Гидеон Плениш - Страница 66

Показатель умонастроений жертвователь

Проводить политику массы

Демократические принципы руководитель

Руководящие принципы попечитель

Опираться на принципы директор

Соглашаться в принципе жажда служения

Не руководствуясь соображениями политики приносить жертвы

Язвы нашей цивилизации самоотверженный

Под другим углом платформа

По линии наименьшего сопроти идеология вления радиопередача

Сложность современного мира важнейшая проблема

Давать, не считаясь со средствами животрепещущая проблема

Влиять на общественное мнение мы стоим перед проблемой

Основная директива перед нами стоит проблема

Не время и не место поднимать новый круг проблем вопрос ясная цель

Замечательные успехи американский образ жизни вношу предложение

Тысяча долларов десять тысяч долларов

Уинифрид высказалась за организацию федерального полицейского корпуса под командованием ее мужа. Губернатор Близзард высказался за подыскание места его родственнику Элу Джонсу, отличному молодому человеку. Но от всевидящего ока полковника Мардука не укрылось, что в конце концов вопрос о задачах и названии новой организации разрешен был доктором Пленишем.

Название было «Динамо Демократических Директив», или сокращенно и более употребительно — ДДД. Уинифрид заняла пост главного президента. Шерри Белден — казначея, а директором-распорядителем был утвержден Гидеон Плениш М. И., Д. Ф.[137]

Решено было, что ДДД создаст по всей Америке разветвленную сеть отделений, именуемых «энергоузлами». Каждый из таких узлов в соответствии с инструкциями из Нью-Йорка, разъясняющими новейшие Условия и Положения, организует Дискуссионную Группу, Комиссию Здравоохранения, Садоводческий Отдел, Кружок истории, Кружок английского языка для иностранцев, Осведомительную группу для наблюдения за деятельностью местных фашистов и Комиссию по учету загрузки эфира. Предполагалось, разумеется, издание журнала, но оно так и не состоялось. Основная идея — упразднить федеральное правительство, равно как и органы управления отдельных штатов и городов, а также Христианскую Церковь в целом и заменить все это новым Советом во главе с полковником Мардуком — была выше всякой критики, даже самой придирчивой. Доктор Плег ниш вкратце изложил ее в конфиденциальной объяснительной записке, адресованной полковнику: «Все рядовые граждане, в особенности к западу от Буффало, для того, чтобы проникнуться демократическим духом, нуждаются в директивном руководстве компетентных умов, какими являемся мы. Когда мы хорошенько внедрим демократию в Америке, Америка примется внедрять ее во всем остальном мире. Вот наша основная идея».

За этой основной идеей крылись другие основные идеи, заключавшиеся в том, что доктору Пленишу обеспечивался твердый заработок в сто долларов в неделю с надеждой на удвоение этой суммы в будущем; Тому Близзарду и Чарли Мардуку — приятная возможность приобрести репутацию государственных мужей; кобылоподобной дочке Чарли, Уинифрид — гарантированная аудитория в любое время; а Пиони и Соединенным Штатам Америки — радужная перспектива вечного праздника.

В гавани Динамо Демократических Директив доктор Плениш провел три безмятежных года, с конца 1938 до декабря 1941-го-время, которое для всего остального мира текло не столь безмятежно.

Пятое декабря 1941 года было самым обыкновенным днем в жизни доктора Гидеона Плениша — директора — распорядителя ДДД — Динамо Демократических Директив.

Накануне он поздно вернулся из деловой поездки в Вашингтон, где выступал в комиссии конгресса как эксперт по эскимосскому вопросу.

Он восстал ото сна в восемь часов — этакий приятный херувимчик с седой бородкой, торчащей над полосатой вишнево-голубой пижамой. Ему было пятьдесят лет, и привычка к чистоплотности в быту и в мыслях плюс два часа в неделю тренировки в гимнастическом зале Пита Гарфункеля так укрепили его здоровье, что можно было без риска предсказать ему еще двадцать пять лет научной, филантропической и политической деятельности и быть уверенным, что если не произойдет какой-нибудь совсем уже непредвиденной катастрофы, он и в 1963 году будет формировать общественное мнение нашей страны.

Он нежно поглядел на свою жену, на ее гладкое, без единой морщинки лицо, во сне похожее на лицо толстенького, веселого младенца. Он вспомнил, что вот уже больше года у них не было ни малейшей размолвки, даже в тот вечер, когда она выпила три рюмки мятного ликера с их другом Джорджем Райотом, который теперь по заслугам занимал высокий пост ректора в женском колледже Боннибел, штат Индиана.

Он нежно оглядел их спальню на Чарльз-стрит. Совсем недавно Пиони заново обставила спальню шведской мебелью. Это обошлось немного дороже, чем они рассчитывали, но теперь за мебель было почти полностью уплачено, и их наличный капитал составлял 172 доллара 37 центов, не считая семи акций Артаксеркс — компании по разработке сурьмы.

Его оклада не вполне хватало им на жизнь, но доктор не сомневался, что в 1942 году заработает еще две с половиной тысячи лекциями.

Утро было холодное, но он принял душ, почти не поморщившись. За последние десять лет ежедневное омовение стало для него таким же привычным делом, как для Уинифрид Хомуорд.

Быстро-ибо он был человек деловой, и погрязший в невежестве мир ждал его указаний — он надел бледно — голубые короткие, спортивного типа подштанники, в которых он, по выражению Пиони, выглядел «неотразимо, точь-в-точь великий бог Пан», и новый светло — коричневый шевиотовый костюм.

Он скатился вниз в столовую, где его ждал завтрак из овсянки, яичницы с ветчиной, поджаренного хлеба и четырех чашек кофе, а также его дочь Кэрри, которой уже шел двадцатый год.

Ои считал, что любит Кэрри, очень любит; он знал, что она его злит и нередко ставит в тупик и вообще неизвестно, чего ей нужно.

Кэрри в своем джемпере и суконной юбке была хорошенькая и грациозная, но он не находил в ней той подлинной пышной женственности, какой отличалась ее мать. И хотя ее «Доброе утро, папочка» звучало вполне дружелюбно, это было уже не то, что их прежние задушевные разговоры (он был уверен, что помнит их), когда Кэрри говорила ему, что он гораздо, гораздо умнее, чем его начальники Сандерсон-Смит и Уэйфиш. О полковнике Мардуке она никогда не упоминала, разве только огрызалась: «Неужели нужно столько времени, чтобы понять, что имеешь дело с типичным бюрократом девятнадцатого века?» (Все понахватано из книг!).

Она была на третьем курсе Хантер-колледжа и увлекалась такими прозаическими материями, как физика, черчение и этнология. Она не проявляла даже самой простой естественной склонности ни к одному из молодых людей, которые ходили за ней хвостом и вечно торчали у них в доме. Доктору — он в этом почти не сомневался — было бы неприятно услышать, что кто-то обольстил его дочь, но неприятно было и сознание, что его родная дочь пренебрежительно относится к той половине рода человеческого, представителем которой был он сам, и даже к мысли, что кто-то вообще может ее обольстить.

Были в ее компании весельчаки и кутилы, были тощие надменные юноши в очках, но все они только и делали, что слушали патефон да болтали с Кэрри о людях, о которых доктор и понятия не имел: Орсон Уэллес,[138] Барток,[139] Хиндемит,[140] Георг Гросс,[141] Эрскин Колдуэлл, Шостакович. Некоторые из ее друзей любили выпить, как подобает всякому молодому человеку, другие же в рот не брали спиртного, и, что казалось совсем уже непонятным, к числу последних принадлежала сама Кэрри.

Он твердил себе, что вовсе не желает видеть дочь пьяной, но все же не любил ловить ее взгляд на себе и Пиони, когда они коротали вечерок за коктейлями, вспоминая слышанные за день новые анекдоты. Его выводило из себя, когда Кэрри, девушка, в общем, вежливая, спокойно называла их пережитками эры Бурливой Молодежи, которая представлялась ей чем-то устарелым и смешным, вроде мистера Гладстона[142] или моды на голландские тюльпаны.