Германия. В круговороте фашистской свастики - Страница 12

Нельзя отрицать, что серьезные исторические тенденции диктуют объединение европейских государств, создание «Пан-Европы» с неизбежной политической направленностью, заостренностью против СССР. Но, с другой стороны, нельзя не видеть, что многочисленные разнообразные сложные препятствия противодействуют, на счастье Советского государства, этим тенденциям. И уже, во всяком случае, не ультрашовинистской, по-старому эгоцентрической, реакционно-милитаристской Германии Гитлера и Гугенберга под силу осуществить эту трудно осуществимую задачу. Скорее, напротив, такая Германия явится дополнительным препятствием на пути ее осуществления.

Разумеется, многое здесь, в этом огромном всемирно-историческом комплексе, будет зависеть также и от Советской России, ее государственной устойчивости и политической позиции, от путей дальнейшего развития русской революции.

Переходим к социальной программе наци, второму ключу их к сердцам массы. Какое реальное содержание кроется под громкими и сенсационно звучащими пунктами программы о национализации трестов, уничтожении нетрудового дохода и долгового рабства, разделении прибылей и т. д.? Что представляет собой гитлеровский социализм?

Прежде всего, конечно, это понятие полемическое: оно направлено против «марксизма», против коммунистов и социал-демократов. Нужно вырвать притягательное знамя социализма из рук интернационалистов. Нужно представить дело так, что в 1918 году социал-демократы, «ноябрьские преступники», предали не только родину, но и социализм, пав на колени перед мировой биржей, международным капитализмом. Настоящие социалисты этого не сделали бы; они стали бы защищать социализм до последней капли крови.

«12 лет, – гремит на митинге Геббельс, – интернациональная социал-демократия ведет политику национального унижения Германии, обманывая рабочих миражами пацифизма и демократии и ополчаясь на всякого, кто поднимает голос против этой политики дани. Довольно! Мы, рабочие, проиграли и войну, и социализм. Вильсоновские 14 пунктов социал-демократы выдавали за социализм. Вдень 9 ноября 1918 года, когда у нас провозглашалась „социалистическая республика“, Германия оказалась под пятою капиталистической Европы. И хотя Шейдеман кричал, что отсохнет рука, подписывающая такой мир, – он все-таки был подписан».

Нельзя отказать этим ударным нападкам в известной полемической меткости. Перманентное «благоразумие» немецкой социал-демократии действительно являло собой удобную мишень для насмешек и обличений со стороны ее политических противников. Тактика непрерывных и далеко идущих компромиссов отняла у социал-демократических лидеров не только волевую решимость и способность к революционному риску, но даже и чутье своей собственной наследственной идеологии; получалось впечатление, что она ложится на их души чуждым балластом. Напрягая все усилия для спасения буржуазно-демократического строя, они продолжали именовать себя социалистами. До мозга костей проникшись психологией легальности по адресу буржуазного государства, они в то же время не отрекались открыто от революционного принципа. Вдобавок среди них не оказалось политиков крупного масштаба, которые сумели бы даже и тусклую тактику подать под острым, интригующим массы соусом. Нетрудно было обвинить их в измене социализму и революции. Коммунисты, как известно, сделали это обвинение центром своей борьбы с ними. На этот же путь, только справа, вступила и партия Гитлера.

Национал-социалисты спасают не только Германию, но и социализм, подхватывая и высоко вознося его падающее знамя. «В тот час, – продолжает Геббельс, – когда марксизм совершил свое всемирно-историческое предательство социализма, возник национал-социализм. Наша партия дала новую цель и новый смысл социализму, принесла с собою и политическую страсть, и политическую логику. Национал-социалистическое движение спасло у немецкого рабочего веру в социализм. Мы сорвали маску с марксизма и обнаружили его капиталистическую харю. Мы доказали рабочим, что так называемая „рабочая“ партия не имеет права так называться: она втоптала в грязь все права народа и все права рабочих… Мы дали социализму практическую политическую цель, дорогую для всей нации. Покуда на немецком народе тяготеет проклятие военной вины и он должен платить миллиарды мировому капиталу, не может быть и речи об осуществлении социализма. Социализм возможен лишь у свободного народа. Мы же бьемся в тенетах мировой биржи».

Если немецкие социал-демократы предали идею социализма на поругание мировому капиталу, то немецкие коммунисты, послушные рабы московитов, используют ее в интересах всемирного еврейства, что по сути дела одно и то же. И те и другие в конце концов служат единому демону разложения, распада, гибели. И те и другие – злейшие враги не только национальной Германии, но и подлинного социализма. Красный интернационал отнюдь не есть нечто отличное от золотого, желтого.

В особую заслугу своему движению гитлеровцы вменяют сочетание, синтез начал социализма и национализма. Сам Гитлер, по строю своих мыслей отстоящий от социалистической идеи значительно дальше многих своих последователей, с своей стороны подчеркивает этот синтез. «Германия, – по его словам, – переживает кризис не власти, а миросозерцания. В нем противостоят друг другу буржуазно-национальный и марксистски-интернациональный лагери. К спасению от этого кризиса ведет третий путь, указанный нами: путь синтеза национализма с социализмом». О том же говорит и Геббельс: «Мы не национальные социалисты и не социалистические националисты; мы национал-социалисты. Это означает, что национализм и социализм у нас стали чем-то единым и нераздельным; один из них мы не можем мыслить без другого. Мы подпираем национализм социализмом, и социализм мы начиняем национализмом».

Социалистический мотив звучит с подчеркнутой настойчивостью у тех, кто пришел к фашизму слева; это и понятно. Так, например, Штрассер любит особенно горячо и часто доказывать серьезность социалистической установки у наци. «Национал-социалисты, – заявляет он, – являются социалистами, подлинными немецкими социалистами! Мы отвергаем опошление этого понятия, смягчение этого термина, превращение „социалистического“ в „социальное“, в этот плачевный плащ, прикрывающий ставшей очевидной наготу капиталистической хозяйственной системы… Нет, мы социалисты, и не боимся принять на себя весь одиум этого имени, так безобразно искаженного марксизмом».

Но если марксизм столь жестоко скомпрометировал идею социализма, то какое содержание вкладывают в нее новые ее адепты?

Не так-то легко ответить на этот вопрос. Расистские ораторы и журналисты предпочитают больше превозносить свой социализм, чем определять его сущность. Если марксистская мысль, худо ли, хорошо ли, создала серьезную, разработанную, имеющую традиции школу, научную концепцию социализма, то вожди немецкого фашизма пока что могут ей противопоставить больше декламацию политических митингов, серию намеков и обрывки схем, нежели солидную, целостную теорию, в которой концы сведены с началами.

Но все же некоторые общие очертания гитлеровского «социализма» могут быть установлены и сейчас, как может быть уловлена и его социально-политическая природа. Не без основания идейным источником социалистических вдохновений расизма многие считают Освальда Шпенглера, его известный памфлет «Пруссачество и социализм». Шпенглер проводил там знак равенства между исконно прусской идеей государственности – и социализмом: «в этом смысле, – писал он, – первым сознательным социалистом был не Маркс, а Фридрих Вильгельм I». Социализм отождествляется также и с империализмом, будучи «обезбоженным фаустовским жизнечувствием, политическим, социальным, хозяйственным инстинктом реалистически настроенных народов нашей цивилизации», но уже не нашей культуры, угасшей к XIX веку. Социализм, далее, – это германское «сверхличное единство», противополагаемое индивидуализму англичан: прусская армия, прусское чиновничество, бебелевские рабочие – вот социалистический стиль! Формулой такого социализма могут служить знаменитые слова Фридриха Великого: «я первый слуга своего отечества». Такой социализм глубоко идеалистичен, он есть система долга, категорического императива, связь приказа и послушания. Если капитализм можно обозначить как общественный порядок, покоящийся на богатстве, то социализм – это общественный порядок, основанный на авторитете, диктатуре организации, принципе служения государству. Маркс, утверждает Шпенглер, совсем не понял, что такое истинный социализм; и как социолог, и как философ он был всецело во власти английских идей, английского стиля, в плену капиталистических категорий. Он проглядел государство, увлекся концепцией частного классового эгоизма, воспринял всю мировую историю по-английски, т. е. материалистически. Он фальсифицировал, исказил подлинную немецкую идею социализма.