Гея (1988) - Страница 82

— Что с Мулу? — спросил я.

— Безнадёжен. Поломаны все кости и пробита голова. Счастье, что без сознания…

Чёрные воины, столпившиеся вокруг умирающего, завыли: сначала тихо, потом все громче и громче. Я поспешно вышел из палатки. Ко мне подошёл Квали.

— Мулу кончай, — тихо сказал он. По его чёрной, изуродованной шрамом щеке скатилась слеза.

Обряд погребения состоялся на рассвете, и затем мы сразу же приступили к постройке большого плота. Раненый тиранозавр пересёк озеро и исчез в камышах на противоположном берегу. Мы решили плыть за ним на большом тяжёлом плоту. Мы рассчитывали, что, если ящер не издохнет от ран, то, во всяком случае, за сутки он сильно ослабеет и мы сумеем добить его. Нечего было и думать захватить такое чудовище живьём. Для начала я хотел добыть шкуру, череп и часть костей. Меня особенно интересовало устройство задних конечностей, при помощи которых такой исполин мог прыгать, как кенгуру.

Плыть за ящером должны были Джонсон, я, Квали и ещё девять чёрных воинов. Перси Вуффа с остальными носильщиками я решил отправить в главный лагерь за дополнительным снаряжением. Мой заместитель не возражал против такого поручения.

К рассвету следующего дня плот был готов. Шесть длинных стволов в два обхвата каждый были прочно связаны нейлоновыми канатами. Такому тяжёлому кораблю был не очень страшен далее тиранозавр. Три пары весел и косой парус на длинной мачте позволяли создать необходимую скорость. На плот мы водрузили ещё один плот поменьше, сделанный из стволов бамбука.

Бамбуковый плот мог понадобиться при плавании по узким извилистым протокам на противоположной стороне озера. Груз состоял из оружия, канатов, крепких нейлоновых сетей и двух ящиков продовольствия. Впрочем, ночевать на противоположном берегу озера мы не собирались.

Теперь надо было отобрать чёрных воинов. Это оказалось нелёгким делом. Негры были так напуганы тиранозавром, что вначале наотрез отказались плыть с нами. Ни мои уговоры и обещания, ни угрозы Перси Вуффа, ни авторитет Джонсона не могли заставить их сдвинуться с места. Панический страх перед чудовищем оказался сильнее, чем даже яростное желание отомстить за смерть товарищей. Охотники, стиснув зубы, молчаливо трясли головами. Ни один из них не хотел ступить на сплетённые канатами бревна плота.

Положение спас Квали. Когда я уже готов был отказаться от преследования раненого тиранозавра, молодой негр вышел вдруг вперёд, властным движением поднял руку и заговорил. Вначале я подумал, что он выступает от имени чёрных воинов и требует отменить охоту на чудовище. Я взглянул на Джонсона. Однако старый охотник внимательно слушал Квали и время от времени одобрительно кивал лысой головой.

— Молодец, правильно говорит, — шепнул он мне, когда Квали остановился, чтобы перевести дыхание.

Теперь мнения разделились. Чёрные охотники заспорили между собой. Одни указывали копьями на озеро, другие качали головами, били себя в грудь, втыкали наконечники копий в землю. Квали снова заговорил, но не успел он кончить, как спор разгорелся с новой силой.

Я чувствовал, что решается судьба похода, но боялся вмешиваться, опасаясь испортить дело. Когда шум и гам достигли предела, Квали подошёл ко мне и спросил, сколько чёрных воинов я хотел бы взять с собой.

Я сказал.

— Пожалуйста, выбирай, — объявил Квали, делая широкий жест жилистой чёрной рукой. — Теперь каждый хочет плыть…

— Как ты добился этого? — изумлённо спросил я.

— Объяснил великий закон охотников джунглей, — гордо выпрямившись, ответил молодой негр. — Сказал, что большой прыгающий крокодил — хуже бельгийский чиновник… Обещал, что каждый, кто вернётся живой, получит от тебя десять долларов, стальной нож и клетчатый штаны. Штаны ты можешь не дать, если не захочешь, а вот нож и десять долларов, пожалуйста, дай обязательно.

Я поспешил согласиться. Спустя несколько минут десять мускулистых чёрных фигур уже стояли на брёвнах плота, опираясь на длинные копья.

С восходом солнца наш "корабль" отчалил. Течение медленно сдвинуло с места тяжёлый плот, гребцы налегли на весла, и мы поплыли. Через час плот благополучно выплыл на широкую гладь озера. Оно оказалось глубоким. Даже вблизи берега длинный шест не доставал дна. Поверхность озера была спокойна и совершенно пустынна. Лишь вдалеке у западного берега на воде пестрел розовый рой — вероятно, стая фламинго.

Я глянул в бинокль на наш лагерь. Он уже опустел. Очевидно, Перси Вуфф и носильщики отправились в путь.

Солнце поднималось все выше и начало припекать. Мы натянули тент и улеглись под ним, продолжая оглядывать в бинокль поверхность озера и тёмную кромку берега, к которой постепенно приближались. Глубина продолжала оставаться значительной. Дно не просвечивало в тёмной воде, и нигде мы не смогли достать его.

Джонсон проверил штуцер и загнал в стволы патроны с разрывными пулями.

— Какой калибр у вашей пушки? — поинтересовался я.

— Двенадцатый.

— Неплохо. Но сегодня не помешал бы и восьмой…

— Во всей Центральной Африке штуцером восьмого калибра пользовался только покойный Ричардс. То действительно была пушка. Правда, она иногда давала осечки. Последняя осечка стоила жизни бедняге Ричардсу.

Я вспомнил гильзу, найденную на поляне возле остатков костра.

Наконец тростники зашелестели совсем близко. Они росли сплошной стеной и были гуще и выше, чем на северном берегу. Мы поплыли вдоль зарослей. Ничто не нарушало покоя зелёной, тихо шелестящей чащи…

В одном месте широкий извилистый проток уходил в глубь тростников. Мы направили в него плот и тихо скользили по спокойной тёмной воде. Гребцы беззвучно орудовали тяжёлыми вёслами. Мы с Джонсоном стояли с карабинами наготове. Двенадцать пар глаз напряжённо вглядывались в окружающий лес тонких буровато-зелёных стеблей и узких заострённых листьев. Серебристые метёлки чуть заметно покачивались над нашими головами.

Так мы проплыли около километра. Нестерпимый зной жёг кожу, трудно становилось дышать, перед глазами вспыхивали радужные круги. Проток то суживался, то расширялся, но в окружающих его зелёных стенах по-прежнему не было заметно ни одного вылома. Напряжение, охватившее всех нас при вступлении в тростники, начало было ослабевать, как вдруг…

Квали, стоящий на носу плота, предостерегающе поднял руку. В тот же момент до нас донёсся омерзительнейший запах, перед которым аромат давно нечищенного свинарника — благовонное курение. И сразу же в тростниковых зарослях справа от нас что-то тяжело затрещало. Гребцы, как по команде, выхватили весла из воды и отступили к середине плота. Однако наш тяжёлый корабль ещё продолжал двигаться вперед. Дальше все замелькало, как в стремительном фантастическом сне.

В тростниковой стене появился широкий вылом, а в глубине его, в десятке метров от берега, тяжело поднялось что-то чудовищное, похожее на вставшего на дыбы гигантского крокодила. Его блестящая чешуя отливала золотом и зеленью. Огромная багровая пасть широко раскрылась, обнажив два ряда зубов-кинжалов. Оттолкнувшись мощными перепончатыми лапами, чудовище прыгнуло к плоту, но промахнулось и тяжело рухнуло в заросли. Громыхнули выстрелы. Джонсон выстрелил только один раз. Я выпустил всю обойму туда, где трещал и ломался тростник и откуда били фонтаны воды и жидкой грязи.

Я ещё не успел перезарядить карабин, как тростники раздвинулись и огромное золотисто-зелёное тело тиранозавра тяжело скользнуло в воду. Прежде чем ящер успел нырнуть, Джонсон выстрелил дважды. Плот содрогнулся — и на носу появилась огромная лапа с кривыми когтями, а затем голова чудовища.

Лопнули, как нитки, нейлоновые канаты, и наш корабль стал разваливаться. Но хищник уже был тяжело ранен, его движения утратили стремительность и силу. Квали сунул в пасть чудовищу тяжёлое весло. Челюсти захлопнулись, весло треснуло. Ящер замер в единоборстве с человеком, который не выпускал весла. Этого было достаточно. Джонсон снова выстрелил дважды. Голова чудовища ушла под плот. Сломанное весло осталось в руках у Квали.