Германия: самоликвидация - Страница 5

Загадочен механизм, приводящий в движение экономику и общество: с одной стороны, он не подлежит никаким жёстким правилам, с другой стороны, для него характерны закономерности, которые частично связаны с определённым обществом – исторически и территориально, – частично же вытекают из характерных особенностей склада человека.

Когда мы говорим об обществе или пытаемся типизировать общественные формы поведения, то делаем это по большей части из неявно установленного свода норм, о характере которого – нормативном и историческом – мы лишь изредка отдаём себе отчёт. Эти социологические, религиозные и экономические общие условия находятся в постоянном взаимодействии с долгосрочно действующими нормами и формами поведения в обществе.

Многосторонний провал ставки на политику стимулирования развивающихся стран показал, что ни общество, ни народное хозяйство просто так не «сотворишь» из одного лишь желания. Экономическое и культурное развитие приобретает в Центральной Африке и в исламских странах Ближнего Востока совсем другой оборот, чем в Восточной Азии. Управляемая коммунистами часть Европы сворачивает на иной путь, в отличие от западных рыночных экономик. Также и среди последних были и есть большие различия, причём не только между странами, но и внутри отдельно взятой страны. Северная Италия функционирует иначе, чем Южная. В Швабии[3] усиливается доля машиностроения и предпринимательства в целом по сравнению с Уккермарком[4] и тем самым отчётливо выше благосостояние. Это благосостояние стало спусковым крючком миграционного движения и привело к тому, что люди, живущие в Швабии, в среднем имеют более высокий показатель интеллекта, чем в Уккермарке, – если верить тестам, которые бундесвер применяет к своим новобранцам.

Хоть и не существует научно-приемлемых методов сравнения обществ с различными путями развития и различными культурами по единой шкале Ранкина, однако можно, пожалуй, легко прийти к единодушию на тот счёт, что обстановка в Германии в основном предпочтительнее, чем в Румынии, и что жизнь в Румынии по сравнению с жизнью в Судане в большей степени заслуживает предпочтения. Далее, мы знаем, что условия жизни в Судане не настолько плохи, чтобы не превзойти условия в Сомали.

Если, положим, люди, несмотря на генетически обусловленные различия в интеллекте и темпераменте, рождаются в принципе со схожей установкой по отношению к жизни, тогда возможности формирования системы и институции не безграничны. По Эдварду О. Уилсону можно исходить из того, что биологическая эволюция придала человеку врождённую диспозицию и диапазон поведения, которые изменяются очень медленно на пути дальнейшей биологической эволюции, однако внутри этих рамок, поставленных человеческой природе биологией, произошла весьма вариативная культурная эволюция и продолжает происходить дальше. Объяснение человеческого поведения и его развития возможно только, если рассматривать оба элемента, ибо человеческие общества и человек как вид воздействуют на свою судьбу в первую очередь через регулирование культурной эволюции.

Если искать общие закономерности всех форм человеческого общества с начала исторических времён, то наталкиваешься на следующие константы истории человечества:

● всегда существовали социальные организационные формы, выходящие за рамки сугубо семейного объединения;

● в этих организационных формах всегда была иерархия;

● иерархия организационных форм всегда опиралась по существу на возможность применения силы. Она была стабильнее, если была материально или религиозно легитимирована, а лучше всего, если совпадало и то и другое.

Стабильные общественные формы связывали воедино политику, культуру и экономику и делали это следующим образом.

1. Политика: выяснение внешней безопасности через военное насилие, равно как и выяснение вопроса внутренней власти через то же насилие, либо традицию, либо институциональные правила; по большей части речь шла о комбинации этих элементов.

2. Культура: легитимация господства и иерархии через религиозную надстройку или общепризнанный канон ценностей.

3. Экономика: легитимация через гарантию безопасности и возможности материального дохода.

Чем лучше эти области могли быть организованы и сцеплены между собой, тем стабильнее были общество и его государственная организационная форма и тем скорее они преодолевали фазы внутреннего раздора и внешних потрясений.

Вот некоторые примеры.

Процветание этой высокой культуры, длившееся 3000 лет, произрастало из искусственного орошения долины Нила, постепенное строительство систем которого вызвало к жизни сложную государственную организацию. Внешнюю безопасность можно было легко обеспечить, поскольку страну окружали пустыни. Вопрос внутренней власти был решён через иерархически организованную диктатуру фараона. Легитимация была обеспечена тем, что светская и религиозная власти совпадали. Фараон был одновременно божеством и, таким образом, высшим посредником небесной власти. Сельское хозяйство, развитое на основе искусственного орошения, обеспечивало по сравнению с окружающим миром кочевых народов беспримерное благосостояние и создавало условия для тысячелетиями длящейся стабильности, которая выстояла и в нападениях чужеземцев, и в военных поражениях, и во внутренних переворотах.

Базис для возникновения и долгой стабильности Римской империи образовало структурное превосходство римского военного дела. Благодаря этому превосходству империя могла расти в течение 700 лет и затем 400 лет оставаться стабильной в своей наибольшей территориальной протяжённости.

Римское военное дело стояло за сильные институции. Римская республика, возникшая из одного города-государства, снова и снова находила пути создания баланса власти среди аристократических семейств, которые держали государство, и раздачи исполнительной власти лишь на время. Вместе с тем оформление прав и обязанностей в социальных отношениях создавало безопасность и высвобождало силы развития, которые весьма напоминали наше сегодняшнее высокоразвитое рыночное хозяйство. Внутренняя монополия на власть, однако, проводилась в жизнь брутально, правда, римляне оставляли покорённым народам их культуру, давали им римское право, равно как и хорошо развитую инфраструктуру, и позволяли иметь долю в экономическом развитии всеобщего, гарантированного Римским Миром единого экономического пространства.

Однако чем больше империя расширялась, тем сильнее падала функциональность институций исходного города-государства. Когда необозримость, как следствие расширения, стала нарастать, а влияние римской аристократии стало исчезать, переход к божественно-императорской власти создал на 400 лет целесообразную организационную форму, которая объединила римско-демократическую и восточную формы власти. Римлянам при Цезаре и Августе удался гибкий переход к империи, которая благодаря щедрому предоставлению римского гражданства имела ещё и поддержку. Чем больше теряла своё действие легитимация республики, тем больше развивалась божественная императорская власть как новая основа легитимации. Входившее в моду христианство было вовлечено в эту основу благодаря изданному в 313 г. эдикту веротерпимости Константина Великого и позднее стало государственной религией.

Итак, система была достаточно гибкой даже для того, чтобы осуществить смену государственной религии. Она и на протяжении веков оставалась гибкой, чтобы не только держать под военным контролем народы, угрожавшие её внешним границам, но и интегрировать их в цивилизаторском и культурном отношении. Римляне, например, воспользовались военными умениями германцев, выделяя им с III в. всё большую долю солдатских и офицерских мест в римских легионах.