухмыляясь, облачился в недавно приобретённую за тридцать полновесных английских фунтов белую футболку со сфинксом и яркой надписью «Я люблю Египет», в итоге чего он стал окончательно похож на немецкого туриста, особенно, маловразумительным выражением лица.