Герберт Уэллс - Страница 1

Есть Замечательные Люди, чью жизнь описать сложно из-за нехватки источников, но в случае с Гербертом Уэллсом все наоборот. Источников столько, что в них тонешь, пытаясь отделить факты от интерпретаций. Зачем нужно читать (а главное — писать) много биографий одного человека, при том что он сам написал о себе претолстую книгу? [1]

Причина первая: с годами раскрываются архивы. Это касается и Уэллса: например, как только Норман и Джин Маккензи в 1960-х годах получили доступ к его переписке, появилась биографическая книга, содержавшая гигантское количество новой информации [2]. В 1984-м была опубликована заключительная часть автобиографии, так называемый «Постскриптум» [3], которую Уэллс запретил издавать, пока живы упоминаемые в ней женщины — исследователи стали ее комментировать, и т. д.

Причина вторая: все биографы пристрастны (абсолютно беспристрастную биографию может написать разве что компьютер). Книга Маккензи очень добросовестно сделана, но чрезвычайно недоброжелательна, представляя героя психически неуравновешенным и морально сомнительным типом — в 1986 году на нее ответил Дэвид Смит, чья работа [4]являет собой самое фундаментальное и полное исследование из ныне существующих. Младший сын Уэллса, Энтони Уэст, утверждал, что его отец был разочарованным, потерпевшим жизненный крах пессимистом [5], — старший сын, Джордж Филипп Уэллс, в предисловии к «Постскриптуму» заметил, что у отца всего лишь раз была депрессия и что человек он был скорее светлый. Майкл Корен в 1993 году разъяснил всем, что Уэллс проповедовал аморализм и был отъявленным антисемитом [6], — Майкл Фут в 1995-м постарался оправдать своего подзащитного [7]. Таких «стычек» среди биографов Уэллса очень много. На каждый довод находится контрдовод.

Причина третья: разных биографов интересуют разные аспекты жизни и творчества «объекта»: например, Гордон Рэй [8]сосредоточился на личных дружбах и связях Уэллса, а Уоррен Вегер [9]— на его политической деятельности. Наконец, четвертая причина: мнения о некоторых Замечательных Людях, прежде всего проповедниках и теоретиках, сильно зависят от политического строя: так, единственная серьезная русская книга об Уэллсе была опубликована Ю. И. Кагарлицким в 1963 году [10]и оказалась, конечно, весьма советской. Но разница между «советским» и «несоветским» подходами выглядит пустяком по сравнению с тем фундаментальным различием, которое диктуют разные времена.

Пик доброжелательного интереса к жизни и идеям Уэллса и, соответственно, основной вал его биографий пришлись на 1960—1980-е годы — эпоху, когда человечество начало летать в космос, когда «физики» в дискуссиях били «лириков», когда большая часть цивилизованного мира безоговорочно верила в науку, свободу, интернационализм и прогресс. Потом, когда маятник пошел в другую сторону, к традиционным ценностям (Армия, Церковь, Отечество и Семья — все одинаково свято), интерес к Уэллсу начал пропадать и писать о нем стали мало, а если писали, то недоброжелательно, как о бездушном человеконенавистнике и чуть ли не Антихристе. Эти разные времена обычно называют «либеральными» и «консервативными», но по отношению к Уэллсу такие определения не работают, ибо либералом он был не в большей степени, чем консерватором. Правильнее было бы охарактеризовать их как «прогрессивные» и «реакционные», но слово «реакция» у нас имеет обидный оттенок, а «прогресс» каждый понимает по-своему. Чтобы избежать оценок, можно определить их как «динамичные» и «статичные», то есть времена, когда мы, люди, хотим измениться, стать чем-то новым, и времена, когда мы меняться не намерены — разве что вернуться к старому. Сейчас мы вновь оказались примерно в том времени, что стояло на дворе, когда молодой Уэллс начал проповедовать интернационализм, социализм, научный прогресс и свободную любовь, и все это воспринималось как плохие или по крайней мере странные вещи. Вот и прекрасно: так нам легче будет разобраться, что бесило нашего героя, против чего он протестовал и к чему стремился.

Да, и о пристрастности: автор данной книги не надеялся избежать ее, но вот в чем штука: за время работы над ней он так и не смог понять, как относится к своему герою, и, бывало, в течение одного дня испытывал к нему: а) ненависть; б) жалость; в) восхищение; г) раздражение; д) полное и абсолютное непонимание. Уж очень странный и противоречивый человек был этот Уэллс.

«Приступая к исследованию жизни и творчества Герберта Уэллса, следует ясно отдавать себе отчет в том, что этот господин, несмотря на непонятным образом завоеванную репутацию — человек весьма низкого происхождения и не имеет систематического образования. Его родословная слишком хорошо известна, чтобы он мог скрыть свои корни, поэтому он со свойственной ему наглостью пытается извлечь из своего происхождения какие-то преимущества» — так написал об Уэллсе один весьма ядовитый человек, чье имя мы узнаем лишь на последних страницах этой книги. Родословная и вправду была не ахти: «Я родился в том странном неопределенном сословии, которое у нас в Англии называется средним классом. Я ни чуточки не аристократ; дальше деда и бабки не помню никаких своих предков, да и о тех я знаю весьма немного, так как они умерли до моего рождения».

Мать Герберта Уэллса Сара родилась 10 октября 1822 года в Мидхерсте (тогда это был маленький городок, теперь — пригород Лондона) в семье небогатого трактирщика Джорджа Нила и его жены Сары. Всего у Нилов было пятеро детей, двое умерли во младенчестве; из выживших Сара была старшей. С 1833 по 1836 год она училась в общеобразовательной школе в соседнем городе Чичестере (писала всю жизнь с ужасными ошибками, но превосходным почерком), потом обучалась шитью и парикмахерскому делу, а в результате стала прислугой. Сменив с 1838 года несколько мест работы, в сентябре 1850-го Сара поступила на службу в семью Буллок, жившую в усадьбе «Ап-парк» недалеко от Мидхерста. Миссис Буллок сама в молодости была горничной, а теперь Сара Нил стала горничной ее дочери. Может, Сара и мечтала, подобно старшей хозяйке, стать женой богатого джентльмена, но вышла она за слугу.

Летом 1851-го у Буллоков начал работать садовник Джозеф Уэллс, пятью годами младше Сары. Уэллсы были родом из Кента. Большинство представителей этой семьи были крестьянами-арендаторами, мелкими лавочниками или квалифицированными слугами. Отец Джозефа, которого тоже звали Джозефом, считался первоклассным садовником, жена его не работала. У них было шестеро детей. Джозеф-младший унаследовал профессию отца. Человек был обаятельный и ненадежный — не самая подходящая пара для робкой Сары. Во многих биографиях Уэллса можно прочесть, что он, с одной стороны, кичился своим низким происхождением, а с другой — презирал родителей, особенно мать, ограниченную и религиозную. В «Опыте автобиографии» не видно ни того ни другого. Происхождение его угнетало, а о родителях он говорил с нежностью и жалостью. Сару он описал как поэтическую, мечтательную женщину, плохо приспособленную к жизни. Джозеф тоже был мечтателем, только более авантюристического толка: места менял по два-три раза в год, подолгу сидел без работы, быть слугой, несмотря на свое происхождение, не умел и не хотел. Раздражался, дерзил, всегда тосковал о какой-то лучшей жизни. Любил читать, был превосходным крикетистом, выигрывал призы на соревнованиях. «Вообще-то, — вспоминал его сын, — он был человеком непутевым и неудачливым, но при этом веселым, с легким характером и значительную часть своей энергии тратил на то, чтобы отгородиться от всего неприятного».