Гибель адмирала Канариса - Страница 18

Изменить размер шрифта:

– В свое время вам, господин Канарис, действительно удалось заметить меня входящим в этот банк, – англичанин предельно точно уловил этот, очень важный психологически, момент опознания.

– Какая наблюдательность! – кисло ухмыльнулся Канарис, хотя должен был бы, по крайней мере, удивиться. – А вот я вас что-то не припоминаю.

– Не юлите, капитан-лейтенант, я специально подставился вам, дабы напомнить о ваших «великобританских обязательствах». Но то ли вы действительно не успели разглядеть меня, то ли специально умудрились не узнать.

– Скорее второе.

– В таком случае, напомню о себе: лейтенант О’Коннел. А еще напомню, что это не первая наша встреча.

– Я не коллекционирую псевдонимов и разведывательных кличек.

– Это не псевдоним и не кличка.

– Уж не хотите ли вы сказать, что на задания по делам разведки выезжаете под своим собственным именем?

– В этом и состоит моя конспирация.

– Сомневаюсь, что только в этом.

– О’Коннел – моя настоящая фамилия, черт возьми, – вежливо возмутился его недоверием англичанин. – В дружественные нам страны я предпочитаю приезжать под своим именем и со своими собственными документами. Советую вам, Канарис, поступать точно так же.

– Тогда, в Плимуте, мне пришлось предъявлять те документы, которые позволили мне выжить в Латинской Америке и пересечь Атлантику, – не менее вежливо объяснил ему Вильгельм.

– Фальшивые документы – не самый большой грех разведчика.

– Для него это, скорее, реквизит, как для фокусника – колода карт или платочек в рукаве.

– Очень своевременное и мудрое толкование.

– Нам нетрудно будет договариваться – это вы хотите сказать?

– Опытные, умудренные жизнью люди, – развел руками англичанин. – Когда-то же она должна наступать – пора степенности и зрелости!

– Что привело вас ко мне, лейтенант?

– После вашего отплытия из Англии я проследил по карте путь вашего бегства из лагеря интернированных германских моряков, снятых с тонущего крейсера «Дрезден». Признаюсь, это впечатляет: остров Квириквина из архипелага Хуана Фернандеса, континентальное Чили, губительные перевалы Анд в обход чилийских и аргентинских пограничных постов.

– Поверьте, это не столь романтично, как вам представляется, лейтенант. Даже в восприятии такого романтика, какого вы видите сейчас перед собой.

– … Затем судно, на котором, выступая в роли кочегара, вы сумели наладить приятельские отношения с несколькими англичанами, дабы усовершенствовать свой английский, – все с той же долей восхищения завершил англичанин.

– Совсем уж несущественные детали.

– Не скромничайте, Канарис: совершить подобный вояж дано не каждому. Таким можно гордиться потом всю жизнь.

– С этим трудно не согласиться. При всей моей скромности.

– Почел бы за честь оказаться вашим спутником.

– Как только вновь окажусь в плену у чилийских аборигенов, сразу же телеграфирую вам, лейтенант.

– …А что касается всевозможных неприятностей, выпадавших тогда на вашу долю, – простил ему и этот выпад О’Коннел, – то ничто так не оправдывает и не облагораживает наше поведение вдали от родины, как непредвиденные обстоятельства и борьба за жизнь.

15

Англичанин чопорно уселся за столик для клиентов, стоявший у широкого окна и, прежде чем предложить второе кресло Канарису, посоветовал ему взглянуть в окно. Прямо перед ним открывалась небольшая площадь, а вправо и влево – только не перпендикулярно банку, а под углом от него – уходили вниз по склону две оживленные улицы.

Канарис мог бы признать в лейтенанте любителя уличных сценок, если бы не два любопытных момента: на площади перед банком отлично просматривались подходы к представительству, в котором служил О’Коннел, а справа точно так же хорошо просматривались подходы к зданию, в котором располагалось германское посольство.

– Прекрасное времяпрепровождение, – согласился Канарис, отодвигая свое кресло так, чтобы не закрывать лейтенанту часть пространства перед окном. – Что привело вас ко мне, лейтенант?

– Согласитесь, что мы не слишком навязчивы.

– По крайней мере, так было до сих пор.

– Вот видите, в кое-каких вопросах мы уже находим понимание.

У окошечек банка не наблюдалось ни одного клиента, зато Канарис заметил некоего крепыша, околачивающегося в дальнем углу зала, за столиком у конторки. Тот явно не был похож на человека, торопящегося снимать что-либо со своего банковского счета, а тем более – пополнять его.

– Что же заставило вас нарушить обет молчания, Британец? – без особого труда вспомнил его агентурную кличку капитан-лейтенант Кригсмарине.

– Нас интересует одна особа, именующая себя Матой Хари. Она же нидерландская подданная Маргарет Гертруда Зелле.

– Как, и вас она тоже интересует? – едва заметно ухмыльнулся Канарис. – Какое совпадение привязанностей и интересов!

– Что конкретно вы можете сообщить о ней, Канарис? Нужна хоть какая-то доза полезной для нас информации.

– Информации – море. Начнем с того, что Мата Хари – прекрасная танцовщица, сумевшая вскружить голову не одному испанцу.

– Так считают не все. Ее бывший муж, нидерландский офицер Рудольф Маклид, вполне определенно заявил: «У нее плоскостопие, и она абсолютно не умеет танцевать». Мы ему не поверили. Но вскоре наши агенты сумели получить отпечатки ступней Маты Хари, и медики убедили нас: плоскостопие в самой ярко выраженной форме! Специалисты утверждают, что женщину с таким природным недостатком вообще нельзя подпускать к танцевальным подмосткам.

– Любопытно, – повел подбородком Канарис.

О плоскостопии Маргарет капитан-лейтенант и в самом деле даже не догадывался. И не мог припомнить хотя бы один случай, когда оно как-то слишком уж резко проявилось или каким-то образом бросилось в глаза.

– Кроме того, у нас есть заключение сразу нескольких специалистов из Индостана. Каждый из них самостоятельно пришел к выводу, что по уровню мастерства она не тянет даже на ученицу храмовой танцовщицы, поскольку в ученицы попадают девушки, получившие определенную подготовку. Причем, заметьте, речь шла о юных девушках, а в данном случае мы имеем дело с сорокалетней матроной.

Выслушав его, Канарис загадочно ухмыльнулся.

– Стоп, хватит, Британец. Считайте, что меня вы уже убедили. Теперь постарайтесь убедить в этом же Париж, Мадрид, Берлин, Монте-Карло…

– Мы тоже пытаемся понять, что происходит, – не стал оспаривать его аргументы англичанин. – Но единственное, что мы пока что способны констатировать, – мы ни черта не понимаем.

– Происходит массовый гипноз, порождаемый таинством таланта, – вот что на самом деле происходит, когда эта женщина выходит на подмостки парижского «Фоли бержер» или не менее знаменитой «Олимпии». И когда она обнажает свое прекрасное тело, тысячам мужчин всех национальностей и возрастов глубоко наплевать на то, есть у нее плоскостопие или нет. Как, впрочем, и на мнение ее бывшего супруга. Прочтите, что пишут об ее искусстве в «Ля пресс», «Курьер франсэ» или «Нью-Йорк геральд».

– Что тоже справедливо, – проворчал О’Коннел. – Чувствуется, что вы внимательно следите за прессой, а главное, все еще влюблены в нашу танцовщицу.

– Вынужден разочаровать: на сей раз нюх разведчика вас подводит. Лично я к танцовщице Мате Хари давно охладел, если только наши отношения с ней интересуют вас как профессионала.

– Охладели? Мы так не считаем, если учесть навязчивый интерес этой особы к английскому посольству и старой доброй Англии. Есть все основания считать, что он подогревается именно вами, Канарис. Чем холоднее вы воспринимаете ее как женщину, тем пылче интерес к ней как к шпионке.

– Вас удивляет интерес актрисы к Лондону? – пожал плечами Канарис. – А куда еще отправляться танцовщице, покорившей Мадрид, Париж и Берлин, если не в Лондон?

– С этим можно было бы смириться, если бы мы знали ее лишь как агента французской разведки.

– То есть как агент французской разведки вам она уже известна?

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com