Герцогиня ди Паллиано - Страница 6

Капуцин, брат Антонио из Павии, дал следующие показания:

— После мессы, во время которой она с благоговением причастилась святых тайн, мы пытались ободрить ее, но тут граф д'Алиффе, брат герцогини, вошел в комнату с веревкой и с ореховой палкой в большой палец толщины, в пол-локтя длины. Взяв платок, он завязал герцогине глаза, и она совершенно хладнокровно опустила платок пониже, чтобы не видеть графа. Граф накинул ей веревку на шею, но так как веревка была коротка, он снял ее и отошел от герцогини. Услышав его шаги, герцогиня приподняла платок и спросила:

— В чем дело? Что вас задерживает?

Граф ответил:

— Эта веревка не годится. Я возьму другую, чтобы не заставлять вас страдать.

С этими словами он вышел; немного спустя он вернулся в комнату с другой веревкой, снова завязал герцогине глаза, накинул ей на шею веревку и, продев в узел палку, стал поворачивать ее до тех пор, пока не задушил герцогиню. Почти до самого конца герцогиня разговаривала самым обычным тоном.

Другой капуцин, брат Антонио из Саладзаро, закончил свое показание такими словами:

— Мучимый угрызениями совести, я хотел было выйти из комнаты, чтобы не видеть смерти герцогини, но она сказала мне: «Ради бога, не уходи отсюда».

(Далее монах описывает подробности смерти точно так же, как мы только что их передали.) Он добавляет:

— Она умерла, как добрая христианка, повторяя: «Я верую, я верую».

Оба монаха, очевидно, получившие от своих настоятелей необходимое на то разрешение, повторяют в своих показаниях, что герцогиня неизменно заявляла о своей полной невинности во всех беседах с ними, на всех исповедях и даже на исповеди, предшествовавшей мессе, во время которой она причастилась святых тайн. Если она была виновна, то своей гордыней она обрекла себя на муки ада.

На очной ставке капуцина брата Антонио из Павии с доном Леонардо дель Кардине монах сказал:

— Мой спутник сказал графу, что следовало бы подождать, пока герцогиня родит. «Она на седьмом месяце беременности, — добавил он, — не следует губить душу бедного младенца, которого она носит во чреве, надо иметь возможность окрестить его».

На это граф д'Алиффе ответил:

— Вы же знаете, что я должен ехать в Рим, а я не хочу показываться там с этим пятном на лице (с этим неотомщенным оскорблением).

После того как герцогиня умерла, оба капуцина настаивали, чтобы ее немедленно вскрыли, так как они хотели окрестить младенца, но граф и дон Леонардо не вняли их просьбам.

На следующий день герцогиня была торжественно погребена в местной церкви (я читал протокол). Это событие тотчас стало известно, но не произвело особого впечатления, так как его давно ожидали: в Галлезе и в Риме уже не раз распространялся слух о смерти герцогини. К тому же убийство вне города и в такое время, когда папский престол был не занят, не представляло ничего исключительного. Конклав, собравшийся после смерти Павла IV, был очень бурным и продолжался не менее четырех месяцев.

26 декабря 1559 года бедный кардинал Карло Караффа вынужден был принять участие в избрании папы, который был предложен Испанией и, следовательно, не мог отказать Филиппу II, какого бы сурового приговора тот ни потребовал по отношению к нему, кардиналу Караффе. Вновь избранный папа принял имя Пия IV.

Если бы в момент смерти своего дяди кардинал не находился в изгнании, он был бы в состоянии повлиять на исход выборов или хотя бы воспрепятствовать избранию своего врага.

Вскоре после этого и кардинал и герцог были арестованы. Очевидно, Филипп II приказал не выпускать их живыми; им было предъявлено обвинение по четырнадцати пунктам. Были допрошены все лица, чьи показания могли пролить свет на эти четырнадцать пунктов. Протоколы процесса, прекрасно составленные, образуют два тома in folio; я прочел их с большим интересом, ибо там на каждой странице встречаются любопытные подробности, рисующие нравы, но в глазах историков, как видно, недостойные того, чтобы войти в историю. Я нашел там чрезвычайно живописный рассказ о покушении испанской партии на жизнь кардинала Караффы в то время, когда тот был еще всемогущим министром.

В сущности говоря, и кардинал и его брат были осуждены за преступления, которые не были бы сочтены таковыми, будь они совершены кем-либо другим, — за то, например, что они убили любовника неверной жены и эту жену. Несколько лет спустя князь Орсини женился на сестре великого герцога Тосканского; решив, что она изменила ему, он велел ее отравить в самой Тоскане с согласия великого герцога, ее брата, и впоследствии этот поступок никогда не вменялся ему в вину. Несколько княгинь из рода Медичи умерли таким же образом.

Когда процесс обоих Караффа закончился, был составлен подробный отчет о нем, и конгрегации кардиналов неоднократно его рассматривали. Было слишком очевидно, что раз уж решили покарать смертью убийцу, отомстившего за прелюбодеяние, — а за такое убийство никогда не предавали суду, — то кардинал был виновен в том, что побуждал своего брата к этому преступлению, а герцог — в том, что позволил совершить его.

3 марта 1561 года папа Пий IV созвал консисторию, заседавшую восемь часов, и в заключение произнес над братьями Караффа приговор, гласивший следующее: Prout in schedulâ (да поступят с ними так, как надлежит).

Следующей ночью фискал послал в замок св. Ангела начальника стражи, чтобы привести в исполнение смертный приговор над двумя братьями: Карло, кардиналом Караффа, и Джованни, герцогом ди Паллиано. Так и было сделано. Сначала занялись герцогом. Его перевели из замка св. Ангела в тюрьму Тординоне, где все было приготовлено. Здесь были обезглавлены герцог, граф д'Алиффе, и дон Леонардо дель Кардине.

Герцог перенес эту ужасную минуту не только как дворянин высокого происхождения, но и как христианин, готовый все претерпеть из любви к богу. Желая приготовить двух своих спутников к смерти, он обратился к ним с прекрасным напутственным словом; затем он написал письмо своему сыну[8].

Начальник стражи вернулся в замок св. Ангела и объявил смертный приговор кардиналу Караффа, причем дал ему на приготовление к смерти только час. Кардинал обнаружил еще большее величие духа, чем его брат, он произнес меньше слов, а слова всегда являются опорой, которую ищут вне своего «я». Услышав ужасную весть, он только прошептал:

— Мне умереть! О папа Пий! О король Филипп!

Он исповедался, прочитал семь покаянных псалмов, затем сел на стул и сказал палачу:

— Делай свое дело.

Палач начал душить его шелковым шнуром; шнур лопнул; пришлось начинать сызнова. Кардинал взглянул на палача, не удостоив его ни одним словом.

Приписка, добавленная впоследствии

Через несколько лет святейший папа Пий V велел пересмотреть процесс, и приговор был отменен; кардинал и его брат были восстановлены во всех своих правах, а главный прокурор, который больше других способствовал их смерти, был повешен. Пий V приказал уничтожить отчет о процессе; все копии его, находившиеся в библиотеках, были сожжены; хранить их запрещалось под страхом отлучения от церкви. Но папа не знал о том, что одна копия отчета осталась в его собственной библиотеке, и именно с этой копии были сняты все существующие ныне.