Герой нашего времени.ru - Страница 84

— Дожили! — Иванов с досадой стукнул кулаком по лавке, на которой сидел. — Даже вручить медаль по Уставу не могут. А трусу — орден! Не стыдно было Мельничуку брать этот орден?

— Иван сиял от радости, когда получал его перед строем полка, — ответил Ващенка и положил руку на плечо Иванова. — Не переживай, командир, это ведь не единственная несправедливость по жизни. Много их было и много ещё будет. Не рви здоровье. Звено знает, кто настоящий герой! И не в орденах счастье.

— Да, орденов-то мне хватит! — зло бросил Иванов. — Убивает несправедливость! Ну и гнида этот Косачаный!

— Редкая сволочь, — согласился Ващенка. — Да, на Мельничука пришёл приказ о переводе в другой полк с повышением.

— И хрен с ним… — Настроение Иванова на весь день было испорчено.

— Слушай, Андрей, — попросил Иванов, чувствуя жгучую обиду, — принеси водки, пожалуйста. Пару бутылок.

— А тебе можно? — осторожно поинтересовался Ващенка.

— Можно. Уже больше месяца спиртного в рот не брал. А сегодня надо.

— Понимаю, — Ващенка поднялся. — Ты извини, командир, что всё так получилось…

— Тебя-то за что извинять? Всё нормально, Андрюха! Водку неси.

— Где тут ближайший магазин?

— Не выходил ещё, но по старой памяти — за углом налево.

— Ну, я пошёл.

— Жду тебя здесь. — Иванов проводил Ващенку долгим взглядом. Потом посмотрел на коробочку с медалью и, не открывая, сунул её в боковой карман куртки. Смотреть на медаль сейчас Иванов не имел ни малейшего желания. Пока Ващенка ходил за водкой, Иванов припомнил все мельчайшие детали того злополучного полёта. Если бы ему просто не дали орден — это ещё полбеды. Но вручить Мельничуку орден, а ему медаль — это позор и унижение!

Ващенка принес две бутылки водки, но пить не стал, отказавшись мешать пиво с водкой перед дальней дорогой.

— Не знаешь, на той высотке кто-нибудь из моей команды уцелел? — задал Андрею вопрос Иванов, открывая первую бутылку.

— Никто не уцелел, Саня. Снаряд попал почти в самую вершину. Одни куски от людей… Если бы ты не спустился ниже — не разговаривали бы мы сейчас.

— Светлая память этим ребятам, — Иванов сделал первый глоток из бутылки. — Хорошие парни были!

— Знаю, что уголовное дело заводить не стали. Списали на боевые потери, — Андрей глотнул пива.

— Кто бы сомневался!.. А что с историей с теми ящиками?.. Помнишь?

— Тишина. Как-будто не было ничего…

— Ты думаешь, зря я тогда?..

— Я этого не говорил.

Посидев немного, Ващенка попрощался с Ивановым и поспешил на вокзал, чтобы успеть на ближайший поезд на Москву. После прощания и ухода «правака» на душе Иванова стало ещё хуже, да так, что ему не хотелось жить. Пригубив первую бутылку водки, Иванов, не закусывая, выпил сразу половину. Потом он помнил, как пошёл в палату, где с мотострелком и танкистом допил остальное. Виктор только чуть притронулся к налитой на дно стакана водке. Потом Иванов уже ничего не помнил.

Ночью у Иванова сильно разболелась голова. Боль отогнала сон. Он сел на кровать возле открытого окна, достал из кармана коробочку и в полумраке стал рассматривать медаль. В луче света, падающего от уличного фонаря, небольшая отливающая бледностью медаль показалась Иванову уродливой. Её планка голубого цвета не вызывала никаких эмоций, кроме обиды на случившуюся несправедливость. Взвесив круглый кусочек металла на ладони, Иванов со всего размаха выкинул её в окно. Размышляя о человеческой несправедливости, он так и не заснул до утра.

Утром он не смог подняться с постели. Голова кружилась и болела, таблетки не помогали. Становилось хуже. Лечащему врачу было доложено, что пациент вчера напился, а сегодня почувствовал себя плохо и не может встать. Врач появился в палате, когда Иванову ставили вторую инъекцию. Иванову казалось, что его череп сейчас расколется от невыносимой боли. Мысли лихорадило — он не мог связать и двух слов. Перед глазами всё плыло. Руки стали непослушными и мелко тряслись. Кончики пальцев немели и пробивались изнутри мелкими иголками. Тошнило. Не хватало воздуха.

— Кто же после контузии пьёт? Умереть захотелось? — по-отечески пожурил Иванова доктор. — В реанимацию…

Иванов потерял сознание…

Иванов очнулся в незнакомой палате. Он лежал, укрытый простынёй по грудь. В руку была вставлена игла капельницы. Он осмотрелся. Кроме него в палате стояли ещё четыре занятые койки. Лежащие на них не подавали признаков жизни. Что-то тихо шелестело, гудел какой-то аппарат. «Реанимация», — понял Иванов.

Неслышно зашла пожилая женщина в белом халате. Иванов хотел спросить про письмо, которое не успел прочитать. Но вместо слов у него вышло только мычание — слова не выговаривались. Он поднял свободную руку и призывно махнул ей. Женщина, обратив внимание, подошла.

— Вам что-то нужно? — тихо поинтересовалась она.

Иванов еле заметно кивнул и жестом показал, что хочет написать. Он уже понял, что не может говорить. Женщина отошла и вернулась с тетрадью и ручкой.

— Попробуйте написать, — она держала тетрадку так, чтобы Иванову было удобно выводить буквы.

Иванов вывел корявым почерком одно слово «Письмо».

Женщина удивилась:

— Вы хотите написать письмо?

Иванов отрицательно покачал головой и показал на грудь.

— Не понимаю… — вздохнула женщина.

Проверив капельницу, она вышла из палаты.

Через три дня Иванова вернули на его место в общую палату.

— Здорово, летун! — радостно приветствовал его Виктор. — Пока ты неделю отсутствовал, Василий выписался. Привет тебе от него большой и от его супруги тоже. Держи их адрес — тебе оставили.

Десантник достал из тумбочки сложенный тетрадный листок и передал Иванову. Тот кивнул в знак благодарности.

— На месте Василия теперь новенький — связист, — продолжил Виктор.

Иванов посмотрел в ту сторону. Кровать пустовала.

— Он ходячий. Гуляет, — Виктор внимательно смотрел на Иванова: — А ты, говорят, не разговариваешь?

Иванов кивнул.

— Да!.. — тяжело вздохнул товарищ. Потом его лицо просветлело, — А у меня радость! Протезы мне везут! Скоро выписываюсь.

Иванов улыбнулся и понимающе посмотрел на друга.

Через неделю Иванов в госпитальном костюме сидел в большом зале перед комиссией из пяти пожилых врачей.

Председатель комиссии, просмотрев историю болезни, проинформировал остальных:

— Случай тяжёлый, коллеги. Серьезнейшая контузия. Пациент шёл на поправку, но какое-то нервное потрясение, усугублённое принятием алкоголя, — сделало своё дело. Координация нарушена незначительно, но пациент не может говорить. Как долго это продлится, — сказать трудно: может, год, а может, и всю жизнь. Возможно ухудшение слуха. Надеюсь, коллегам понятно, что здесь очевидна группа инвалидности. Комиссуем.

Сидящий рядом с председателем доктор посмотрел на Иванова:

— У пациента есть вопросы?

Иванов отрицательно покачал головой.

Председатель ещё раз пролистал толстую папку и посмотрел на Иванова:

— Случай не безнадёжный, молодой человек. Но необходимо себя беречь. Никаких нервных потрясений, алкоголь исключить. Вам понятно?

Иванов кивнул.

— Ну что ж, готовим к выписке… — произнёс председатель.

Когда Иванов, одетый в военные брюки и рубашку с погонами, с небольшим чемоданом вышел из дверей госпитального здания, на улице шёл мелкий дождь. За Ивановым тихо закрылась дверь, и он оказался один под прохладными каплями. Он остановился и поднял лицо им навстречу. Падающие капли, словно из душа, секли не больно, ударяя по щекам и закрытым глазам. Это даже бодрило. Постояв немного, Иванов в последний раз оглянулся на госпиталь и пошёл к выходу. Уже почти дойдя до дверей проходной, он остановился от неожиданности. У выхода под навесом стояла маленькая хрупкая девушка. Иванов всматривался в знакомый силуэт и не верил своим глазам: там стояла Лена. Девушка, поняв, что он её узнал, сделала шаг навстречу. Капли дождя тоже стали попадать на её лицо и платье.