Гильдия. Трилогия - Страница 312

Капитан двинулся было прочь, но задержался:

– Я из плавания – и сразу в море. В береговые дела толком не вник. Верно ли мне шепнули в порту, что в Гиблой Балке новый король? Королева что, померла?

– Я сам толком не знаю. Мне сказали так: королева куда-то исчезла, но перед этим отдала одному из подручных условный знак для Жабьего Рыла. Вот этот парень теперь король нищих. А уж как его кличут – про то мне не сказали.

– У меня дом почитай что рядом с Бродяжьими Чертогами, – хмуро объяснил капитан свой интерес к тем, кого считал вроде слизи на береговых камнях. – А там и Гиблая Балка рядом, так что лучше уж кое-что знать про эту шваль.

Кивнув на прощание, капитан отошел. А Лейтиса, не удержавшись, нарушила одну из разбойничьих заповедей: нельзя расспрашивать дружков об их прошлом. Нельзя-то нельзя, но ведь интересно же!

– Ты говорил, что давно не был в здешних краях…

– Лет тринадцать-четырнадцать.

– А встретили тебя тут как дорогого гостя. И к денежному дельцу сразу пристроили, и подручных дали. А как понадобилось унести ноги, так и корабль к твоим услугам.

– Мне предлагали пересидеть опасное время в Аргосмире, – задумчиво кивнул Шершень. – Обещали спрятать так, что ни один «крысолов» не унюхает. Но искать будет Гильдия, а эти Охотники вроде чародеев. Болотная Хозяйка их знает, на что они способны.

– Ты родня, что ли, Жабьему Рылу?

– Вроде того, только это не один человек, их много…

Лейтису интересовало не столько загадочное многоликое Рыло, сколько его отношения с атаманом. Поняв это, Шершень продолжил:

– Я был тут, когда все начиналось. Тогда при дворе крутился хитрый человек по имени Айрунги. Сам-то я его не видел, только слышать довелось. И придумал он «невидимую стражу» – людей, которые рассказывали ему обо всем, что творилось в городе. «Невидимками» были всякие люди, от нищих до солидных торговцев. И я был, я тогда в «крысоловах» служил.

– Ты был стражником?

– Кем я только не был… А потом этот сукин сын Айрунги затеял «мятеж бархатных перчаток» – слыхала?

– Ага.

– Мятеж провалился, Айрунги удрал за море, а король Эшузар – тогда еще он правил – решил, что «невидимая стража» может стать угрозой для трона, и начал трясти людей на допросах. Я об этом заранее узнал от одного «щеголя», тоже из наших. Ну, своя шкура ценнее собольего меха, сама понимаешь. Поднял я по тревоге тех, кого сам знал, они дальше мои слова передали. Все вместе расстарались – запутали следствие, оборвали все нити.

– Обрывали, небось, ножичком? – понимающе улыбнулась Лейтиса.

– А знаешь, нет, – серьезно ответил Шершень. – Айрунги был умной сволочью, людей подбирал надежных, умных да неболтливых… А когда буря улеглась, меня зло взяло. Сама подумай: сплетена цепь из живых людей, прочная, надежная. Вот случилась беда – все разом поднялись и с нею справились. И что же теперь, разбежимся по домам и постараемся забыть, что когда-то были единым целым, были силой? Ну нет! Сбежал наш хозяин, так почему бы нам на себя не поработать? Если всем вместе взяться, не то что городские шайки – весь Аргосмир к рукам приберем! Пустил я эту мыслишку от человека к человеку – и, знаешь, никто не отказался!

– А могли отказаться? – ухмыльнулась Лейтиса.

– Могли донести! – сурово ответил Шершень. – Но вместо этого взялись за дело – и теперь правят Аргосмиром на зависть королю.

– А почему тогда ты по чужим землям бродяжишь?

– Спутался я тогда с женой моего командира. Не по дури спутался, а по делу: баба была смелая, приметливая, неглупая и для нашего дела полезная. Но командир тоже оказался не из глины сляпанным: все вызнал, убил жену и свалил это на меня. Да так рьяно принялся искать меня по городу, что аж пена с клыков капала. Еще и родичей покойной жены на меня натравил. Вот и пришлось мне уехать – не из трусости, а чтоб хорошее дело под удар не подставить.

– И с тех пор ты не был в Аргосмире?

– Не довелось. Пока меня не было, многое тут изменилось. И в бывшей «невидимой страже» много новых людей, она теперь даже зовется иначе. Я, конечно, не знаю, кто там теперь заправляет. Но и старых дружков встретил.

– И они тебя, вижу, не забыли?

– Не забыли, – кивнул атаман. На его жестком, суровом лице возникла непривычно смущенная улыбка. – Знаешь, я когда в «крысоловах» служил, какую-то заморскую болезнь подцепил, по всей роже пятна высыпали. Потом пятна сошли, а кличка так ко мне и прилипла – Жабье Рыло…

Почему-то из года в год в день осеннего праздника стояла чудесная погода. Никто из старожилов не мог припомнить, чтобы в этот день лил ливень или хлестал холодный ветер.

И сегодняшний день был храним доброй заботой Безымянных. Солнце жарило с небес, знатные и богатые зрители порядком взмокли в своих бархатных нарядах. Они чинно восседали на деревянных помостах с пятью рядами скамей, подковой окруживших поле для ристалищ. С другой стороны поле замкнула в кольцо толпа, которую едва сдерживали легкая загородка из жердей и цепочка стражников.

Троица правителей восседала в ложе на скамье, устланной волчьими шкурами. Все трое были в масках, но без ритуальных топориков.

Принц с завистью разглядывал противоположный край поля. Там было весело. Люди смеялись, покупали у шныряющих в толпе разносчиков лепешки и кислое вино, лапали оказавшихся поблизости красоток и отбивали поползновения на собственных девиц. Возникла потасовка – но сразу угасла, едва в сторону драчунов двинулась стража… А еще среди зрителей бродили певцы и циркачи, стараясь выручить за свои трюки хоть немного мелочи, благо на ристалище было короткое затишье.

Эх, туда бы сейчас Ульфесту… нет, не Ульфесту, а вольному бродяге Щеглу! Поглазеть на циркачей, хлебнуть дешевого винца… нет, ерунда все это! Главное – разыскать в толпе красавицу наррабанку.

Каким же дураком был Ульфест! Устал от кокетства придворных дур, от атак золотоволосой Айлы. Мечтал среди простонародья найти свою единственную. Уж он бы сумел отстоять свою любовь перед всем светом!

(Правда, уже тогда возникали трезвые мысли: а ведь придется иметь дело не со «всем светом», которого принц и в глаза-то почти не видел, а прежде всего с отцом и дедулей, а уж те учинят ему побоище, какого не видел ни один военачальник древних времен!)

Но отстаивать ничего и не пришлось. Рыжеволосая певица Лисонька, которую он встретил в «Шумном веселье», оказалась такой же расчетливой дрянью, как и розово-золотистая изящная Айла.

Мстительность, унаследованная от деда Эшузара, зашумела кровью в висках, шепнула принцу: «Раз ты простил Венчигира, не забудь хотя бы рассчитаться с рыжей паршивкой и трактирщиком Арузом за то, что чуть в рабство не продали!» Но тут же принц холодно поправил себя: с паршивкой-то можно и посчитаться, а вот Аруз еще пригодится. Ульфест не отказался от мысли восстановить «незримую стражу».

И все же зря он тогда решил, что всем бабам цена медяк. Вот же оно, счастье, совсем рядом – стоит в толпе зрителей там, где собрались Подгорные Охотники, уплетает купленную у разносчика лепешку и даже не глядит в сторону королевской ложи.

И не в том дело, что красива… хотя хороша, ах, как хороша, как дерзко и весело светят со смуглого лица темно-карие, почти черные глаза, и как замерло в его объятиях молодое гибкое тело, и как рванулась она потом из рук: «Сэйти архи! Отцу скажу, дурак!»

Стоит лечь в постель и закрыть глаза, как наглое воображение начинает расписывать, что было бы, если бы она не вырвалась, если б вокруг не лежал город, глазеющий на влюбленных всеми окнами, если бы в мире их было только двое: Ульфест и Нитха! Но красавиц-то он и при дворе видел… хорошо, пусть не таких, но все же… Однако ни одна из его мимолетных любовниц не обладает отвагой и благородством Нитхи. Кто из них спустился бы в черные недра скалы, где устроили себе логово преступники? Кто прошел бы по плечи в воде по черному гроту, в котором затаилось морское чудовище? И все ради того, чтобы спасти чужого человека!